Новая постановка режиссера Елены Невежиной и художника Александра Боровского в Театре под руководством Олега Табакова "100 йен за услугу" - зрелище для гурманов. Маленькая сцена скрыта от зрительного зала белой занавеской. На ней - изломанные линии ветвистой сакуры, закатное мандариновое солнце. Негромкий перестук барабанов, гонг, шелест трущихся друг о друга тростниковых палочек. Новый спектакль, как настоящая японская картинка, впечатляет лаконизмом.

Молодой режиссер Елена Невежина неутомима в своих литературных исканиях. Где бы она ни ставила спектакли (в "Сатириконе" идут ее "Жак и его господин" Милана Кундеры, "Слуги и снег" Айрис Мердок, "Контрабас" Патрика Зюскинда, а в Театре имени Маяковского - "Загадочные вариации" Эрика Шмитта), ничто не заставит ее взять с полки зачитанную, истрепавшуюся книгу. Невежина обогащает московский репертуар невиданными названиями, почти вымышленными существами и заставляет театральных критиков краснеть, когда говорит об известной только ей литературе.

Из "Ста йен", столкнувшись с не слишком оригинальным, но все же не известным в России материалом, Невежина соткала легкий, как хокку, спектакль, добавив от себя ту долю драматургичности, которой не хватает японскому абсурду.

Мужчина и женщина встречаются на скамейке в городском парке. Он не может найти работу, а она не видит смысла в своей жизни. Большинство поступков героев не имеет здравой мотивации. Пьеса Бэцуяку Минору - японский абсурд, которым драматург занимается с 60-х годов. Пессимизм, отчаяние, царившее или царящее до сих пор в душах японских аутсайдеров, драматург пропускает сквозь шаблоны абсурдистской пьесы, родившейся в годы кризиса культуры европейской.

Евдокия Германова играет маленькую стареющую японку (костюм - традиционное кимоно), вместе с молодостью теряющей и разум. Она - городская сумасшедшая, живущая на парковой скамейке, и вся ее крошечная воля сосредоточилась на желании удавиться на той самой сакуре, которая красуется в центре сцены. Что ее гнетет, мы никогда не узнаем, но ясно, что в этих суицидальных порывах и заключается смысл ее жизни. Самоубийства не произойдет никогда, но ее руки, умеющие завязывать крепкие морские узлы, держатся за веревку как за спасительную соломинку.

Михаил Хомяков с самурайским хохолком на поседевшей макушке играет бывшего банщика, европеизированного "работника сферы обслуживания". Теперь он зарабатывает на жизнь мелкими услугами в парке. Кому-то показать туалет, кому-то дорогу к выходу - и получить за это свои 100 йен. Он изобрел эту форму спецобслуживания, следуя железной логике капитализма: у кого "know how", у того и деньги. Но оказывается, что и он не знает, где поблизости находится общественная уборная. "Туалетную тему" актеры умудряются не делать пошлой: именно она помогает заметить очертания действительности, скрытой за стандартной и от этого мертвенной абсурдистской композицией.

Встретившиеся на скамейке герои не хотят признаться в жизненном фиаско друг перед другом. Зато стараются убедить друг друга в том, что их жизнь не потеряла смысл. А просить деньги за элементарную помощь - так же естественно, как и повеситься на сакуре. Объединяет несчастных одно занятие: чтение трехстиший. В пьесу, действие которой длится один день, включены четыре интермедии - хокку о временах года.

Спектакль завершается не по-абсурдистки оптимистично, но по-восточному загадочно. Женщина отказывается от желания себя удушить и сажает в петлю свою куклу. Но тут к ней подходит человек, который спрашивает, где находится туалет, и тянется за бумажником...