Премьеру "Полифонии мира" ждали с нетерпением. Один состав участников вызывал уважение, переходящее в изумление: скрипач Гидон Кремер со своей "Кремератой Балтикой", этноджазовый валторнист Аркадий Шилклопер, ансамбль ударных Percussions de Strasbourg. Всех их, каждого в своем жанре, смело можно называть "один из лучших в мире". А еще - исполнитель на тубе, шофаре, диджериду, дудуке, тибетском горне, солистка ансамбля Покровского, тувинский горловой певец и хакассский шаман с помощником. Кроме того - классическая балерина, оперный тенор и академический хор Виктора Попова. И, наконец - дуэт питерских перформансеров и греческий актер, последователь Гротовского.

Ну и, разумеется, музыка театрального композитора Александра Бакши, режиссура Камы Гинкаса и сценография Сергея Бархина, которых тоже можно смело назвать "одними из лучших" - ну если не в мире, то уже в России - наверняка.

"На рубеже веков формируется новое мышление. Суть его - в осознании ценности и равенства всех человеческих культур. На смену гармонии мира приходит полифония мира", - объяснял свой замысел Александр Бакши (курсив его).

Последний раз мы видели подобное столпотворение и подобную амбициозность 11 месяцев назад - в "Страстях по Матфею - 2000". Но там идея была другая: собрать вместе всех представителей так называемого "актуального искусства" России и доказать, что именно они, а не тхлые (словечко Курицына) почтенные "академисты", могут и должны нынче ответствовать за разработку канонического евангельского сюжета.

Здесь же пафос был почти противоположный: собрать вместе носителей различных музыкальных традиций (в том числе и джазовой, и европейской академической) и создать не более не менее как новый космогонический миф, разыгрывая с их помощью и участием новую общемировую мистерию. Именно так - "музыкальная мистерия" - определили жанр действа, происходившего в пятницу и в субботу в театре Вахтангова, его создатели.

По замыслу Бакши и Гинкаса, героям - в первую очередь, главному Герою в исполнении греческого актера, ученика Гротовского и руководителя "неоантичного" театра Actoriones Василиса Лаггоса, - предстояло на фоне декораций в виде трехъярусного амфитеатра пройти через семь эпизодов (испытаний? кругов? стасимов?): "Роды Земли", "Люди и звуки", "Орфей", "Другие герои", "Погружение во тьму", "De Profundis", "Возвращение" и вывести их - к свету? Похоже, этого не знают и сами авторы.

Но модель ее (полифонии - МВ) еще не сложилась", - признается Бакши.

"Возвращение к началу и многоточие в финале", - так заканчивает свой "синопсис" представления Гинкас.

К сожалению, приходится констатировать, что "Полифонию мира" постигла такая же относительная неудача, как и "Страсти по Матфею". Относительная - по сравнению с замыслом и потенциалом (так и хочется сказать вопреки всем правилам - "потенциальным потенциалом") участников обоих проектов.

Пятичасовые "Страсти" оказалось чрезвычайно тяжело высидеть не только из-за их очевидной сырости, но и из-за того, что разыграны они были хотя и в церкви, но, Бог весть почему, не на Пасху, а посреди лета, и искреннее желание участников прорваться сквозь все постмодернистские наслоения к подлинному религиозному чувству с большим трудом находило отклик даже в изначально благожелательно настроенном зале.

"Полифония" была тщательно отрепетирована и безупречно разыграна. Но недоумение относительно времени и места осталось: почему, собственно, "мистерия" разыгрывается именно сейчас, в середине мая, в центре огромного города, в респектабельном театре с бархатными креслами и советским гербом над порталом сцены? У многих же пришедших зрителей таких недоумений, похоже, не возникало вовсе: за несколько минут до начала почтенная дама-соседка выясняла у меня - будет ли антракт? Некоторое несоответствие перерыва на буфет жанру мистерии, ей, очевидно, в голову не приходило.

Впрочем, мы все знаем, что от элевсинских храмов давно не осталось и руин. Секуляризация - проклятье всего современного искусства. Но не рассеивало недоумений и само действие. ("Это - театр, потому что здесь есть действие", - как объяснял Гинкас.)

В античности "сюжет" мистерии, как и сюжет выросшей из нее античной трагедии был назубок известен всем зрителям-участникам, и поэтому они легко "схватывали" происходящее и включались в него. У творимого же на глазах московской публики мифа не было общеизвестного сюжета - он, по мысли создателей, должен был складываться, как из кирпичиков, из нескольких общеизвестных мифологем и архетипов. Но как они состыковывались между собой, и, главное, когда сменялись одна другой - разобрать было довольно сложно.

Конечно же, решающую роль в осуществлении этого "схватывания", то есть в превращении зрителей из созерцателей в участников, должна была сыграть музыка. Ведь главными протагонистами "Полифонии" были именно музыканты, а главным средством общения - музыка. Это вызывало еще одну ассоциацию - с "Репетицией Оркестра". Шедевр Феллини 1979 года тоже рассказывал откровенно условным, символическим языком о кризисе классической культуры и о необходимости собирать ее из осколков после искушения тотальной свободой.

Но у Феллини было то, чего не оказалось у Гинкаса: гениальной, скажем без обиняков, музыки Нино Роты - одновременно шлягерной, серьезной и волнующей, способной повести за собой не только музыкантов, но и зрителей.

Минималистическая, зачастую чисто рассудочная, музыка Бакши и не ставила перед собой задачу "повести" за собою зал, захватить его, превращая зрителей в мистагогов. И вплетение в прекрасное слаженное звучание "Кремераты Балтики" экзотических инструментов и голосов очень обогащало партитуру колористически, но весьма в незначительной степени - эмоционально.

Так что, увы, мистерии не получилось. Получилось немногим более чем концерт в черных плащах поверх фраков и с балериной в мужской черной шляпе (запомнилась только одна босоногая, струящаяся вверх скрипачка из "Кремераты").

Вышел я из зала в некоторой досаде: ну зачем академические музыканты садятся не в свои сани и ломятся в этих санях в открытую дверь? Вот приедет в июне Стинг со своей "Розой Пустыни" и устроит настоящую, без кавычек, полифонию мира.