В начале нового века культовый дом Рихарда Вагнера стреляет дуплетом юбилеев: 125 лет со дня основания и первой постановки "Кольца" (1876) совпадает с 50-летием "Нового Байройта" - первого послевоенного фестиваля (1951). Под руководством внуков Рихарда - великого режиссера и сценографа Виланда и крупного менеджера Вольфганга (постановки - его второй голос) фестиваль не только порвал с нацистским прошлым, но и выбросил хлам бутафорско-романтических традиций. Гениальная символика "пустой" сцены Виланда Вагнера в "Парсифале" обозначила 30 июля 1951 года новую эру. Революцию осенили дирижеры-небожители: Вильгельм Фуртвенглер, Ханс Кнаппертсбуш и рвущийся в их сонм молодой Герберт фон Караян.

Ранняя смерть Виланда в 1966 осложнила путь Байройта. Наряду с прорывами (историческая постановка Патриса Шеро к 100-летию "Кольца" в 1976) нарастает поток усредненной продукции: фирменный знак Байройта становится штампом. Отдельные всплески 90-х - "Летучий голландец" Дитера Дорна и "Тристан и Изольда" Хайнера Мюллера лишь оттеняют картину стагнации. Мировая критика вместе с изгнанными Вольфгангом наследниками требуют нового Байройта. Однако фанатики-вагнерианцы и бюргеры, взыскующие о торжестве немецкого духа, сливаются в секту (после мучительного ожидания билетов в 7-10 лет) и, ничего не желая знать, празднуют восхождение на Зеленый холм Фестшпильхауса. Они и есть главные служители культа Рихарда Вагнера и его наместника на земле Вольфганга. Измученный миссией, традициями и вываливающимся из рук делом 81-летний оперный олигарх никак не может передать руководство компанией 56-летней дочери Еве и спуститься с холма: в его священной роще возможны дуновения, но не резкие ветры перемен. Девиз сегодняшнего Байройта - компромисс (назовем его "кольцом Вольфганга"). Он чувствуется даже когда привлекаются лидеры современного театра: атмосфера Байройта если не душит, то приглушает прекрасные порывы (легендарная акустика здесь ни при чем).

Это происходит и в нынешнем "Кольце". Знаменитая команда Юрген Флимм (режиссер) - Эрих Вондер (сценограф) имеет немало достижений, в частности, блистательную постановку трилогии Моцарта - Да Понте в Цюрихе. Но их легкое дыхание, стильность и глубина попадают под байройтское проклятье кольца-компромисса вместе с дирижером Адамом Фишером (достойная замена умершего Джузеппе Синополи).

Как ни странно, "Золото Рейна" сверкало ярче других частей тетралогии. Лейтмотив - новая человечность со всеми приметами современности. Космология мифа снижена, и ситуация человека в мире решается в рамках буржуазной семейно-бытовой драмы. Космос маленький, а семья - большая. Но тесно связанная, бизнес и власть одни на всех. Даже нибелунг Альберих (колоритный Гюнтер фон Каннен) не запредельно отвратителен, а вполне понятен. Воплощение мирового зла представлено слабостью человека с пакетом дешевого супермаркета. Его жизнь не сложилась. Не реализовавшись как мужчина (приключения с русалками-моделями в купальниках среди остовов кораблей на дне Рейна), он не без сожаления вытесняет либидо восхождением на социальный верх и яростным бизнесом. Обычный комплекс неудачника, о чем он горько-доверительно рассказывается в своем подземном офисе конкурентам - пока не ставшему всесильным олигархом Вотану (Алан Тайтес) и циничному гению манипуляций Логе (феерическая работа Грэма Кларка).

Возведя корпорацию Валгалла и капитализм по Вагнеру (но без отягощающей метафизики), постановщики пытаются встроить туда истинных людей. Однако "Валькирия", "Зигфрид" (в меньшей степени) и "Закат богов" лишены цельности "Золота Рейна". Хотя отдельные моменты очень хороши: "чеховский" дом в лесу, где вспыхивает любовь Зигмунда ("надежда Байройта" - Роберт Дин Смит) и Зиглинды (превосходная Виолетта Урмана), финал "Валькирии" с эффектно закрывающейся сферой, по которой ползет красное кольцо огня, возвращение юного Зигфрида (звонкий Кристиан Франц) в опустевший родительский дом с согнувшимся ясенем, выразительно-технологичный поединок героя с драконом Фафнером на его огороженной приват-территории (и страшно, и смешно), сцена Вотана и Эрды в гибнущей под снегом Валгалле с панорамой - фирменный почерк Вондера - застывшего города. Красив пролог "Заката богов", где постаревший Зигфрид (Вольфганг Шмидт) у останков ясеня красит челн перед путешествием по Рейну, а Брунгильда (необъятная голосом и размерами Луана Деволь) собирает командировочный кейс супруга. Впечатляет, наконец, неизбежное превращение царства гибихунгов в холдинг Гунтер&Хаген.

Человечно-капиталистическая версия Флимма - Вондера с ее частными тонами полемизирует с инфантильно-безжизненным космизмом предыдущего "Кольца" в Байройте (Кирхнер - Розали). Она делает следующий ход. Однако просто снизить "божественную бесчеловечность" тетралогии мало. Вагнер как частный случай становится бюргером, а вселенская символика мифа переодевается в халат воспоминаний (неслучайно Зигфрид берет в поездку меч, шлем и рог как реликты обветшавшей легенды). Заземление накапливается, и финал борьбы за власть в пустых кубах-секциях никелированного офиса разочаровывает: объятая ровными огоньками конструкция плавно спускается под сцену (огоньки вовремя гаснут). Чувствуя, что мир гибнет не так грандиозно и катарсиса нет, постановщики выстраивают потрясенное человечество лицом к залу. Но римейк классической версии Шеро выглядит слабо.

"Трудно представить себе состояние, в которое может прийти самый здоровый мозг после четырех вечеров тетралогии", - мысль Дебюсси актуальна. И все же человечество в поисках себя не устает взбираться на вагнеровский "Ring". Интересно, что скажут об этом другие властители дум: Роберт Уилсон завершает свое "Кольцо" в Цюрихе, Херберт Вернике приступает к нему в Мюнхене, да и в Петербурге Валерий Гергиев идет на подвиг для России. Байройту же остается ждать перемен.