П.И.Чайковский, "Пиковая дама"

Н.С.Ханаев (Герман), К.Г.Держинская (Лиза), Н.А.Обухова (Полина), А.И.Батурин (Томский), П.Селиванов (Елецкий), Ф.С.Петрова (Графиня), Н.Д.Шпиллер (Прилепа), Е.И.Антонова (Миловзор), дир. С.А.Самосуд (1937)

Дополнения: Б.Я.Златогорова (Графиня), П.М.Норцов (Елецкий), М.П.Максакова (Полина, Миловзор), В.В.Барсова (Прилепа), В.М.Политковский (Златогор), дир. С.А.Самосуд (фрагменты полной записи 1942)

3 CD, DANTE, LYS 013/15

Безупречный вокал самого высоко стандарта звездных лет советского Большого можно услышать на двух первых записях этой оперы, безусловно, лучших. Оркестровая фактура решена у Самосуда предельно эффектно, закручена в единое "неотвратимое" целое. Ни у кого финал увертюры так естественно не перетекает в начальные такты сцены в Летнем саду (а ведь в некоторых западных постановках купируют вступительный хор и даже не слышат этой неразрывности музыки). Нигде больше нельзя услышать, чтобы шамкающая, у многих дирижеров "тормозящая" действие тема Графини так кружилась в общем вихре жуткой драмы, а в целом весь ход оперы держал бы в столь беспрерывном напряжении. Оркестр - главное действующее лицо записи Самосуда и самодостаточен, как целый мир с его безымянными голосами, которому герои - как игрушки.

Никандр Ханаев и Ксения Держинская всю оперу поют на пределе эмоций, их массивные красивые голоса звучат страстно и с величественной свободой. Не уступают им и окружающие персонажи. Каждый из них готов к аффекту. Крупные индивидуально окрашенные голоса легко набирают полную силу - даже скромная пастушка Прилепа в исполнении Наталии Шпиллер. Русская песня Полины в исполнении Обуховой дает уникальное ощущение музицирования "по-дворянски". В характере звука, в интонационной манере подлинный фольклор сливается с подлинным аристократизмом. Фаина Петрова (успевшая в 1920-30-е годы объехать Европу и стать первой советской певицей, выступившей в "Метрополитен-Опера") переходит от русского языка к французскому с идеальным выговором, так естественно, как не удавалось ни одной из последующих исполнительниц этой партии. Вся запись в целом звучит, если можно так сказать, еще эстетическими ценностями НЭПа, напоминая скорее о додемократическом умении актеров в мелочах изобразить дворянство "с натуры", притом что многие исполнители действительно начали свой путь на сцене Большого театра до 1917 года.

Запись, сделанная почти тем же составом через несколько лет, представлена в дополнении только теми фрагментами, где задействованы не совпадающие исполнители. Здесь наблюдается некоторый спад уровня "пассионарности", и герои - уже не те мощные натуры. Более живой образ Графини у Брониславы Златогоровой, с чертами старухи-барыни. Мягче и пастушка Прилепа у Валерии Барсовой. Погружен в созерцание и сознание своего благородства Елецкий в исполнении Пантелеймона Норцова. Поражает благородное звучание у Марии Максаковой: ведь во многих других русских операх ее пение приближается к народной манере.

---

П.И.Чайковский, "Пиковая дама"

Г.М.Нэлепп (Герман), Е.Ф.Смоленская (Лиза), В.И.Борисенко (Полина, Миловзор), Ал.П.Иванов (Томский), П.Г.Лисициан (Елецкий), Е.М.Вербицкая (Графиня), В.М.Фирсова (Прилепа), дир. А.Ш.Мелик-Пашаев (1949)

Дополнения: А.Давыдов, Н.Розинг, Н.К.Печковский, К.Петраускас (Герман), М.Черкасская, Э.Григайтене (Лиза), Н.Збруева (Полина), В.Касторский, Ю.Лаптев (Томский), С.П.Преображенская, Л.Александровская (Графиня) и др.

3 CD, DANTE, LYS 459/61

Достоинства двух записей несопоставимы в силу принципиально различного восприятия музыки и драмы "Пиковой дамы" в довоенной сталинской Москве и вскоре после войны, когда эти записи сделаны. В целом можно сказать, что версия Самосуда -это всепоглощающий водоворот страстей, а взгляд Мелик-Пашаева - лирическое погружение во внутренний мир человека. А.Ш.Мелик-Пашаев представляет оперу более объективно, давая высказаться певцам и показать драму "в лицах", в движениях душ и развитии характеров. При этом он и сам жесткой рукой ведет психологический сюжет, подыгрывает певцам или направляет их, что получается по-своему не менее захватывающе, чем у Самосуда.

Герман Георгия Нэлеппа - центр этой записи. Он никогда не пел с эффектной мощью и блеском Ханаева. Его голос - матовый, неброского тембра. Однако абсолютное совершенство его вокального аппарата, крепкое дыхание позволяло ему создавать в пении иллюзию человеческой речи с ее естественной интонацией, гибкостью и едва уловимыми бесконечно многообразными нюансами чувств. Эта особенность исполнительского стиля Нэлеппа позволяет подойти иначе (отлично от Ханаева) к созданию музыкального образа: за счет нюансировки эмоциональных состояний он показывает логику его драматического развития. Тема Нэлеппа в этой опере - порыв к чистоте, переживание состояния любви. Карты отодвинуты на второй план: они всего лишь роковое препятствие, которое Герман сам породил своей азартной натурой и через которое теперь с трезвой обреченностью пытается переступить. Отсюда трогательность Германа у Нэлеппа. Он использует много пиано, предпочитая передавать скрытое натяжение страсти в этом характере.

Другие образы этой записи также не столь монструозно аристократичны и страстны, как у Самосуда. Они изначально проще (в силу иных критериев звучания у певцов нового советского поколения), но раскрыты более детально. В этом плане Лиза Евгении Смоленской, крепкой и эмоциональной певицы, несколько теряется рядом с Нэлеппом в тривиальном понимании своей героини, для нее недостижима вокально-артистическая виртуозность ее партнера, так что трудно сказать, что именно имел в виду Нэлепп, будто бы говоривший так: "Чтобы получился хороший Герман, нужно съесть хороший бифштекс. Если предстоит петь со Смоленской - то два".

Теплый низкий голос Евгении Вербицкой в роли Графини при полной поддержке дирижера создает едва ли не сентиментально-благостный образ старухи. Музыка допускает и такое, не зловещее толкование. Большой души, воспитанная и скромная девушка Полина содержательно прорисована ярким голосом Вероники Борисенко. Благодатно струящийся, с буйным богатством расцвеченный голос Павла Лисициана-Елецкого - составляет распевными фразами эффектный контраст отрывистым проговоркам Нэлеппа в дуэте "Счастливый день - Несчастный день". Томский Алексея Иванова равнодушен к интригующей мистике баллады о трех картах, и к игривой песенке "Если б милые девицы", где Александр Батурин у Самосуда так непритязательно изящен. У Самосуда в финале ощущаешь полный крах, а в этом прочтении финал, можно сказать, просветленный.

Дополнения в этом издании занимают целый диск и, пожалуй, подобраны не очень удачно, хотя для знатоков, конечно, интересны. Необычен Кипрас Петраускас, чей легкий голос драматически убедительно звучит в ариях Германа (по-литовски!), пение же знаменитейшего ленинградского Германа Николая Печковского, наоборот, разочаровывает чрезмерной манерностью и не слишком уж впечатляющими качествами голоса. Поздняя запись Софьи Преображенской не в полной мере передает магию ее голоса и силу артистки. В дореволюционных записях (кроме песенки Томского в исполнении Владимира Касторского) нет ярких черт понимания образов оперы в императорскую эпоху.

---

П.И.Чайковский, "Пиковая дама"

В.А.Атлантов (Герман), Т.А.Милашкина (Лиза), Г.И.Борисова (Полина, Миловзор), В.А.Валайтис (Томский), А.А.Федосеев (Елецкий), В.Н.Левко (Графиня), М.Ф.Касрашвили (Прилепа), дир. М.Ф.Эрмлер (1974)

3 CD, МЕЛОДИЯ, 74321-17091

Пропустив одно-два поколения Большого театра, не отраженных в дискографии "Пиковой дамы", минуя не изданную на CD запись Бориса Хайкина с Зурабом Анджапаридзе, переносимся в 1970-е годы, когда блистало созвездие сегодня памятных и только что сошедших со сцены мастеров. Главная ценность записи - исполнение Тамарой Милашкиной ее коронной роли. Она - вторая абсолютная Лиза после Держинской, ее сразу узнаваемый, один из красивейших голосов столетия создает образ главной героини во всем богатстве его трогательной мягкости и страсти.

Тем не менее, эта добротная и для своего времени замечательная запись, отражая другие стандарты оперного искусства, весьма проигрывает в сравнении с предшествующими. Дирижерское решение Марка Эрмлера полноценно, профессионально, оно как бы дает музыку "в чистом виде". Но, как часто бывает, у этого маэстро отсутствует индивидуальное слышание, нет оригинальных идей. Музыка движется вперед сама собой, за исключением только финальной картины "В игорном доме": здесь дирижер все-таки берет в свои руки динамику трагедии - выразительные диалоги и хоры, музыкально акцентированная развязка удачно завершают все сочинение.

Не поддаются расшифровке мотивы Владимира Атлантова в главной партии. Его "антибелькантовый", не певучий, хотя и редкостно красивый голос просто все время бьет через край, как в веристской опере. В натуре Германа он отметает всяческие колебания и сомнения с детской наивностью абсолютного эгоцентризма. "Крупный" вокал певца оборачивается мелкотой образа, его непривлекательностью. Грань между здоровьем и безумием - за пределами трактовки Атлантова, его Герман либо до конца здоров, либо с самого начала уже является глубоко сумасшедшим. Не слишком уместные амбиции достигают апогея в песне "Что наша жизнь? Игра!"; затем, ничуть не смущен поражением, умирает с гордостью. Непрестанная, сметающая все на пути самонадеянная энергия этого голоса, хотя и впечатляет сама по себе, при попытке прослушать сразу всю оперу становится однообразной и утомительной.

"Вокально", без претензии быть ключевой фигурой драмы, близко по духу к исполнению Вербицкой, но более холодно, исполняет Графиню Валентина Левко. Возможность насладиться красивым контральто дает Галина Борисова в роли Полины. Необычно смещение амплуа в выборе Маквалы Касрашвили на роль Прилепы: в ее тягучем голосе, сливающемся по густоте тембра с Миловзором, краски инженю практически отсутствуют. К сожалению, дефекты вокала обоих баритонов, выбранных для этой записи, существенно снижают их желание петь выразительно.

Качество звука трех рассмотренных записей возрастает от первой к третьей. Следует учитывать "архивный" фактор и при восприятии певческой манеры, во многом изменившейся, хотя старые записи "Пиковой дамы" не производят впечатления архаичных (во многом благодаря жестко осмысленным дирижерским решениям с ничуть не смущающей сегодня темпоритмикой).

При выборе можно руководствоваться несколькими соображениями. Явным почитателям этой оперы советуем выбрать сразу обе первые версии как несопоставимо раскрывающие разные стороны шедевра. Выбор же между ними зависит уже от вкусов. Третья запись (она, к тому же, и существенно дешевле) наиболее приближена к нынче принятому исполнению оперы и даже превосходит его уровнем вокала, еще довольно высоким в 1970-е годы: тем, кто не склонен к историческим "слуховым экспериментам", следует предпочесть именно ее имеющимся еще более поздним записям С.Озавы, Э.Чакырова и В.Гергиева.