Мы знали, что когда-нибудь это начнет происходить. Что рок-звезды первой величины начнут умирать не в 27 лет от передоза, не в 40 лет от руки маньяка и даже не в 45 от СПИДа, а - от естественных причин, от старости.

Нет, конечно, звоночки уже были. Но все они были где-то на периферии - мало (относительно) кому известный Оттис Рединг, Джон Филипс (который Mamas and Papas - это вообще прошло мимо нас). Линда Маккартни, в конце концов (но сама-то она ведь звездой не была). Множество классных инструменталистов, остававшихся в тени своих фронтменов.

Уход этих людей, как ни жестоко это звучит, легче было истолковать не биологическими, а творческими причинами: они были недостаточно талантливы, напористы, ярки, они не могли собирать стадионы - и поэтому угасали.

Ведь рок-звезда, если называть вещи своими именами - всегда энергетический вурдалак. Я не люблю всей этой дешевой экстрасенсщины, но деваться от нее некуда. Настоящий рок-сейшн - это обмен энергиями невероятной интенсивности. Вопрос честности самого рокера-шамана - отдавать ли ему обратно в зал собранную энергию или забирать все себе.

Оттого-то и скачет Мик Джаггер петушком по сцене (и по кроватям) уже 40 лет, что все эти 40 лет собирает стадионы. Оттого-то Пейдж и Клэптон постоянно заявляют, что чувствуют себя спокойно и уверенно только на гастролях. Да и постоянно концертирующий Маккартни ощущает себя великолепно во всех смыслах - его только что вышедший хит - речевка Freedom - показывает, что он в прекрасной творческой форме.

Смерть 58-летнего Харрисона, ровесника Джаггера, между прочим, под этим углом вполне объяснима. Он-то вурдалком быть не любил и не хотел. Он не делал больших концертных туров и не выпускал шлягерные альбомы. Чуть ли не единственным его большим проектом был грандиозный благотворительный "Концерт для Бангладеш" 1971 года - задолго до Live Aid Боба Гелдофа - и выпущенный вслед за ним тройной альбом. Даже основанная Харрисоном фирма звукозаписи называлась "Темная лошадка", Dark horse.

Его интересовали более тонкие, духовные материи. Я повторяю - духовные, хотя это слово и придется скоро тоже набирать значками, как явно матерное: @#$&*)%$~.

О четких бинарных оппозициях у битлов писали много раз. Грубый Джон - дипломат Пол. Приземленный Ринго - мистик Джордж. И так без конца, по кругу.

В той круговерти первоэлементов, из которых, как Земля на пятый день творения, складывались "Битлз", Старр был ритмом, Маккартни был плотью - как ни крути, именно ему принадлежат те три, а то и пять первых битловских песен, которые обычно приходят в голову, Леннон был душою - именно он сделал обычную музычку для субботнего вечера, каким был рок-н-ролл, смыслом и содержанием жизни нескольких поколений.

Харрисон же был именно духом - тем самым, что взыскует чего-то не от мира сего, которому снятся сны о чем-то большем. И пусть это выражалось в быстро опопсовевшем интересе к восточным гуру и их читаемым на скверном английском лекциям и медитациям, которые позже так зло и справедливо высмеял Майк ("Здравствуйте, я гуру из Бобруйска...").

Для Харрисона это никогда попсой не было. И об этом самые известные его песни всех лет - Something, My sweet Lord, Сloud #9.

Я сказал - "дух", но ведь не надо также забывать, что в первую очередь Харрисон был плотью битловской музыки в самом прямом смысле слова. Сейчас уже стало легендой, как щуплый молчаливый 13-летний паренек Джордж самолично натянул на гитару брызжущего драйвом 16-летнего художника и поэта Джона три недостающие струны, потому что тот тренькал на ней, как на банджо.

Звук харрисоновской гитары, будь то 12-струнный акустический "Рикенбокер" или "Фендер", его лаконичное фразовое мышление и плывущие штрихи так же узнаваемы и неповторимы, как грандиозные запилы самых ярких гитареро, коими английский рок, как известно, в 60-70-е годы беден не был.

И вот теперь Харрисона не стало. И это значит, что рок-музыка окончательно испустила дух - да простятся мне сегодня эти каламбуры.

Мальчишки в подъездах и на крылечках коттеджиков никогда больше не возьмутся за гитары. Да и не сидят они больше на крылечках - они сидят в интернет-кафе. И болтают они больше не о новых дисках и группах, а о новых компьютерных игрушках и рулезных звуковых картах. А музыка - ну что музыка. Музыка - это вечером в клуб сходить, повод подсесть к девушке поближе и в ухо ей начать шептать.

Мы знали умом, что так будет. Но, как всегда, оказались не готовы. Потому что надеялись, что это будет когда-нибудь, не скоро, когда мы сами уже будем почти мертвы. Ведь как жестоко сказал кто-то, только молодость - это и есть жизнь.