Псой вынырнул из пестрой каши постмодернизма девяностых - точнее, пост-пост-пост-модернизма, до сих пор популярного у престарелой уже университетской "молодежи". Лысеющие мальчики и обрюзгшие девочки, собираясь в сауне-люкс, ставят кассету Псоя, записанную на квартире у кого-нибудь из присутствующих, и, цыкая фарфоровым зубом, наслаждаются многоэтажными намеками и тонкими поэтическими сопоставлениями, склеенными русскими, английскими и еврейскими вульгаризмами. Все это поется под клавиши (рояль или "гармоха") голосом, в котором точно так же Окуджава и Аркаша Северный склеены кухонным КСП и нью-йоркским гаражным клецмиром. Наконец, псевдоним "Псой Короленко" вырос из фразы, оброненной настоящим Короленко в одном из писем: мол, родись я в день святого Псоя - быть бы мне Псоем Короленко. "Псой Короленко", таким образом, это альтернативный (читай - постмодернизированный) Короленко.

Сам Псой вполне "постмодернично" заявлял в свое время, что он - "молодежный филолог и акын", что его учителем является Эдит Пиаф, а в основе его творчества лежат "пафос и катарсис". И все творчество Псоя вполне соответствовало этому объяснению. Переломным, как представляется, оказался сэйшен в клубе "Швайн" осенью прошлого года. Первое отделение Псой пел, одетый в красную курточку. Всклокоченная борода и еще более всклокоченная шевелюра слегка настораживали своей нарочитостью. Во втором отделении все получило надлежащее объяснение: Псой вышел в строгом сером костюме, бритый весь - лицом и головой, улыбаясь хитро и даже немножечко подло. В тот момент Псой превратился в пост-Псоя.

Именно пост-псоевским оказался диск "FIORETTI" (Bad Taste. 2001, записано на студии клуба "Форпост"). На первой странице обложки вкладыша - небо с ангелами, на задней - портрет Псоя до швайновской бритости. Псой похож на Мусоргского в самые тяжелые годы. Оформление, видимо, коррелирует с песенкой "Чтоб вам было хорошо" - о том, как какие-то "мудаки", "хмыри" и "бандиты" замучили соответственно скрипача Митеньку, поэта Феденьку и художника Ипполита. Теперь Митенька, Феденька и Ипполит живут во небесном граде Китеже "и ныне и присно предстательствуют за нас". С ними в этом самом граде, видимо, решил поселиться и "акын Псоюшка". Едва ли сознательно, кстати. Нет никаких персонализированных "мудаков", "хмырей" и "бандитов". Но в альбоме "FIORETTI" слышится некое усталое прощание. Псой спел песни, оказавшиеся наиболее популярными среди всего, что он в последнее время пел по клубам. Звук "гармохи" - тот самый, клубный. Голос звучит бодро: "В общем, участь моя решена". Все фразы из песен - достаточно старых - можно по-прежнему воспринимать как постмодернистскую рефлексию над разнообразными общественными веяньями (имея в виду, конечно, достаточно избранное университетское общество), однако слышится здесь другое: постмодернистская рефлексия Псоя Короленко над своим собственным творчеством. И вполне искренне выглядит обещание: "Скоро сяду и поеду - подоспели времена - в гости к деду, в гости к деду. Где ты, где ты, о чудесная страна?" Под дедом, понятное дело, подразумевался Бог ("Протруби мне в мои уши золотой своей трубой"). Но вопрос уже не в том, из каких соображений создавались песни альбома, а в том, из каких соображений они были спеты сейчас. Благостная усталость в голосе Псоя на этот вопрос отвечает: Псой с нами - и с собой - попрощался. Разумеется, над собственным прощанием он тоже надстроил некое "постпрощание" ("А когда наступит мой черед, и за мной бог Танатос придет...") - означающее, что Танатос тут совершенно не причем.

Артур Рембо, распрощавшись с поэзией, принялся торговать рабами - и вполне успешно. Псой, похоже, ждет от нас, чтобы мы пожелали ему успеха на новом поприще. Может быть, он уйдет в академическую науку, но не исключено, что в хард-рок или даже в рокабилли. Так или иначе, Псой, как подобает настоящему постмодернисту, "смертью смерть попрал". Ругать постмодернизм сегодня - тоже своего рода постмодернизм, поэтому единственный изящный и адекватный выход из этой пучины - спародировать пародиста.

И Псой вышел.