РЖ: Сегодня складывается впечатление, что оперный конвейер вращают уже не дирижеры, не режиссеры и даже не индивидуальность великих артистов, а игры импресарио и круговорот капитала. Говорят, что голос на шестом месте и нужно просто иметь агента со связями. Так ли это?

Л.К.: К сожалению, так. Оперой сегодня правит не музыка, а мафия - театральная, околотеатральная, всякая. Международный рынок превратился в бардак. Иногда даже руки опускаются, и уже не хочется этим заниматься. С моим независимым характером и индивидуальностью я не могу и не хочу находиться на этом рынке. Петь одни и те же партии в разных театрах ради заработка уже не интересно, и согласитесь, что я могу себе позволить не плыть по течению и не делать того, что меня заставляют. Хочу делать свое. Я достаточно покрутилась в этой машине - пусть теперь в эти тяжкие пускаются новые мальчики и девочки и хватают то, что дают.

Если вы сопоставляете сегодня уровень спектаклей в самых хороших театрах, если это не специально собранный по случаю премьеры звездный гала-состав, то будничная картина весьма печальная. Нынешней молодежи приходится вариться в этом котле, чтобы выбиться в люди и сделать имя. В отличие даже от моего поколения, опера для них - род бизнеса. Они ездят с контракта на контракт, из театра в театр, выслушивают противоречащие друг другу мнения дирижеров и режиссеров о себе и других, из-за чего в голове у них полный кавардак. И если сегодня у певца нет стержня и он не в состоянии противостоять этой машине, делая что-то очень свое, индивидуальное, то мне искренне жаль таких людей. Десять лет назад я общалась с Атлантовым в Сан-Франциско (он пел Германа, я Вителлию в "Милосердии Тита" Моцарта), и когда мы собрались на русский обед с пельменями у Маши Гулегиной, помню, как он посмотрел на нас печально и сказал: "Как жаль, что вы начинаете в такие времена". А это был 93-й, еще не самое плохое время по нынешним понятиям, а что бы он сказал сегодня?! Я начала свою международную карьеру в конце 80-х и могу засвидетельствовать, что картина была диаметрально противоположная. Тогда еще не открылся полностью железный занавес, не повалила вся эта масса из Восточной Европы, и оперная Азия только начинала просыпаться. Что произошло потом? Шлюзы открылись, директора театров получили фантастически дешевую рабочую силу, причем не всегда лучшего качества. За тысячу долларов в месяц в Вене с удовольствием сидит вся Прага, Братислава, Будапешт и Варшава. В результате сегодня та же Венская опера, которая считается театром класса "супер А", заросла, как огород, сорняками. А кто первая певица у Холендера? До сих пор Элиан Коэльо, пение которой больше напоминает вытье на луну. Неважно, что она из Бразилии, важна степень падения планки. Мама Роберта, моего мужа и продюсера, живет в Вене и рассказывает, что сдала назад свой абонемент в оперу, так как не в силах больше слушать это безобразие, и не только она одна. Юг Галль в "Опера Бастиль" все последние сезоны делает под русских певцов. Норму дают петь Мещеряковой, Папян, Горчаковой! Приезжаешь в "Метрополитен". И кто открывает сезон? Полностью русский состав в "Аиде"! Хотя все мы сейчас столкнулись с ужесточением въездных виз на работу в Италию, Америку и другие страны. Теперь уже они хотели бы оградиться железным занавесом от Восточной Европы и России.

РЖ: Послушаешь импресарио, поговоришь с западными профсоюзами, почитаешь западную прессу - все недовольны русскими певцами за то, за это, за третье, а театры по-прежнему берут их пачками? В чем дело?

Л.К.: Все-таки - в деньгах. Русские певцы, которые считаются у нас мировыми звездами, - менее затратное производство. Что бы ни говорили они сами о том, что их гонорары не ниже, чем у западных коллег, и что сумма зависит от того, насколько успешно проведет переговоры импресарио, - не верьте, я знаю по себе и вообще знаю не понаслышке, что это не так. Наши гонорары на Западе в общей массе все равно на порядок ниже.

РЖ: А Хворостовский, Бородина?

Л.К.: Дима - один из немногих исключений. Оля начала получать по высшему разряду только недавно. Но у них особый случай - с самого начала они были подкреплены пластиночными фирмами, в данном случае "Филипсом". Их первые шаги сопровождались грандиозной рекламной раскруткой и проплаченными материалами во всех ведущих изданиях мира. Подвал в "Нью-Йорк Таймс" стоит 70 тыс. долларов. Кто это может проплатить? Звукозаписывающей фирме надо продавать свою продукцию, и она отлично продавала симпатичных Хворостовского с Бородиной. Наши люди, за которыми стоит CD-бизнес, котируются по высшему разряду, но их единицы. У кого нет подобной поддержки, вынуждены надеяться на протеже со стороны дирижера или режиссера или на общественное мнение и на то, что после удачного выступления в какой-то партии их порекомендуют друг другу директора театров, которые все время между собой перезваниваются и обмениваются кадрами. Начав подобным образом с русских партий, многие постепенно доходят даже до Моцарта и Зальцбурга, как, например, Анна Нетребко, за которой стоят не только ее таланты и внешность, но и Гергиев. Кто-то ищет спонсоров и рекламирует элитное белье, шоколад и часы. Кто-то уповает на гениальность своих импресарио, которые должны быть в курсе, кто где заболел, и могут воткнуть тебя в звездные составы, чтобы ты спел по замене с Доминго или Паваротти - конечно, сперва на весьма невыгодных финансовых условиях. А потом на этом начинается большая игра, твоя репутация нарастает как снежный ком - и при благоприятном прогнозе можно надеяться на высший гонорарный разряд.

РЖ: Если не ошибаюсь, то это уже вариант Марины Мещеряковой?

Л.К.: Похоже. Но, к сожалению, ее дела уже пошли вниз.

РЖ: Неужели русский вариант на Западе почти всегда заканчивается отработанным шлаком?

Л.К.: Увы. Грустно. Хотя в этом плане крепко держат свои позиции наши "ветераны": Гулегина, Лейферкус, Ларин. Кто-то их любит, кто-то нет, но они на плаву в среднем уже 15 лет, и у них сложилась репутация. У Марии впечатляющий голосовой материал, и именно им, даже при некотором однообразии интерпретаций, она и держится, а оба Сережи чрезвычайно удобны театрам - у них, наоборот, нет такого роскошного материала, но на их стороне невероятный ум, профессионализм, владение несколькими языками, умение вести себя, общаться и хорошие человеческие свойства. Немаловажно, например, и то, что у Лейферкуса очень удачливый импресарио Джек Мастрояни, у которого, в частности, и Чечилия Бартоли. Мастрояни находится как раз в самом центре оперной мафии и умеет своего певца предложить таким образом, что этот певец начинает везде крутиться. Возьмите, к примеру, Ларису Дядькову - попав к нему, она сразу стала петь везде и все. А уж если ты закрутился как следует, то, даже отпев свои лучшие годы, все равно можешь продолжать еще долго крутиться по инерции, пока не израсходуется запас долгосрочных контрактов. С этой орбиты просто так не сходят. Мы, например, знаем по "Хованщине", как стала петь Нина Терентьева, но у нее полно контрактов по всей Америке. Русские - удобная спица в этом колесе. Лишнего не скажут из-за плохого знания языков, юридически не слишком подкованы, готовы на все ради заработка. Они не виноваты, просто таким способом им реальнее выжить в этой мясорубке.

РЖ: А какими, к примеру, бывают оперные тяжбы?

Л.К.: Самыми разными, но нужно еще научиться их выигрывать. Негритянка Мишель Крайдер пела в "Метрополитен" Чио-сан, но начала выступать не очень удачно, получила плохую критику, и ее сняли со спектакля. Она тут же подает в суд, что это расовая дискриминация - и, конечно, выигрывает за моральный ущерб. Или ситуация с финансированием двух оперных театров в объединенном Берлине, эта вечная тяжба между Баренбоймом и Тилеманом. Раньше все государственные вливания текли только в западноберлинскую "Дойче Опер". Но когда после объединения восточную "Штаатсопер" возглавил Баренбойм, он начал шантажировать правительство, что подаст в международный суд за притеснение евреев в нацистской стране, - и выбил своему театру колоссальный бюджет, оставив Тилемана с протянутой рукой. Тилеман обращался в правительство, и ему сказали: "Терпите. Ничего не можем сделать".

РЖ: Давно не был в Зальцбурге, что сейчас происходит с фестивалем?

Л.К.: Я была этим летом и слушала, в частности, нового арнонкуровского "Дон Жуана" с Нетребко в роли донны Анны. Она очаровательна. Все женщины в этом спектакле рекламировали белье фирмы "Палмерс" и стояли на сцене в лифчиках и трусах. Сейчас Зальцбург приходит в себя после радикальной эры Жерара Мортье. Когда десять лет назад Мортье стал художественным руководителем фестиваля, все газеты ликовали, что наконец-то пришел конец нафталину и пудре Караяна, а сегодня австрийская пресса заклеймила Мортье разрушителем Зальцбурга и желает новому директору Петеру Ружичке вернуть фестиваль на круги своя, во времена Фуртвенглера, Бема и того же Караяна. Куда уходит Мортье? Директорствовать в "Бастиль"! Как это понимать? А так и понимать, что с этой орбиты просто так не сходят.

РЖ: Как начался ваш роман с шоу-бизнесом? Как вы пели и как разошлись с Николаем Басковым?

Л.К.: Наши отношения с Колей начались незадолго до всплеска его популярности с телефонного звонка от его хозяев, господина Шпигеля и исполнительного директора Рашида. Тогда, по-моему, он не спел еще ни Посвящение Паваротти, ни Ленского в Большом театре. Они сомневались, есть ли у него оперный голос, и просили, чтобы мой Фонд помог мальчику найти хорошего педагога за границей. Я сказала, что надо послушать его в оперном репертуаре. И вы знаете, у парня сила-матушка оказалась будь здоров, как заорет!.. То есть первичные данные, чтобы стать оперным певцом все налицо. Если он начнет серьезно учиться, то будет все в порядке. "К кому поехать? Готовы платить любые деньги". Я ответила, что лучше, чем Карло Бергонци, его никто не научит. Но там спартанский режим и стоимость уроков 300 долларов в день. Жить надо у него в Буссетто (родина Верди - А.Х.), занятия два раза в день в течение трех месяцев. Утром только школа и техника, вечером - техника и интерпретация репертуара. Они были на все согласны, и я дала факс Бергонци. И так совпало, что параллельно начали готовиться его и мое первые сольные шоу в зале "Россия". У меня есть запись концерта Доминго и Ширли Верретт, где они поют во всех жанрах и очень много эстрады. И тогда я подумала, а не пора ли и мне показать себя во всей красе? И как раз в тему моих тогдашних размышлений Коля спросил меня, не хочу ли я попробовать себя в новом качестве и спеть что-нибудь с ним. Я рассказала, что мечтаю в своей новой программе попробовать "Фантом оперы". Рашид сразу же ухватился за эту идею, я согласилась, тем более, в рамках проекта его поддержки, и мы с Колей таки спели дуэтом один раз на его бенефисе. На следующее утро они звонят и говорят: "Ну все, он проснулся знаменитым, не надо нам никакого Бергонци, и Италия ни к чему". Как будто новый Элвис Пресли родился, но я спокойно ответила, что они губят парня, и попросила забыть мой телефон. Они его забыли, но на каждом углу стали использовать наше с Колей выступление в рекламных целях, точно так же, как в один из его первых клипов были вмонтированы снимки с Каррерасом. Недавно была в Сан-Франциско, и в русской колонии мне рассказали, что было шоу Баскова, и в качестве промоушна бесконечно крутили наш с ним клип. Думаю, что и к Кабалье он попал благодаря своим контактам с серьезными певцами. Кобзон мне так и сказал, что я просто вытащила Баскова на своих плечах, помогла ему раскрутиться. Вместо благодарности во всех интервью Басков стал заявлять, что помог Казарновской вернуть утраченную популярность на родине и что благодаря ему меня узнали широкие массы. Как вам это понравится? Я с ним пела только один раз, но теперь куда я ни приезжаю в России, первый вопрос: "А какие у вас отношения с Басковым?" Терпение кончилось, и я тоже начала высказываться резко. Какое-то время назад звонила редакторша с РТР и умоляла принять участие в съемках ток-шоу "Звездный час" про Баскова. Я ответила, что тут нечего обсуждать, кроме денежного мешка Шпигеля, а потом в эфире сказали, что знаменитые певицы Галина Вишневская и Любовь Казарновская наотрез отказались обсуждать персону Баскова.

РЖ: И все-таки, в чем же главная вокальная проблема Коли?

Л.К.: Сравните Баскова с похожим явлением в Италии - Андреа Бочелли. У Бочелли маленький, но безумно красивый, сладкий голос. У Баскова - большой, но некрасивый. Его главная техническая проблема - плоский горловой звук, почти народная белая манера. Ему надо освободить зажатое горло, чтобы звук шел через все тело. Помните знаменитый "Музыкальный ринг" между Мариинкой и Большим, когда соревновались два тенора, Басков и Штода? У Штоды маленький голос, но он тогда пел красиво, в благородной оперной манере. А Басков не прибился ни к тому, ни к другому берегу. Пора принимать решение. Даже Магомаев не усидел в свое время на двух стульях и повернул в сторону эстрады. Или там - или там. Популярный немецкий тенор Петер Хоффман начинал на эстраде, потом переучился, ушел петь Вагнера в оперу на 12 лет, а потом снова вернулся на эстраду. Связки привыкают к определенному режиму работы и к определенному способу звукоизвлечения. Оперное и эстрадное пение - противоположные вещи. Конечно, их можно объединять. Но только большим мастерам. Паваротти и Доминго поют вместе с эстрадными звездами и сами берутся за эстрадные вещи, но рядом с теми же Стингом и Натали Коул они поют эстраду в академическом стиле, и потом, они боги, им позволено больше других - у них такая школа, такой опыт, их уже ничем не сбить с истинного пути.

Басков считает, что его ниша - классика в эстрадной обработке. А на самом деле ее нет, этой ниши, потому что обработки и аранжировки классики они делают по-дилетантски, не очень грамотно и с сомнительным вкусом. Лично мне жаль, если он выберет эстраду. Эстрада - быстрый и легкий, хотя и не дешевый успех, опера требует выдержки и терпения. Он сам говорит, что в опере он никогда бы не получил такого имени, какое ему дала эстрада. В опере, чтобы получить такое имя, надо пройти трудный путь становления. А в эстраде все на поверхности. Реальность такова, что сегодня можно купить все: Кабалье, Кремлевский дворец, полет в космос. Вы знаете, сколько стоят огромные уличные афиши их октябрьского концерта, которые висят с весны? 15 тыс. долларов в месяц одна афиша. А сколько их в Москве и сколько месяцев прошло? Кто себе такое может позволить? А вообще я ему желаю только успеха. В искусстве возможно все.

РЖ: Ваша деятельность на эстраде - разгрузка от традиционализма оперы?

Л.К.: Это эксперимент. Желание работать на стыке жанров росло во мне давно. Я внимательно присматривалась к тому, что делают Кири Те Канава, Доминго, Паваротти. Я обязательно буду делать вечер оперетты, хотя идея и не нова, у нас этим много занималась Образцова и некоторые другие звезды оперы. Эстрада - важный этап в моей жизни, подведение определенных промежуточных итогов. Мне хотелось бы расширить свою аудиторию, чтобы на концерты приходила не только филармоническая публика. И чтобы снобам понравилось, как оперная классичка делает эстраду. Короче говоря, мой идеал - бродвейский тип певца, который может начать с оперных арий и старинной музыки, продолжить опереттой и мюзиклом, прослоить неаполитанщиной, а закончить Уэббером и роком.

РЖ: Когда вы поете на стадионе Гимн Российской Федерации, нет ли в этом какого-то компромисса?

Л.К.: Отнюдь. Наш гимн сейчас в тяжелом состоянии, поскольку его постоянно опускают. Ко мне и обратились за помощью, чтобы приподнять его, дать ему лицо. Когда Паваротти поет гимн Италии перед ответственными состязаниями, а Доминго - гимн Испании, это придает событию особый патриотический статус, а гимну - особую звучность. Не надо этого стесняться - это гимн твоей страны. Не надо быть ханжами. И я горжусь, что пела на стадионе. Дело ведь не в плохих или хороших словах, а в том, любите вы Россию или нет. Когда я пела, наша команда, для которой решался вопрос "пан или пропал", стояла со слезами на глазах, положив руки на сердце. Гимн - это как общая энергетическая молитва, поднимающая боевой дух. Поверьте мне, я сама убедилась. После матча ко мне подошел тренер ирландцев и сказал: "Мадам, вы обеспечили победу своей команде, теперь мы в Ирландии тоже перепишем гимн с нашими звездами". Много голосов, которые обвиняют меня в попсовости и китче, но я не боюсь этого. Если ты веришь в то, что делаешь, тебе ничего не страшно.

РЖ: А в области оперы какие горизонты?

Л.К.: Буду дальше осваивать современный стиль. Бертман предложил "Средство Макропулоса" - эту оперу Яначека он намеревается поставить в "Геликоне" с Геннадием Рождественским и по-чешски, что очень радует, так как только язык оригинала придает любой опере нужный колорит. Но несмотря на свою любовь к экспериментам и новой музыке, я оставляю для себя итальянскую оперу - правда, избирательно, не все, что пела раньше. Теперь моя оперная территория это "Тоска", "Баттерфляй", "Андре Шенье", "Саломея".

РЖ: Как режиссер вы еще не пробовали свои силы в театре?

Л.К.: Пока нет. Я не решила для себя, правильное ли это явление - женщина-режиссер. По своей натуре я перфекционист, и чтобы подойти к какому-то профессиональному решению в другой сфере, мне потребуется на сто процентов овладеть этой профессией. Прийти и заявить, что хочу поставить "Саломею" или "Онегина", я не смогу, хотя знаю их досконально, - но многие себе это позволяют. Так же я не выйду на драматическую сцену, потому что я не владею этой профессией в том объеме, который требуется для создания шедевра. А я хочу быть только стопроцентной.

РЖ: Как вы относитесь к тому, что управлять Большим театром зовут вчерашних врагов и диссидентов?

Л.К.: Для меня это большой шок. Театр сам позвал тех, кто еще вчера размазывал его по стенке!!! Мне кажется, это воля Ведерникова, он окружил себя теми, кто его поддерживал раньше. (Я могу ошибаться, но тогда там более глубокая интрига.) Как могут критики управлять творческой жизнью театра, не владея предметом? Это не их профессия. Писать об опере, не будучи музыкантом, еще можно, но "делать оперу" эти тенденциозные люди с негативным мировосприятием, по-моему, не имеют права. Мне непонятно, как люди, никогда до этого не имевшие отношения к театру, не имеющие понятия, что такое оперный менеджмент, приходят и берутся управлять судьбами певцов и сложнейшим театральным процессом, о котором они не могут иметь понятия. То, что такое допускается в главном театре страны, по-моему, уголовно наказуемое дело. В принципе этим должно заинтересоваться правительство. Нельзя же окончательно превратить Большой театр в отхожее место. Посмотрите, как управляет своим бизнесом в Мариинке Гергиев. Вот это я понимаю.

РЖ: Вопрос из области фантастики: в чем бы вы спели в Большом?

Л.К.: Если говорить отвлеченно, то в репертуаре, который мне интересен. Например, Саломея, Тоска, Баттерфляй, Изольда, наконец, "Млада". Но в сегодняшнем Большом театре я не хочу делать ничего.

РЖ: Кто вас одевает?

Л.К.: Мной занимается бутик-ателье "МаксиЛика" на Ленинградском проспекте. Хозяйка этой дизайн-студии Лика Кричевская переехала сюда из Израиля, где сотрудничала с фирмой "Готекс" - в эти купальники и платья одеваются все звезды в Америке, например, Шер.

РЖ: То есть это броский, яркий стиль?

Л.К.: Я бы так не сказала. Они работают конкретно на мой имидж. Я им заранее сообщаю репертуар своего выступления, и сообразно этому они разрабатывают модели. Учитывается зал, обстановка, свет. Вы видели мой черный костюм в "Песнях кабаре".

РЖ: Да, и он показался мне излишне аскетичным.

Л.К.: А мне кажется, то, что надо. Ведь это берлинское, венское кабаре начала прошлого века, а не "Мулен Руж". Хотя там и разрез высокий был.

РЖ: Мне очень понравился пастельный салатный цвет в концерте с Бонисолли. А в жизни какой у вас стиль?

Л.К.: Я люблю простые функциональные вещи - джинсы, свитера, свободные юбки. Мой повседневный стиль достаточно строгий, но обязательно с какой-то маленькой перчинкой. Пояса, интересная отделка, крупные украшения - это мое. Недавно открывшееся ателье-бутик "Viva Vox" помогает мне в подборе аксессуаров.

РЖ: А вашей прической тоже салон Лики занимается?

Л.К.: Нет, стилист у меня другой. Моей головой занимается итальянская косметологическая и парикмахерская фирма "Интегре" на Ленинском проспекте. Это полностью итальянская технология. В Италии лицо этой фирмы Орнелла Мути, в России - я.

РЖ: Вы по-прежнему коллекционируете обувь?

Л.К.: Единственная моя безумная слабость. Сейчас моя коллекция пополнилась после поездки в Австрию и Италию. Думаю, это диагноз на всю жизнь.

РЖ: Вы складываете или носите?

Л.К.: Надеваю сразу же.

РЖ: Какие фирмы вам нравятся?

Л.К.: "Сальваторе Феррагамо" - какой бы ни был каблук, ты ощущаешь себя, как в домашних тапочках, нога отдыхает. И еще "Альберто Миссони", это мои колодки. Мне в них комфортно, спокойно. Туфли на сцене - не только предмет роскоши, они должны быть удобны, чтобы отстоять в них три часа без проблем для движения и дыхания.

РЖ: А какие-то прибамбасы типа образцовских грейпфрутов по утрам или горячей воды с лимоном?

Л.К.: С лимоном - это мое ноу-хау. Эту бациллу я привезла из Нью-Йорка, из студии йоги. Когда я готовилась к "Саломее" с Эгояном, мне надо было похудеть до 42 размера, и я пошла на курсы йоги. Похудела я на макробиотическом раздельном питании и японской морской кухне типа суши. Кисломолочное исключаю.

РЖ: Влияет ли масса тела на параметры звука?

Л.К.: Дело не в весе. У певца должна быть от природы очень правильно сформированная широкая грудная клетка. Если этого нет, то легким негде поместиться, и голос получается тонкий.

РЖ: Оперу часто называют музыкой толстых. Почему многие певцы такие толстые?

Л.К.: Потому что много едят. Пища растягивает желудок, и им кажется, что нет опоры для звука - они едят еще и еще больше. Не могут остановиться. Это становится рефлексом. Постепенно меняется обмен веществ и, соответственно, внешний вид. В конце концов, человек обречен на инвалидность. И сколько таких жертв оперы! Ушла со сцены Алессандра Марк, объявила об уходе Шэрон Свит, Джейн Иглен с трудом передвигается, ее возят по сцене на специальных платформах. Джесси Норман - спортсменка по сравнению с ними.

Беседу вел Андрей ХРИПИН