Матт Хаймовиц, который принадлежит к числу ведущих виолончелистов молодого поколения, никогда не отменяет свои выступления в Израиле, какой бы ни была ситуация в стране. Минувшей зимой он вместе со своими друзьями-музыкантами исполнил "Квартет на конец времени" Оливье Мессиана в Тель-авивском центре сценических искусств; готовились к выступлению они в сельской тиши - в кибуце Эйлон, что возле ливанской границы. Автор этих заметок сопровождал их во время репетиций.

Наблюдая за Маттом, я был поражен тем, как он читает ноты - не просто всматривается, но сверлит взглядом и со страстью пожирает, всасывает в себя. Уже по одному этому можно предположить, что Хаймовиц, который выступает с лучшими в мире оркестрами, дирижерами и исполнителями камерной музыки, не просто еще один занятый созданием карьеры солист, но подлинный музыкант, преданный музыке.

Исполнение этого квартета Мессиана, вобравшего в себя ужасающий опыт двадцатого столетия, и в то же время - глубоко религиозного (композитор написал его в лагере), вне всякого сомнения, стало одним из центральных событий музыкального сезона. На следующий день я встретился с Маттом в фойе одной из тель-авивских гостиниц, и он рассказал о себе. Несмотря на то, что мы были уже немного знакомы, разговорить сдержанного, мягкого, и этим чуть похожего на девочку Матта было нелегко, и лишь после моего замечания о том, какое сильное впечатление произвела на меня серьезность его работы во время репетиций, он по-детски улыбнулся и расслабился.

***

Матт Хаймовиц родился в 1970 году в Бат-Яме в семье эмигрантов из Румынии, и его самые яркие детские воспоминания относятся к войне Судного дня:

- Я помню, что когда начинали завывать сирены, мы спускались в убежища, и я играл с другими детьми. Теперь я приезжаю в Бат-Ям каждый год, моя бабушка по-прежнему живет в той самой квартире, где я провел первые пять лет моей жизни.

Те, кто полагают, будто к пяти годам у Матта открылся такой музыкальный талант, что кроме Америки развивать его было негде, ошибаются. Семья иммигрировала в Штаты потому, что отцу Матта - инженеру, выпускнику хайфского "Техниона" - предложили работу в только еще зарождавшейся Силиконовой долине.

- Мы переехали в Пало-Альто, и там спустя пару лет я начал заниматься музыкой. Музыка звучала в доме постоянно: моя мать - преподаватель фортепьяно, и к ней приходило чуть ли не сорок студентов в неделю. Мама никогда не подталкивала меня, и вот однажды - я помню, что спрятался за роялем - я услышал виолончель и был так поражен ее звучанием, что немедленно решил, что хочу на ней играть. И когда я спросил у родителей, нельзя ли мне заполучить такой инструмент, они были просто счастливы.

Его первым учителем стала Ирен Шарп ("Она была чудесным педагогом, особенно для начинающих"), и он, восьмилетний мальчик, очень скоро почувствовал, что и виолончель, и виолончельная музыка ему невероятно близки. Через год он уже солировал с молодежными оркестрами.

- Единственная возможность для начинающего музыканта выступить с оркестром - это победить на конкурсе. И Пало-Альто оказалось в этом смысле очень удачным местом: юношеских оркестров там было множество. К десяти годам я уже играл концерты Сен-Санса и Боккерини. Я полюбил виолончель, мне нравилось открывать ее возможности, у меня был бешеный аппетит, я хотел знать о виолончели все и немедленно, наверное, учителя от меня уставали.

Через два года он встретил Габора Рейто - венгерского виолончелиста, ученика Пабло Казальса, и начал брать у него уроки.

- Рейто был замечательным виолончелистом из Старого Света, и основой обучения он считал сюиты Баха для виолончели соло. Так что на каждом занятии мы проходили по две части из сюиты.

- Чем эти сюиты так необыкновенны?

- Они - Библия виолончельной игры. Когда ты освоишь эти пьесы┘ - нет, освоить их, конечно, нельзя, - поправляется Матт, - когда ты приблизишься к их пониманию, перед тобой распахиваются все двери. От начала начал, от того, как в виолончели возникает звук, и до идей фразировки и контрапункта. Рейто всегда соотносил все, что я играл на виолончели, с цельной картиной произведения. И все это заключалось в маленьком мире Баха.

Матту было 12 лет, когда в музыкальной школе Санта-Барбары произошла еще одна встреча, которая повлияла на его будущее, - он познакомился со скрипачом Ицхаком Перлманом. Ицхак Перлман пригласил Матта позаниматься у него в Нью-Йорке и устроил ему встречу с одним из крупнейших виолончелистов столетия - Леонардом Роузом, безо всяких обещаний - просто поиграть мэтру. Матт прошел аудиции в Джульярде и стал учеником Роуза.

- Я даже не могу сказать, что для меня, мальчика, означало слышать его игру - у него был такой поразительный, изысканный звук, подобного которому я никогда не слышал. Ко мне он относился с теплотой - как дедушка, или даже как отец, и Роуз в моих глазах - образец наставника. К сожалению, через два года он скончался.

Далеко не все вундеркинды становятся крупными музыкантами. Был ли сложен переход от музыкального детства к зрелости?

Оказывается, что самому Матту этот процесс вовсе не представляется переходом от одного состояния к другому, но естественной эволюцией.

- Действительно, я начал давать серьезные концерты еще ребенком, и если так уж необходимо вписывать музыканта в какие-то категории, то со стороны могло показаться, что я - вундеркинд. Но сам я себя никогда таковым не считал. А потом, в какой-то момент моей жизни, я почувствовал, что мне необходимо пожить среди людей, чьи интересы лежат вне музыки. Видите ли, я давал концерты, я много гастролировал, и я понял, что должен сделать шаг назад, потому что все это произошло со мной слишком рано. Я решил, что должен окунуться в академический мир, и так и поступил, хотя рисковал своей музыкальной карьерой, ведь в это время я мог бы дать сотню, а то и больше концертов. И все-таки я решил попробовать - мне нужно было поэкспериментировать со своей жизнью, решить, чего я на самом деле хочу. Живя на публике, ты себе этого позволить не можешь.

Если с Роузом Матт занимался только романтическим репертуаром, то в колледже он открыл для себя мир современной музыки, он сотрудничал с артистами, работающими в других областях искусства, - с танцовщиками, фотографами, художниками.

- Мне нужно было увидеть то, что я делал как музыкант, в более широкой перспективе - как часть общей картины. Я хотел понять, что я делаю и почему.

Матт Хаймовиц начал заниматься в Принстоне, но все еще не был убежден, что он - на правильном пути, и продолжал давать концерты; затем он сделал перерыв на два года и закончил уже Гарвардский университет.

- Я записался на множество курсов, изучал антропологию, философию, историю, даже точные науки и математику, которую я всегда любил. Я постепенно приобщился к литературе, полюбил писать.

Когда обучение в Гарварде подходило к концу, он познакомился с молодой женщиной - композитором по имени Луна Перл Вулф. Обоих интересовали музыкальные инструменты Средневековья и эпохи Возрождения, "а в Гарварде это был почти что подпольный курс, потому что обычно принято изучать вокальную музыку этих периодов".

Они очень скоро влюбились друг в друга, и в первый же месяц Матт повез свою подругу в Израиль - что называется, "познакомить со своими корнями".

Они оба мечтали пожить за границей, к тому же Матт очень любил Париж, а Луна получила в Гарварде замечательный грант, позволявший на протяжении года жить в Европе - просто так, для общекультурного развития.

- Луна проводила много времени в ИРКАМ ("Институт исследования музыки и акустики" при центре Помпиду), писала музыку. По-настоящему мы узнали друг друга в Париже, а через год после возвращения в США поженились.

Они живут в университетском городке Амхерст в Массачусеттсе, и Матт много выступает в Штатах и за рубежом.

- Правда ли, что у музыкантов складываются особые отношения с инструментом?

- На моей нынешней виолончели я играю уже четырнадцать лет, и это действительно роман, любовь, жизнь вместе. Ты подстраиваешься к инструменту, инструмент - к тебе, в ваших отношениях бывают взлеты и падения, порой инструмент позволяет делать с собой все, что пожелаешь, порой - нет. И нужно уметь прощать друг другу - в общем, ты переживаешь все то же, что и в любви.

- Он говорит это всерьез? Действительно - инструмент подстраивается к музыканту, или это - просто фигура речи?

- Да-да, эти итальянские инструменты восемнадцатого века очень таинственны, никто не знает, что делает их звучание столь богатым, столь глубоким, в сравнении с инструментами современными. Мне, правда, доводилось играть на потрясающих современных инструментах, и я даже попробовал копию Монтаньяны, недавно изготовленную в США, и был потрясен - ее звук столь близок к подлинным виолончелям Монтаньяны, что я почти убежден - большинство слушателей не догадается, на чем именно я играю. Но в целом никто не в состоянии объяснить, в чем секрет старых инструментов. В частности, у них есть свой характер, у разных инструментов в разной степени, например, самая сильная "личность" - у Страдивари. Но виолончели Маттео Гофриллера, на которой я играю (и которые предпочитал Казальс и другие виолончелисты старого поколения), - как чистый лист. Ты можешь придать звуку любую окраску, извлечь звук любой глубины. Я чувствую, что в немалой степени приручил мою виолончель, и теперь она говорит очень живо.

Поиск на имя Матт Хаймовиц в Интернете первым делом выводит на сайт www.oxingale.com. "Оксингейл" - слово-гибрид, что-то вроде "Солобыка" по-русски: "Соловей + бык".

- Рассказывают, что Вольтер, услышав игру знаменитого виолончелиста Жана-Луи Дюпора, заметил: "Сударь, вы заставляете меня поверить в чудеса; вы знаете, как превратить быка в соловья". Но вообще "Оксингейл" - это одновременно фирма звукозаписи, издательство, лаборатория для создания новых концертных программ и сайт в Интернете. С самого начала нашего с Луной знакомства мы хотели создать какой-нибудь совместный проект, соединив два мира - композитора и исполнителя. Дело в том, что в мире музыки существуют три независимые группы - музыковеды, артисты, композиторы, и зачастую они друг другу не доверяют. Мы решили преодолеть эти барьеры. Сочетание двух подходов дает нам полную власть над творческим процессом.

Матт Хаймовиц, который сделал свою первую запись на фирме "Дойче грамофон", когда ему было семнадцать лет, говорит, что за эти годы музыкальная индустрия так сильно изменилась, что они решили - сейчас самое подходящее время открыть свою фирму звукозаписи.

- Мы следуем традиции самопубликации, идущей от Уильяма Блейка, мы в состоянии делать то, что будет волновать любителей музыки во всем мире.

Они начали с выпуска "Шести сюит для виолончели соло" Баха, которые Матт решил вынести за пределы концертных залов.

- Я играю на небольших площадках, где эта музыка звучит более естественно. В Европе я играю в церквях, замках, в салонах. В Штатах - там, где обычно звучит другая музыка, в клубах джаза и фолка. И выходит очень здорово. Вдруг люди слушают музыку совсем по-другому. Потому что порой ты играешь в концертном зале и спрашиваешь себя - что люди выносят из этого концерта. Конечно, драма большого зала, где три тысячи человек тебя напряженно слушают, это прекрасно. Но вот когда ты несешь эту музыку тем, кто никогда ее прежде не слышал, - это поразительно, потому что все традиции и предрассудки концертных залов испаряются и люди реагируют на эту музыку так, как, я думаю, и нужно на нее реагировать. Если тебе смешно, ты смеешься, если хочется плакать - плачешь. Убедить владельцев клубов пойти на столь рискованное предприятие непросто, но где бы я ни был, билеты расходились полностью, и публика была абсолютно довольна.

Недавно Матт Хаймовиц, который никогда не ограничивает себя каким-либо конкретным репертуаром, записал вместе с певицей Эйлин Кларк диск "Спускающиеся лимоны" - аранжировки и оригинальные сочинения для виолончели и сопрано от Хильдегарды Бингенской до Вила Лобоса и Луны Перл Вулф.

- Все эти сочинения соединяет между собой поэзия, прекрасные стихи Эмили Дикинсон, Анны Ахматовой и Пабло Неруды. А поскольку мы не хотели ограничиваться диском, то выпустили ограниченное издание книги, на выделанной вручную бумаге, иллюстрированную гравюрами. Книгу приобрели библиотека Конгресса, несколько университетов и коллекционеры.

- Может ли Матт Хаймовиц, обладающий столь разнообразными интересами, сказать - что для него в жизни по-настоящему важно?

- Я не планирую свою жизнь, да и можно ли знать, что принесет нам будущее! Наверное, я действую, подчиняясь внутреннему побуждению. В настоящий момент я могу содержать себя музицированием, и хотя это очень странная профессия, я не могу без нее жить. Я творю вместе с моей женой, и нет предела тому, что мы можем достигнуть вдвоем. Одна из наших задач состоит в том, чтобы донести музыку, в которую мы верим, людям, которые иначе, быть может, никогда бы ее не услышали.

Еще у меня есть небольшая студия в Массачусеттском университете, где я преподаю - в моем классе всего восемь студентов, и я очень хотел бы каждый год приглашать в Массачусеттс одного талантливого студента из Израиля, поскольку здесь мои корни.

***

На днях Матт Хаймовитц вместе с пианистом Итамаром Голаном и скрипачом Шломо Минцем исполнили Тройной концерт Бетховена с Израильским филармоническим оркестром под управлением Зубина Меты в концерте, посвященном памяти Исаака Стерна. Матт через месяц возвращается в Израиль и проведет в стране три недели, участвуя во всевозможных проектах и выступая с программой камерной музыки.