Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Музыка < Вы здесь
Похождения повесы, или История безумца
Дата публикации:  27 Февраля 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Тема дурака, безумца всегда занимала исключительное место в ряду пристрастных интересов людей. А поскольку безумием человек наказывался за какие-то совершенно демонические грехи, то эта идея превращения его в дурака и устрашающая изоляция от общества всегда оставалась одной из тем литературы и живописи старых времен. Стравинский же, с его склонностью к назиданиям - вспомним финал "Петрушки" или поучительный сказ "Истории солдата" (она же - "Сказка о беглом солдате и черте"), - увидев однажды на Чикагской выставке цикл гравюр Хогарта, был, вероятно, очарован такими доскональными, буквально мимическими подробностями изображения человеческого грехопадения, распутства и наказания.

Возможность произнести старомодное нравоучение, противостоящее безнаказанной авангардной морали, вероятно, привлекла Стравинского, создавшего вместе с известным американским поэтом У.Оденом блестящий и остроумный оперный текст. Получилась энергичная, слегка стилизованная под мефистофельскую, история мота и грешника Тома Рейкуэлла, подкрашенная фарсовой интригой ярмарочной Бабы Турчанки, искупительной любовью верной девушки Энн и финальным блаженством раскаявшегося безумца.

Постановщик "Повесы" Д.Черняков отлично понимал, что человеческие пороки сегодня уж точно не вызывают такого общественного ужаса, как во времена Хогарта, являясь скорее частью социального шоу. Поэтому в роли искусителя Тома выступил здесь не столько мефистофельский двойник - Ник Шедоу, сколько "продвинутая" атмосфера столичного города. Заветное глянцевое счастье, рекламируемое на все лады, достижимо в том случае, если представить одурачивание как прогресс.

Стерильный мир рекламного рая открывается в первой картине спектакля с его буколическими прелестями домика в деревне и оранжереями, окультуренными лиловыми садами и опрятными поселянами, играющими пасторальную любовь: Томом и Энн. Умиротворенный мир Трулава, где все "озарено счастьем и светом" и где главное - прилежно трудиться и соответствовать общепринятому образу жизни, довольно быстро деформируется с появлением искусителя Тома - многоликого, словно черт, Ника Шедоу. Он выскакивает буквально как пружина действия, а реально - из бочки с водой, в которой оперный Том, пропевая под звуки чембало речитатив и арию, совершает омовение. И далее в каком-то стремительном, почти эфирном режиме начинает закручиваться интрига искушений Тома.

Черняков подключает все возможные технологические средства, чтобы "оболванивание" Тома происходило исключительно на современном уровне. Здесь и выдвижной бордель, обросший изнутри оранжевой волокнистой тканью, где на все вкусы программы "про это" оттягиваются хористы с расстегнутыми ширинками и хористки-секси разных мастей, и гигантская телестудия, которую выкатывают в гробовой тишине, а зал с замиранием ожидает традиционного антимузыкального скрежета, - сцена, сделанная в жанре ток-шоу, где муссируется типичная для теле-шоу чушь, заканчивающаяся рекламно-абсурдистским соединением Тома с бородатой Бабой. Здесь и экранные проекции, транслирующие бессмысленные кадры и перелицованную в сектантского проповедника физиономию Тома, украшенную черными очками, а также в изобилии изготовленные христоподобные муляжи - сектанты-двойники Тома, по которым он со злобой поддает ногой, эффектным грохотом нарушив паузу партитуры.

Путь повесы в спектакле определяется заурядной страстью к монстру публичной моды. От его вампирической пустоты не может спасти даже любовь. И хотя линия верной преданной любви с большей экспрессией разворачивается в партитуре, и образ Энн, украшенный вокальными драгоценностями в стилистике барочной оперы, сложнейший в вокальном и характерном плане (блистательно исполненный Е.Вознесенской), оказывается доминантой в спектакле, никакие поступки Энн: ее мессианский пафос в кабалеттах, ее вечный желтый чемодан путницы, хранящий вязанную жилетку возлюбленного Тома, даже ее совместные действия со страшной Бабой Турчанкой - не способны противостоять финальному безумию Тома. Впрочем, финал спектакля живописует конечный рай: колыбельные ритмы вечного сна, дымка завесы, растворяющая изображение в нечетких силуэтах, плавающие в пространстве фигуры умалишенных с сачками и музыкальными инструментами, поющий, как Орфей, Том Рейкуэлл.

Чернякову удалось вступить в довольно виртуозную партнерскую игру с текстом Стравинского, поместившего историю о наказании грешника в рамку золоченых оперных мифов о Дон-Жуане и Орфее. Ударная, простраиваемая на резких контрастах законченных номеров режиссура вполне отвечает приемам полистилистики Стравинского, легко переключающегося от балаганно-шутовских настроений к музыкальным канонам классицистской красоты. Чего не скажешь, кстати, об оркестре.

В премьерном исполнении под управлением А.Титова партитура "Повесы" прозвучала в каком-то среднестатистическом варианте, так, что в достаточно однородной музыкальной массе с большим трудом удавалось вычленять даже "моцартовско-глюковские" инкрустации, роскошно украшающие текст оперы. Очевидно, что парадоксальный язык Стравинского требует другого тонуса исполнения. Впрочем, эффектные режиссерские находки, как, например, чембало с его звуком "вечных сфер", вынесенное на сцену во время дьявольского розыгрыша души Рэйкуэла в карты, или сцена аукциона, проведенная в стремительном темпе, словно прорезающем насквозь арии и дуэты, временами активизировали оркестр, идеально зазвучавший в последней сцене чудесной колыбельной мира.

Исполнители премьерного спектакля, привлеченные из разных театров, продемонстрировали детально простроенные актерские работы, среди которых выделялась не только виртуозная Вознесенская в роли Энн и мягкий лирический тенор В.Панфилов в роли Тома, но и увлекающий резким, жестким контуром своей партии Ника С.Москальков, и обладающая густым, словно "чернильным", меццо Т.Горбунова - Баба Турчанка, и аукционщик Селлем в исполнении В.Войнаровского, напористый тенор, пробивающийся сквозь ткань хора и оркестра, с филигранной точностью, словно стрелы, посылавший свои реплики "go on". Хор и солисты старательно демонстрировали результаты своего титанического труда по освоению английского произношения так, что финальная мораль оперы, спетая по-русски, оказалась совершенно не внятной на слух. Впрочем, какая теперь может быть мораль?


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв ( )


Предыдущие публикации:
Илья Овчинников, Возвращение Вайнберга /26.02/
Семь лет назад не стало замечательного композитора Мечислава (Моисея) Вайнберга. Сегодня мало кто помнит о нем, хотя он был другом и учеником самого Шостаковича. Вайнберг пережил бегство из оккупированной Польши, гибель родителей и несколько месяцев советской тюрьмы; об этом рассказывают его оперы, квартеты и симфонии.
Ирина Муравьева, Зона Opus Posth /20.02/
Вторую зиму подряд культурный центр "Дом" проводит авторский фестиваль Владимира Мартынова. Музыка его имеет не только звуковой, но и образный объем, который в идеальных случаях осуществляется наяву, как в театре Анатолия Васильева. Внешнее эффектно дополняет ряды его музыки, упорно избегающей линейного развития во времени.
Александр Церетели, Скрябинский диск Софроницкого /14.02/
Фирмой Classound выпущен новый - скрябинский - диск Владимира Софроницкого, содержащий ряд несомненных раритетов. В свое время "Мелодия" объявила о выпуске 12 комплектов записей пианиста, из которых вышло 7; 5 не появятся никогда. Казалось бы, наступление эры СD открыло новые возможности... Где угодно, но только не у нас.
Илья Овчинников, Романтический шабаш от Кента Нагано /11.02/
Если у Рождественского Берлиоз звучал более "сухо" и умудренно, то прочтение Нагано было лиричным и прочувствованным. Первая часть концерта была воспринята спокойно; вторая вызвала заслуженные овации - Нагано дирижировал искренне и грамотно. Хочется надеяться, что следующего его концерта не придется ждать слишком долго.
Кирилл Дальковский, Развлекательная программа от Кэтлин Бэттл /05.02/
Михаил Швыдкой так волновался насчет "ТЭФИ", что не пошел на концерт Кэтлин Бэттл. И зря - певица сразу же покорила зал естественностью и обаянием, хотя смотреть было интереснее, чем слушать. Но если Бэттл сделала всё, что могла, то аккомпанемент Госоркестра п/у Марка Горенштейна был где-то за гранью добра и зла.
предыдущая в начало следующая
Ирина Муравьева
Ирина
МУРАВЬЕВА

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Музыка' на Subscribe.ru