Новая постановка уже известного москвичам осетинского театра "Арвайден" как раз подоспела к надвигающемуся очередному фестивалю "Золотая маска". Успех двухлетней давности, заслуженный владикавказским театром на этом фестивале, позволил широко развернуться в новом постановочном проекте - спектакле-мистерии "Золото нартов". Замахнулись на космогонические глубины древних мифов, в которых отыскали конкретную историю осетинских предков - нартов. К райским кущам осетинского универсума - фруктового сада, где произрастает мировое древо жизни и познания - яблоня, несущая золотые яблоки, присоединили архаическую космогонию верхних и нижних миров, райских небесных и загробных подземных царств, добавили пифагорейскую числовую символику - тройку, семерку... четверку, - выражающую, как известно (особенно тем, кто прочитал программку), числовые параметры Вселенной. Обнаружились и отблески средневековой мифологии Грааля - священная чаша и рыцари-братья Круглого стола, стерегущие тайну мира, а также затертые до дыр романтические сказания о подводных русалках, заманивающих на дно прекрасных рыцарей и неумолимо несущих им гибель.

Этот причудливый миф, словно cобранный из лоскутков, дополнительно украшенный историями библейского братоубийства и прародительства русалкой Дзерассой осетинского народа, воплотился в не менее причудливом спектакле - экзотическом плоде коллективного труда известных нынче профессионалов: художника театра В.Ходовой, композитора В.Николаева и екатеринбургского хореографа Т.Багановой. Проект сразу набрал обороты полномасштабной акции, имеющей целью продемонстрировать в оптике национальной идеологии хитроумное сплетение древних легенд и языка концептуального искусства. И как всегда, в подобных случаях коллективного сочинительства арт-продукт на выходе получился несколько натужным, слегка притягивающим "за уши" составные части спектакля. Казалось, что хореография "разводила" в пространстве не танцовщиков, а костюмы, а музыка проникала в глубины, недоступные спектаклю.

Пустое пространство, оформленное яркими тканями с изображениями мистических символов, и вышками у задника, на которых размещались ритуальные фигуры, по ходу действия заполнялось цветастой массой хористов и танцоров. Государственный хор "Алания", наряженный в комплекты, напоминающие нечто среднее между мушкетерскими нарядами и облачением воинственных валькирий, открывал мистерию пафосным "Омен". Далее разворачивалось танцевальное действо, богатое не только смыслами, изложенными в буклете, но и безбрежной фантазией художницы Ходовой, сумевшей создать костюмы немыслимых соцветий типа голубого с зеленым, желтым, красным и золотым, а также покроев, превращавших артистов в фигуры каких-то народных промыслов. Мифологические братья-близнецы Ахсар и Ахсартаг в лиловых поповских клобуках и цветном трико, охраняя золотое яблоко жизни, исполняли с цирковой точностью акробатические дуэты; подводные братья сестер-голубок, облаченные в пышные приталенные платья, монотонно семенили по сцене, плавно размахивая ритуальными мечами; русалки, не скрывая своих округлых форм, в обтягивающем трико и с вышитыми клешнями до колен, демонстрировали багановский "лейбл" - витиеватый рисунок с медитативно раскачивающимися фигурами. Любовный дуэт Ахсартага и Дзерассы, проходивший под тонкие акустические эффекты скрипок, поражал какой-то чуть ли не архаической танцевальной примитивностью. Томительное действие прерывалось внезапными "набегами" танцоров, исполнявших под дроби барабанов и удары литавр экстремальные кавказские танцы с мужским соло на пальцах и страшными восточными масками. Но даже в этих эпизодах что-то мешало артистом раскрыться до конца. Возможно, пафос ответственности за мистерию.

Безупречно звучала партитура, исполненная Российским Национальным оркестром под управлением А.Поляничко. Акустически изощренная музыка В.Николаева, "без комплексов" формирующего звуковую ткань из разных языков: фольклорных мелодий и хорального многоголосия, аутентичных кавказских ритмов и концептуальной авторской техники, инструментальных и электронных эффектов, иногда создавала противоречивое впечатление провокационной контрастностью звуковых средств. Но во всей этой странноватой сценической постройке, пожалуй, единственная приблизилась к сердцевине нартского мифа. Сценическое яблоко отдавало явной позолотой.