Завершился фестиваль, организованный Филармонией к 130-летию С.В.Рахманинова. Программы заключительных концертов рахманиновского "марафона" включили все лучшее, чем можно было бы оживить его несколько монотонный репертуар с упорным акцентом на фортепианные концерты. И хотя вновь в Зале Чайковского звучали Второй и Третий Концерты, исполненные Д.Мацуевым и Н.Петровым, а также Рапсодия на тему Паганини в исполнении П.Дмитриева, безусловной кульминацией фестиваля стало выступление Капеллы имени А.А.Юрлова.

Даже искушенному слушателю удается испытать обостренное чувство музыкального совершенства хоровых шедевров Рахманинова. Это его тонкие и "дальние" вещи: - "Всенощное бдение", поэма "Колокола", "Три русские песни". Написанные при разных жизненных обстоятельствах, в разные творческие периоды, все эти произведения несут в себе нечто общее - какое-то невыразимое "вселенское" чувство человеческого единения. Это то чувство "соборности", духовной чистоты, которое так парадоксально чаяли в эстетически изощренную эпоху модерна. И может быть, в хоровых формах в наибольшей степени отражается весь универсум Рахманинова, с его величественными и созерцательными образами природы, духовными тайнами божественной Литургии и мощными токами живительной энергии национального фольклора.

Кажется, что Капелла Юрлова является идеальным проводником рахманиновских идей, овладев за многие годы не только филигранной, буквально прозрачной структурой голосоведения, но и, что важно для духовных сочинений, абсолютно вневременным, без драматизации и надрыва звучанием хоровой ткани. И всегда "слышно", как за проявленными, имеющими четкие контуры линиями голосов, проступает другой слой - уже не звука, а глубокого, значимого смысла. Эта традиция звучания, упроченная в свое время работой и над сложнейшей "транс-национальной" музыкой Г.Свиридова, позволяет Капелле проникать в своей исполнительской интерпретации к самой сердцевине сложнейших духовных сочинений.

Прозвучавшее в серии фестивальных концертов "Всенощное бдение" Рахманинова было исполнено Капеллой под руководством С.Гусева со строгим пиететом, раскрывающим всю каноническую красоту литургии, так обильно наполненной разнообразными выразительными средствами. В многозвучном объеме древнерусской мелодики и культовых распевов - знаменного, греческого, киевского - неизменно проступало, как величественная арка, сакральное храмовое действо. Словно из небытия, возникали звуки псалма "Блажен муж", опирающиеся на аскетично звучащие мужские голоса, во фрагменте "Свете тихий" - древнейшем христианском гимне, воздушные узоры женских голосов сливались с мягкими линиями теноровой партии, а в воскресной евангельской песне "Воскресение Христово видевши" все хоровые группы поднимались к величественной кульминации, захватывая пространство мощным "колокольным" звучанием. Однако, несмотря на филигранность исполнения Капеллы, акустика Зала Чайковского явно ограничивала возможности звучания этого "соборного" шедевра Рахманинова.

Совместно с ГСО под управлением В.Понькина Капелла Юрлова исполнила и лучшее, по мнению самого композитора, сочинение - поэму для симфонического оркестра, хора и солистов "Колокола". Произведение символистское по всей своей структуре, написанное на текст поэмы Эдгара По "Колокольчики и колокола" в вольном переводе К.Бальмонта и посвященное некоей Б.С. - Белой Сирени, Неизвестной, дарящей Рахманинову благоухающие цветы. Тема "Колоколов" по сути мистична - это и "вызванивание" человеческой судьбы от рождения до поминального звона, и сокровенная тема "колокольности" для Рахманинова, ощущавшего сквозь эти раскачки какую-то иную гармонию. И надо отдать должное, ГСО, исполняя это необычное произведение, на этот раз, видимо, дисциплинируемый присутствием В.Понькина, непривычно чисто и корректно развернул полотно рахманиновской звукописи: певучие звучания струнных и деревянных сменялись обрушивающимися, как шквал, звуковыми потоками картины "пожара" в третьей части "Колоколов" или тихими, похоронными "звонами", прерываемыми погребальными "воплями" хора. "Колокольные" эффекты, словно мерцающие огни, перетекали из оркестра к хору, создавая живописную панораму, венчающуюся просветленной картиной рахманиновской вечной природы с вибрирующим "небесным" куполом звучащего хора.

В завершение фестиваля прозвучали знаменитые ностальгические "Три русские песни" для хора с оркестром, написанные Рахманиновым в 1926 году и выразившие всю его тоску по России. Горькие, лирические песни утраченной родины, слышанные им от Ф.Шаляпина и Н.Плевицкой, приобрели интонацию трагедии. И в исполнении Капеллы прозвучали как душевный взрыв, с напряженным чувством непреодолимой тревоги. Стилизованные балалаечные звучания, приседающие ритмы, плач виолончели, резко оборвавшаяся скороговорка хора. Казалось бы, эта картина утраченного счастья должна была бы подавить, но Рахманинов не зря говорил: "Сначала смерть, потом - жизнь".