Симфоническая программа Пасхального фестиваля, несколько вечеров подряд радовавшая столицу звездными именами, интригующими премьерами и беспроигрышными хитами вроде пятой симфонии Чайковского, взяла в первые дни мая короткий тайм-аут (в фестивальном расписании к симфонической программе отнесены также вечера оперной и камерной музыки, что является некоторым допущением). Но свято место пусто не бывает - если накануне фестиваля на сцену Большого зала консерватории выходили Шарль Дютуа и Геннадий Рождественский, то 3 мая место за дирижерским пультом занял Александр Лазарев.

Бывший руководитель и главный дирижер Большого театра, создавший в свое время на базе оркестра Большого прославленный ансамбль солистов, последние годы живет и работает на Западе; три года назад Лазарев отказался возглавить оставшийся без Светланова Госоркестр, хотя Светланов ценил работу Лазарева в театре и называл именно его имя среди тех, кому хотел бы передать свое детище. Минувшим летом имя Лазарева вновь называлось среди возможных кандидатур на пост руководителя Госоркестра, однако Швыдкой назначил Горенштейна - по мнению одних, укрепив тем самым когда-то лучший оркестр России, по мнению других - похоронив его. 5 мая прошлого года, через два дня после кончины Светланова Лазарев заменил его на объявленном концерте в Лондоне, а год спустя дал в Москве концерт памяти маэстро.

В программе приняли участие БСО им.Чайковского и британский пианист Питер Донохоу, неоднократно выступавший вместе со Светлановым; вечер открыл фортепианный концерт Брамса #2. Хотя Донохоу был не всегда аккуратен, смазывая отдельные ноты и порой расставляя произвольные акценты, внимание дирижера к солисту не могло не поразить: каждую минуту Лазарев помнил о приоритете солиста перед оркестром и всеми силами оркестра подчеркивал фортепианную партию во всей ее красе. Возможно, от этого во время исполнения Брамса дирижер выглядел столь озабоченным: если для Гергиева, тремя днями раньше выступавшего на этой же сцене, дирижирование - вдохновенный процесс, будто переносящий его в иное измерение, то для Лазарева это в первую очередь тяжелая работа. Однако любовь дирижера к делу и его умение управлять оркестром превращают эту работу в настоящее творчество, - последняя часть концерта Брамса не оставила в этом сомнений.

Удивительным образом, второе отделение представило зрителям совсем другой оркестр и совсем другого Лазарева (подобную оценку пришлось не раз услышать в зале). С первых же нот поэмы Р.Штрауса "Жизнь героя" федосеевский оркестр зазвучал на два порядка чище и увереннее; иное впечатление произвел и дирижер, не столько озабоченный, сколько увлеченный. Украшением вечера стали развернутые соло скрипки, с которой Лазарев вел свой, интимный диалог, будто забыв на эти мгновения о зале и об оркестре. Казалось, будто дирижер переживает за успех куда сильнее солиста (заслуженный артист РФ Михаил Шестаков) и в то же время наслаждается музыкой сильнее всех слушателей, вместе взятых. Свободной формой и автобиографическим характером "Жизнь героя" схожа с "Фантастической симфонией" Берлиоза; соотнесенность образа лирического героя с личностью автора подчеркивается не только программой поэмы, но и прямыми цитатами из более ранних произведений Штрауса - в первую очередь, "Дон-Кихота". Помимо скрипки, следует отметить духовые - финальный аккорд, данный ими совместно с ударными, прозвучал мощной и убедительной кодой.

Досадно, что столь качественный вечер, состоявшийся при полупустом первом амфитеатре, пришелся на мертвый сезон и оказался в тени программ Пасхального фестиваля: некоторые из них уступали лазаревской в сбалансированности и чувстве меры. Пожалуй, из первых концертов фестиваля перегруженностью не страдал лишь тот, что состоялся 30 апреля и был посвящен памяти Прокофьева: ранняя "Скифская сюита", зрелый скрипичный концерт #2, поздняя пятая симфония и стопроцентно предсказуемый марш из "Любви к трем апельсинам" на бис - идеальный подбор как для любителя творчества композитора, так и для новичка. Концерт сыграл молодой скрипач Николай Цнайдер, показавший себя грамотным и эмоциональным солистом - на фоне суховатой манеры Виктории Мулловой, выступившей 5 мая, это стало особенно заметно. В симфонии же оркестр Мариинского театра продемонстрировал настолько образцовые тембры и темпы, что нельзя было не посетовать по поводу непомерно убыстренного Шостаковича, прозвучавшего двумя днями раньше.

Среди сочинений Шостаковича четвертая симфония наиболее трагична как по своему образному строю, так и по сценической судьбе - снятая с премьеры в 1936 году, она прозвучала впервые лишь через двадцать пять лет. Симфония, продолжающаяся более часа, вполне заслуживала бы самостоятельного вечера, однако на второй день Пасхального фестиваля ей не уделили даже одного отделения в концерте, дополнив российской премьерой сочинения Канчели "Уарзон". Опус, посвященный Гергиеву и созданный композитором по мотивам своих же произведений для театра - редкое его сочинение, в котором отсутствует какой бы то ни было подвох и желание "загрузить" слушателя: по-настоящему праздничная музыка, длящаяся менее 15 минут и идеально рифмующаяся с идеей музыкального праздника, но едва ли уместная перед Шостаковичем. Не менее странным оказалось первое отделение: в нем соседствовали альтовый концерт Александра Раскатова "Путь" (посвящен Башмету и Гергиеву, также российская премьера) - 40-минутный мрачноватый опус, напоминающий Шнитке и более уместный на фестивале современной музыки - и концерт Глиэра для сопрано с оркестром, светлый, жизнерадостный и сжатый по форме.

Анна Нетребко спела Глиэра столь совершенно, что на этом можно было бы и закончить вечер - его программы все равно хватило бы если не два, то на полтора полноценных концерта. Однако концерт шел своим чередом, и Шостакович оказался представлен в обрамлении трех совершенно разных по духу произведений, два из которых к тому же звучали в России впервые. Неудивительно поэтому, что с толку оказались сбиты не только слушатели, но и находящейся в прекрасной форме оркестр: неадекватно быстрый темп, взятый вначале, смазал впечатление от потрясающего вступления, а усталость оркестрантов и публики ощущалась к финалу все сильнее. Своеобразная акустика Московского международного дома музыки, многократно усиливающая неизбежные звонки мобильных телефонов в зале, сделала общее впечатление от концерта крайне смутным. Впрочем, не менее насыщенная программа, звучавшая на следующий день, имела огромный успех - в силу большей цельности и громких имен солистов: Михаила Плетнева и Миши Майского.

Увертюрой к вечеру послужило "Волшебное озеро" Лядова. В третьем концерте Рахманинова, как казалось, оркестр отчасти "забивал" Плетнева, однако все ноты у пианиста были слышны до единой. Это стало особенно заметно во время "Вариаций на тему рококо" Чайковского, когда Майский нет-нет да и проглатывал тот или иной звук; впрочем, на фоне хрестоматийной интерпретации Ростроповича его версия прозвучала вполне свежо. Кульминацией вечера оказалась "Шехерезада" Римского-Корсакова: на сей раз именно последний пункт программы позволил оркестру показать себя в лучшей форме. Забавно, что одним из главных хитов фестиваля, делающего принципиальный упор именно на русскую музыку, оказалась именно "Шехерезада" - явно никто не вспомнил о том, что один из фрагментов сюиты является музыкальным портретом столь актуального ныне Багдада. Оркестр Мариинского театра - и особенно его солисты - показали, насколько неожиданно может звучать столь хорошо известная музыка. Было впору пожалеть о том, что Шостакович накануне не был исполнен так же блестяще.

Оставшиеся программы фестиваля не менее интересны: 7 мая в Большом театре Александр Ведерников представляет "Москву" Чайковского и "Иоанна Дамаскина" Танеева. Прокофьева и Шостаковича исполнит 8 мая норвежский дирижер Рольф Гупта, а следом за пульт вновь встанет Валерий Гергиев, который продирижирует тремя последними концертами фестиваля на трех разных площадках: в Парке Победы (9 мая, день), в консерватории (9 мая, вечер, солист - Вадим Репин) и в Доме музыки (10 мая, вечер). Последний из названных концертов - своеобразный привет Пасхальному фестивалю от питерских "Звезд белых ночей": эта же программа будет звучать в Петербурге 8 мая. Оркестр Мира, созданный Георгом Шолти, исполнит "Дон Жуана" Штрауса, фрагменты "Сна в летнюю ночь" Мендельсона, "Петрушку" Стравинского и "Оду на окончание войны" Прокофьева. Москву до конца сезона также ждет ряд интересных концертов: в мае обещан Курт Мазур с Национальным оркестром Франции, а в июне "Звезды белых ночей" вновь поделятся со столицей сливками репертуара - речь идет ни много, ни мало об Венском филармоническом оркестре. Будем надеяться, что эти концерты окажутся так же ярки, как и программы Пасхального фестиваля, а фестивалю пожелаем долголетия, стабильности и уравновешенности. В конце концов, поистине героический опыт исполнения "Бориса Годунова" под дождем и в отсутствие струнных показал, что Гергиев действительно может всё.