Ноябрь и декабрь проходят под знаком фестивалей: следом за "Московской осенью" начинаются "Декабрьские вечера" и "Владимир Спиваков приглашает", а с 16 по 23 ноября состоится четвертый фестиваль "Посвящение Олегу Кагану" с участием Наталии Гутман, Элисо Вирсаладзе, Юрия Башмета, Виктора Третьякова, Алексея Любимова. В программах форума, наряду с привычными Брамсом, Дворжаком, Рахманиновым, Шуманом, прозвучат опусы Стравинского (сюита из "Сказки о солдате"), Бруха (концерт для скрипки и альта), Шостаковича (концерт для виолончели #1), Шнитке (кончерто гроссо #2), а также Франка, Мийо, Пярта и Кнайфеля. 22 ноября интереснейшую программу представит БСО (киномузыка Шостаковича к "Гамлету", фортепианный концерт Шнитке, две сюиты из "Треуголки" де Фалья) - в целом текущий репертуар не назовешь бедным.

С другой стороны, афиша не радует и особым разнообразием; здесь по-своему виноваты и организаторы программ, и сами музыканты. Последние критикуют Московскую филармонию за консерватизм и неготовность к расширению "некассового" репертуара. Новое руководство филармонии указывает на музыкантов, которые-де не видят смысла разучивать новое, если можно с успехом играть одно и то же. В результате афиша каждого сезона едва отличается от афиши предыдущего, в то время как сочинения-фавориты звучат раз в месяц или чаще. Любопытно, что время от времени с минимальными промежутками повторяются отнюдь не самые популярные и кассовые опусы. Так, если Владимир Спиваков в декабре удивит нас скрипичным концертом Берга, то 11 ноября его же исполнил Максим Федотов. Еще сильнее повезло сочинениям Рихарда Штрауса: в исполнении крупнейших московских оркестров - РНО и БСО - они звучали 5 и 6 ноября.

Российский национальный выступил в доме на Красных холмах, к которому публика еще только привыкает; ни одно громкое имя пока не обеспечило аншлага большому залу Дома музыки. Звездой вечера был пианист Михаил Плетнев, - художественный руководитель РНО - исполнивший Второй концерт Рахманинова; за пультом стоял Кристиан Ганш. Сотрудничество РНО с этим мастером началось на звукозаписывающей фирме Deutsche Grammophon. Ганш был звукорежиссером и продюсером многих записей оркестра, а всего в его продюсерском активе около 150 компакт-дисков. Как дирижер Ганш активно работает с симфоническим оркестром Новой Зеландии, а год назад он вошел в дирижерскую коллегию РНО вместе с Плетневым, Берглундом и Нагано. Присутствие звукорежиссера в ряду именитых музыкантов вызывает некоторое удивление, и совместное выступление Ганша с Плетневым расставило многие точки над i.

Концерт открыла фантазия Рахманинова "Утес", посвященная Римскому-Корсакову. В исполнении Ганша "Утес" прозвучал несколько зажато, со Вторым же концертом дело обстояло проблематичнее: едва вступив, оркестр чуть заметно разошелся с солистом. Показалось даже, что Плетнев пытается помочь Ганшу и исподволь вывести музыкантов на верный путь. Насколько активно жестикулировал дирижер, настолько спокоен внешне был солист; и если оркестру явно не хватало эмоций, то Плетнев будто пытался их сдержать. Ко второй части концерта пианист без всяких усилий показал, кто на сцене хозяин, и его видимое спокойствие уже не удивляло. Исполнение концерта завершилось заслуженной овацией; Михаил Васильевич, как всегда, исправно выходил на поклоны, но бисировать не стал.

После антракта играли Рихарда Штрауса. Чем дальше звучала поэма "Смерть и просветление", тем проще было понять моих соседей по партеру: "Главное - Рахманинов, а со Штрауса можно уйти". Ганшу так и не удалось воспламенить оркестр, а без этого музыка Штрауса теряет куда больше, чем Бах или Моцарт, чей музыкальный текст говорит сам за себя. В симфонических поэмах Штрауса огромную роль играют соло в оркестре - в "Смерти и просветлении" это в первую очередь скрипка. Однако Валентин Жук, временно заменивший за пультом концертмейстера Алексея Бруни, не смог за короткий срок полностью освоиться на этом месте, и его соло не придали поэме Штрауса блеска. К "Танцу семи вуалей", завершающему концерт, оркестр собрался с силами и исполнил этот номер, как если бы играл на бис; тем острее ощущался контраст между эффектным танцем Саломеи и остальной частью программы, вызвавшей не слишком веселые мысли. Обратимся к прямой речи руководства РНО.

"В этот ответственный момент я принял решение помочь оркестру, взять на себя художественное руководство, - говорит Михаил Плетнев. - Наши сезоны в Москве будут насыщенными и интересными - ведь круг ведущих мировых дирижеров и солистов, которым интересно сотрудничество с РНО, быстро расширяется. Конечно, не все, что интересно мне как музыканту, в нынешних условиях востребовано и осуществимо в нашей стране".

Прошедший концерт подтверждает двойственность позиции Плетнева. С одной стороны, он как будто хранит верность своему коллективу, вернувшись на должность худрука и сыграв с оркестром в этом сезоне три программы. Впрочем, лишь одна из них показала нам Плетнева-дирижера; в двух других оркестр аккомпанировал Плетневу-пианисту. С другой стороны, у Плетнева до конца сезона не запланировано больше ни одной московской программы со своим оркестром. И даже если условно считать коллективным худруком РНО всю дирижерскую коллегию в целом, это не решает дела: Кент Нагано в текущем сезоне с плетневцами не играет, Пааво Берглунд появится только в мае, а Ганшу оркестр такого уровня явно не по зубам. В связи с этим трудно воспринимать без удивления слова генерального продюсера коллектива Сергея Маркова:

"В России до сих пор по привычке величают оркестры по имени главных дирижеров. В других странах с такой привычкой расстались после Караяна. Пора и нам отвыкать. Ведь дело не в терминологии, а в философии управления. Время титанов-одиночек отошло в прошлое. Караян и Мравинский управляли музыкантами, сформировавшимися в эпоху Гитлера и Сталина. Они выступали перед публикой, привыкшей поклоняться вождям. Сейчас другая культура. Оркестр - слепок общества, голос эпохи. Сегодня попытки "играть в Караяна" выглядят как фарс... [Плетнев] не страдает "профессиональной болезнью" главного дирижера - ревностью к чужому авторитету и успеху, иному творческому почерку и интерпретациям. Иммунитет к этому недугу - необходимое условие членства в дирижерской коллегии РНО".

Едва ли это сказано без доли лукавства: ветераны наших оркестров, которым посчастливилось работать, к примеру, с Кириллом Кондрашиным, могут рассказать многое о роли художественного руководителя. (Речь об этой проблеме шла и в недавней статье моего коллеги Дмитрия Морозова.)¹ Оркестр Мариинского театра или БСО находятся в прекрасной форме не только за счет государственной и спонсорской поддержки, но и благодаря личным усилиям Гергиева и Федосеева. Если угодно, можно назвать этих дирижеров диктаторами или титанами-одиночками, однако их работа в своих коллективах продолжается весь сезон. Это не мешает, разумеется, ни участию в оркестрах приглашенных дирижеров, ни работе самих мастеров с другими коллективами. Однако за счет этого названные оркестры звучат и чувствуют себя уверенно независимо от того, кто стоит за пультом.

На следующий день после концерта РНО можно было услышать Штрауса вновь; программа БСО 6 ноября состояла только из его произведений. Дирижировал Лютаурас Бальчюнас; последние семь лет он - ассистент Владимира Федосеева, а с 2000 года - главный дирижер Литовского театра оперы и балета. Начали с "Танца Саломеи", которым накануне закончил РНО; с первых звуков стало ясно, что при акустике БЗК можно без особых усилий добиться лучшего звука, нежели в Доме музыки. С поправкой на этот фактор, у РНО штраусовский хит звучал чуть убедительнее; исполнению БСО недоставало именно танцевальности. Нехватку динамики компенсировали симфонические вариации "Дон-Кихот", где виолончель Александра Князева продемонстрировала необыкновенное богатство красок и эмоций. В то же время, Князев ни на секунду не забывал о М.Шестакове (скрипка) и А.Китаеве (альт), чьи соло в оркестре придали "Дон-Кихоту" черты концерта для трех солистов. Чем ближе сочинение подходило к концу, тем более драматичным и прочувствованным становилось исполнение.

"Дон-Кихота" хочется слышать чаще: смелое, парадоксальное, разноплановое, ни секунды не скучное, идеальное для концерта произведение исполняется у нас сравнительно редко. Следом прозвучала поэма "Смерть и просветление", уже слышанная накануне в исполнении РНО. Невольное сравнение двух коллективов, то и дело возникавшее в голове, напомнило об Александре Лазареве, за последние полгода сыгравшего в Москве и с федосеевским, и с плетневским оркестрами. Квалификация Лазарева, способность заразить музыкантов вдохновением таковы, что под его управлением оба коллектива звучат блестяще. Однако без настоящего мастера это совершенство уходит. И пусть у Бальчюнаса штраусовская поэма звучала чище и увереннее, чем у Ганша, но до безупречности было далеко. Духовые периодически превышали допустимый предел громкости, звуку солирующей скрипки не хватало глубины, а финальный аккорд оказался немного смазан. Впечатление улучшил последний номер программы - согласно укореняющейся у нас традиции, он прозвучал наиболее темпераментно.

В сюите из оперы "Кавалер роз", похожей на один большой вальс из многих частей, нет и тени характерного для Рихарда Штрауса драматизма. Временами можно было предположить, будто исполняют его знаменитого однофамильца, однако парадоксальные гармонии не оставляли сомнений в том, какого из Штраусов мы слышим. Увы, из всей программы музыка сюиты была наименее интересна; тем радостнее было услышать несколько дней спустя, как оркестр достойно справился со сложнейшей партитурой скрипичного концерта Берга. 11 ноября его исполнил Максим Федотов под управлением Георга Марка; в программе была также симфония Шуберта #9. В Москве концерт Берга не звучал уже давно; неудивительно, что Владимир Спиваков включил его в программу своего декабрьского фестиваля, каждый вечер которого мыслится как событие.

Среди наследия Шенберга-Берга-Веберна концерт в наибольшей степени доказывает, что сочинение, созданное с использованием серийной техники, может быть не только красивым, но и глубоко лирическим, даже трагичным. Что бы ни прерывало скрипичную кантилену, - звон медных, неожиданное tutti, краткая попытка деревянных духовых сыграть самый обычный вальс - сочинение ни на миг не теряло своего лиризма. 25-минутный концерт прозвучал на одном дыхании, и если Федотов немного переигрывал лицом, на сей раз это казалось почти уместным: столь скорбное сочинение непросто сыграть в полном спокойствии. БСО и дирижер Георг Марк оказались достойными партнерами солиста, хотя реакция слушателей была сдержанной: федосеевский оркестр любим публикой, но к подобной музыке она не слишком привыкла. Тем больше причин ее воспитывать - это и собирается делать БСО, в репертуаре которого чередуются Бетховен и Шнитке, Моцарт и Хиндемит. Ближайший концерт оркестра состоится 22 ноября, а РНО мы услышим ровно 3 месяца спустя - 22 февраля следующего года. Пожелаем нашим лучшим оркестрам быть достойными как друг друга, так и мастеров, которые с ними работают.

Примечания:

¹В последние годы у нас получил широкое распространение тезис о том, что время великих дирижеров прошло, поскольку они-де вымерли как класс, а теперь настало время великих оркестров... Прикрываясь этим тезисом, как фиговым листом, чиновники от культуры ставят во главе этих самых великих оркестров дирижеров средней руки (и оркестры перестают быть великими), менеджеры сосредотачивают в своих руках всю реальную власть, зачастую оставляя главным дирижерам лишь совещательный голос, а оркестры все чаще и чаще берутся сами решать, кто должен ими руководить, а кто не должен.
Дмитрий Морозов, "Великие мгновения"