Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Музыка < Вы здесь
Маленькая победоносная аннексия
Дата публикации:  5 Мая 2005

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Концерты последних двух недель создавали странное ощущение - казалось, что единый стержень, то ли исторический, то ли идеологический, пронизывает их сквозь многочисленные разножанровые оболочки. Теоретически, когда мы говорим о концертах одного фестиваля, это вполне понятно; но фестиваль, о котором пойдет речь в этой статье, - это история особенная. ФСК - фестиваль памяти Сергея Курехина. Аббревиатуру можно расшифровывать еще множеством разных способов: это фестиваль культуры, современной или своевременной или серьезной и не очень - предлагается масса вариантов. Отмежевавшись от SKIF'а (петербургского Курехинского фестиваля), приобретя новые расшифровки названия, ФСК справедливо счел себя свободным от жестких стилистических или идеологических установок и ограничений. Участники фестиваля не ставят своей целью демонстрировать публике интертекстуальный диалог с творчеством Курехина; а границы культуры (современной ли, серьезной), разумеется, куда шире границ, связанных с именем конкретного музыканта.

Фестиваль открывался выступлением японского биг-бэнда Shibusashirazu, которому не хватило привычной для фестиваля площадки культурного центра ДОМ. В результате клуб "Точка" дал приют огромному оркестру, в состав которого входят мастера японского "буто", актеры, вокалист, две танцовщицы, как будто сошедшие со сцены Мулен Руж или Крейзи Хорс - это не говоря уж о собственно музыкантах. Все начинается с истерически веселой и трагической клоунады: пьяный марш кажется темой изо всех сразу фильмов Феллини, и под звуки этого марша на сцене появляются обнаженные античные статуи, стриптизерши в стразах, некто в дворницком картузе и ватнике, вокалист с повадками курортного аниматора и еще несметное количество духовиков, двое гитаристов, ударники, клавишница, перкуссионистка и сонный дирижер Дайсике Фува с сигаретой в зубах.
Оператор крупной телекомпании начинает приплясывать за камерой.

Среди дикого мультиинструментального бреда можно услышать все, что угодно. Сплетения такого рока, когда гитариста током бьет, и мерного терпкого джаза, оголтелого диско, фри-джазовой истерики, арабской пентатоники пополам с сефардскими напевами дают разгуляться фантазии (вот и оператор крупной телекомпании уже не просто пляшет, а творит собственный моноспектакль).

То, что не было задумано музыкантами, все равно родится в воображении зрителя. Это потом, когда античные фигуры под искусными световыми эффектами покажутся жертвами Освенцима, ты поймешь, что "сотворчествуешь" музыкантам что было сил, сам того не замечая. В этой способности массового гипноза - вся гениальность Shibusashirazu. Этот гипноз подобен здоровенному дракону из фольги, выплывающему в конце выступления на сцену. Зверь вроде бы и потрепан в переездах, и подклеен скотчем, и вообще трогательно нелеп; но в момент своего появления под сладостное диско вроде группы "Мираж" он - провозвестник света, сама мировая гармония - и ничего с этим не поделаешь. С гипнозом то же самое. Вроде бы все приемы очевидны, но зритель поддается ему мгновенно. Гамельнская метафора доходит до абсурда. Кто кем ведом, понять нельзя: то ли зрители музыкантами, то ли музыканты - высшей силой, то ли дракона на веревочке волокут. Оператор крупной телекомпании, оставив камеру, в изнеможении валится на стул.

Это то ли греческая трагедия, вмещающая в себя жизнь и смерть, с неминуемым катарсисом в финале, то ли поп-механика, раздвигающая музыку до пределов, втягивающая в нее всю полифонию мира, все искусство и не-искусство. Разумеется, не стоит называть Курехина автором идей, появившихся на свет несколько веков назад. Его роль в другом: он эти идеи практиковал. О синтезе искусств, о единении быта с искусством мы знали теоретически. А Курехин переносил эту органическую систему на совершенно, казалось бы, неподходящую и неподготовленную почву. Он смог подчинить себе всю гармонию и дисгармонию окружающей жизни. (Так, в частности, советская система запретов и доносов из непреодолимого препятствия превращалась в неотъемлемый компонент притчи "о механике"). Он создал свою мифологию.

Японцы, в отличие от многих прочих участников фестиваля, с творчеством Курехина знакомы и на ответную реплику вполне настроены. И при этом нам в довесок к этому культурному диалогу достается масса дополнительных радостей, в частности - возможность смаковать эту едкую восточную иронию, точный и беспощадный взгляд на нас и нашу музыку - до каких бы пределов она ни разрасталась. (Сходные радостные эмоции вызвал два года назад альбом Glam Exotica японского композитора Джуна Мияке. Насмешник и бретер, Мияке тогда вдосталь поиздевался над европейским пристрастием к world music: 12 композиций с пародиями на "Болеро", биг-бэнды Бенни Гудмена и тут же кичевые экзотизмы, гавайские гитары, девушки из Нагасаки и шоколадная страсть в клочья. Это было сделано хлестко, наотмашь и очень смешно; музыканты Shibusashirazu действуют куда тоньше - их реплики обращены к изысканным оппонентам-эрудитам. Мерцающая ирония японских оркестрантов кроется за мириадами разных стилистических задач, но нам от нее никуда не деться - есть фон, на котором мы с нашими традициями (музыкальными) обречены на вечное детство).

Прочие участники фестиваля, минуя вопрос о своем творческом взаимодействии с курехинской традицией, не иронизируя, так или иначе соприкасаются с поп-механической мифологемой (в самых разных ее трактовках).

Музыке катастрофически не достает своих средств. Каждый справляется с этим, как может. Мелкие электромобильчики кружатся на виниловых пластинках, а извлекаемый звук транслируется в радиоприемники - это хитрые эксперименты голландско-германского проекта Staalplaat Soundsystem; вся ди-джейская культура препарирована и упакована в отдельный взятый перформанс-виньетку. Венский Vegetable Orchestra барабанит по подключенным к усилителям тыквам, на радость фрейдистам трубит в просверленные насквозь морковки и огурцы, дополнительных звуковых оттенков достигает с помощью бытовой (и не только) техники (дрель и миксер на всякий случай тоже числятся по разряду овощей). Все это трогательное шоу с финальным приготовлением супа из съедобных инструментов вроде бы чистой воды капустник - каламбур диктует жанр. Но все, как обычно, зависит от контекста: музыка опять нахально посягает на чужое пространство - теперь гастрономическое. (Понятно, что возможность для спекуляций и халтуры на таком поле предоставляется широчайшая. КСП всегда на щите, и каждый может дудеть в дудочку, орать дурным голосом и бить в кастрюльку. Все равно получится piece of art. О конкретике умолчим - во избежание ненужной рекламы и отрицательных эмоций.)

По принципу полярности - швейцарский квартет Ronin предельно серьезен, и музыка их лишена каких бы то ни было комических черт. Композиции Ника Бартша строятся по архитектурным законам. Строгая минималистская линия клавишных окутана джазовыми синкопами, басовыми руладами; все это вместе - рев мегаполиса и желтизна правительственных зданий. Цикличность повторяющихся элементов действует гипнотически: заставляет достраивать в воображении контуры этой музыки, ее индустриальный рисунок. В дикой машинерии (она же природная стихия) прячется все та же музыка, которой тесно в собственных рамках, которой остро необходимы архитектура и индустрия, кулинария и литература, театр, мифология и лингвистика. Занимательная танатология Леонида Федорова, Сергея Старостина, Андрея Котова и Владимира Волкова (программа "Песни о смерти") достаточно хорошо известна московским меломанам. Но отточенная до блеска и введенная в плоть фестиваля, она оказывается логическим звеном мозаики, где музыка, жизнь и смерть, все одно, без разбору, лавиной - и дальше, к рождению духа музыки из чистого безобразия - как почти у каждого участника ФСК.

Но ладно бы только фестиваль. Очередные французские уличные музыканты, коих и во Франции, и в Европе великое множество, выступили в ключе совершенно той же проблематики.

Мы начали знакомиться с культурой уличного музицирования около трех лет назад, когда на Болотной площади проходил первый московский фестиваль уличных музыкантов. С тех пор мы узнали немало французских групп, среди которых Les Hurlements d'Leo и Rue de la Muette. Не отставали и отечественные музыканты - моду на уличную музыку задавала группа "Пакава Ить". Здоровенный ансамбль с богатой духовой секцией, помимо музыки, вполне успешно занимается продюсированием и продолжает наше знакомство с разнообразными "уличными" французами. (Которых, надо сказать, великое множество, но если звезды зажигают, значит спрос рождает предложение).

Группа Le Neude Logique отыграла два концерта в Москве. Это трио входит в неформальное музыкально-артистическое объединение под названием "Большой Галдеж". Шум и галдеж оказываются тем самым истинным звучанием улицы, в котором нужно расслышать мелодию - каждый раз новую и неповторимую. В отличие от многих коллег-единомышленников, эти музыканты не ограничиваются традиционными духовыми инструментами - к тромбону и кларнету они подмешивают электронику, получается шум, рев, угар - и тут же мелодика и танцевальный драйв. Так вроде бы и должна звучать французская улица, только ультрасовременная. Она хамовата, припанкована и лишена лирических черт французского шансона (тем-то Le Neude Logique отличается от Les Hurlements d'Leo и Rue de la Muette). Но строго говоря, это вообще уже не музыка парижских (или провинциальных) улочек. Это улица, впаянная в тело музыки.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв ( )


Предыдущие публикации:
Анна Немзер, Мелодии практической весны /15.04/
Если мы начинаем на "джазовом" фестивале при первой возможности отплясывать, как будто того и ждали, то какого ж черта мы еще и предъявляем претензии?
Анна Немзер, Земфира и особенные дядечки /17.03/
Стоило развести немыслимое количество умтурман и зверей, чтобы потом на этом фоне Земфира оказалась гением.
Анна Немзер, Хочется верить /28.02/
Чем раньше написано произведение, тем оно для нас загадочнее; чем меньше шансов у исполнителя воспроизвести подлинное звучание, тем большую интригу ощущает слушатель.
Анна Немзер, Расщепление звука /09.02/
В культурном центре ДОМ состоялось совместное саксофониста Дэвида Мюррея и ударника Хамида Дрейка. Опыт этого сотрудничества оказался настолько удачным, что критики и зрители единодушно признали прошедший концерт лучшим в сезоне.
Анна Немзер, Территория Летчика /25.01/
Мы относились к "Les Hurlements d'Leo"с благодушной ленцой - и относимся так, как опыт показывает, до сих пор. Нам даже устать от них лень.
предыдущая в начало следующая
Анна Немзер
Анна
НЕМЗЕР

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Музыка' на Subscribe.ru