Михаил Плетнев дал концерт из сочинений Густава Малера

Абонемент Российского национального оркестра (РНО) в Большом зале консерватории завершился монографическим концертом, посвященным музыке Густава Малера. В качестве гвоздя программы ждали шведскую меццо-сопрано Шарлотту Эллекант с "Песнями об умерших детях", однако ключевым моментом вечера оказалась Девятая симфония в интерпретации Михаила Плетнева.

Теперешнее обращение к Малеру стало для Плетнева одним из первых за два с половиной десятилетия его дирижерской деятельности. В репертуаре РНО Малер также появлялся считанные разы - из исполнений последних лет можно вспомнить Пятую симфонию, звучавшую под управлением покойного Гари Бертини, и Шестую, которой дирижировал Дмитрий Лисс. Примечательно, что Национальный филармонический оркестр России (НФОР), отпочковавшийся от РНО пять лет назад, за эти годы успел сыграть все симфонии Малера, кроме Седьмой и Восьмой, и даже посвятил композитору в прошлом сезоне тематический абонемент. Лучшей его страницей была та же Девятая симфония в интерпретации маэстро Иона Марина; ничего общего с ней не имела великолепная трактовка Плетнева.

Последнее из завершенных творений Малера, Девятая написана за два года до смерти композитора. Разговор о симфонии почти всегда касается темы прощания, однако Марину удалось ее обойти: он представил симфонию как настоящий гимн жизни, позитивный и начисто лишенный прощальных настроений. Скептики пытались объяснить это тем, что Марин сравнительно молод, но маэстро, как оказалось, выразил общую тенденцию. Судя по прошлогодним записям и концертам таких зрелых мастеров, как Саймон Рэттл и Даниэль Баренбойм, в Девятой симфонии Малера они также ищут в первую очередь "музыкальную роскошь", а отнюдь не предчувствие смерти. Михаил Плетнев не пошел по этому пути: от его Девятой стало по-настоящему жутко.

Зная склонность Плетнева к неторопливой рефлексии, можно было предположить, что его Девятая окажется беспрецедентно продолжительной. Ничего подобного, маэстро уложился в восемьдесят минут - для данной симфонии отнюдь не предел. Эти неполные полтора часа, однако, оказались сродни экскурсии по всем кругам загробного мира, совершаемой на аттракционе "американские горки": и интересно, и страшно, и дух захватывает, и соскочить невозможно. После первых двух минут спокойствия, усыпивших бдительность слушателя, оркестр уже рвал его душу на части, разыгрывая настоящую трагедию. Одна музыка перебивала другую, возникала и вновь распадалась связь времен, а тишина оглушала еще сильнее грохота. Российский национальный оркестр превзошел сам себя, представ гибким, единым, воистину всемогущим коллективом. Неожиданно мощная медь вызывала в памяти лучшие достижения оркестра Мариинского театра, а многочисленные соло, одно лучше другого, окончательно парализовали волю публики.

Симфония начисто затмила впечатление от "Песен об умерших детях", открывших вечер. У Шарлотты Эллекант оказался не слишком сильный, хотя и красивый голос; уже из восьмого ряда партера он был слышен хуже, чем из третьего. Насколько возможно, это компенсировал оркестр, оказавшийся и здесь главным героем. Дирижируя сравнительно коротким - меньше двадцати пяти минут - циклом, Плетнев словно замедлил время. Каждая из песен звучала необыкновенно томительно, каждая нота как будто не хотела уступать место следующей. Такая интерпретация "Песен об умерших детях" не только казалась единственно возможной, но и готовила почву для восприятия Девятой симфонии. В отличие от "Песен", не звучавших в Москве четыре года, Девятую у нас играют сравнительно часто, и вскоре ее можно услышать вновь в программе Пасхального фестиваля. А следующий концерт РНО под управлением Плетнева состоится через две недели в Зале имени Чайковского.