На Пасхальном фестивале сыграли Малера и Дютийё

Если открытие VII Московского Пасхального фестиваля посвящалось исключительно русской музыке, то один из следующих концертов был полностью отдан западноевропейской классике ХХ века. Под управлением Валерия Гергиева оркестр Мариинского театра исполнил "Таинство мгновения" Анри Дютийё и Седьмую симфонию Густава Малера. Вопреки ожиданиям, Гергиев не нашел дороги к Малеру - сочинение современного французского композитора оказалось дирижеру куда ближе.

Эту программу московского форума впору назвать подарком от петербургских "Звезд белых ночей": в его рамках год назад были представлены все симфонии Малера, а в нынешнем году гостем фестиваля станет патриарх французской музыки, 92-летний Анри Дютийё. Несколько концертов будет посвящено его сочинениям, одно из которых сыграли и в Москве: редчайший случай исполнения современной классики за все семь лет существования Пасхального фестиваля.

Дютийё - крупнейший французский композитор второй половины ХХ столетия наравне с Оливье Мессианом и Пьером Булезом. Активно сочиняет и сегодня: так, на "Звездах белых ночей" прозвучит одно из последних его произведений - вокальный цикл "Correspondances" на слова Рильке, Ван Гога и, как ни странно, даже Солженицына (использован фрагмент его письма к Мстиславу Ростроповичу и Галине Вишневской). В России опусы Дютийё почти не играют, за исключением исполнявшейся несколько раз пьесы "Метаболы" - квинтэссенции французской музыки ХХ века. "Таинство мгновения" создано во второй половине восьмидесятых по заказу знаменитого мецената и дирижера Пауля Захера для 24 струнных, ударных и цимбал. Медитативный характер сочинения, казалось бы, бесконечно далек от той музыки, которая удается Валерию Гергиеву лучше всего. Однако пятнадцатиминутная пьеса прозвучала легко и естественно, словно один из коронных гергиевских номеров. А вот об исполнении Малера этого сказать нельзя.

В программе нынешнего фестиваля Малер представлен тремя симфониями: больше всего ожиданий было связано с Седьмой - в отличие от Восьмой и Девятой, ее не слышали в Москве много лет. Во всем малеровском цикле Седьмая наиболее недооценена; принято считать ее весьма неудобной для исполнения и восприятия. Между тем, Седьмая - не только единственная симфония Малера, в драматургии которой трудно найти подобие конфликта. Это еще и настоящий праздник музыки: грандиозные первая и последняя части, каждая из которых самоценный шедевр, и между ними - еще одна внутренняя симфония из двух Ноктюрнов и центрального Скерцо.

К сожалению, интерпретацию Гергиева праздником назвать трудно. Первые аккорды были сыграны бережно, тонко, и на протяжении всей симфонии маэстро старался удерживать громкость на уровне, не достигающим максимума. Даже кульминации, где оркестру полагается оглушительно греметь, позволяли расслышать все инструменты до единого. Главной проблемой стали темпы: если средняя продолжительность исполнения Седьмой - около восьмидесяти минут, то Гергиев уложился в неполные семьдесят. В этот вечер он не торопился ни на поезд, ни на самолет, и можно лишь гадать, почему темп не замедлялся даже в тех эпизодах, где сама природа симфонии, казалось, умоляла об этом. Уловить замысел подобной трактовки было непросто, но перспектива услышать под управлением Гергиева Восьмую и Девятую не кажется после этого менее интригующей.

• Заметка не вышла