Мариинский театр начал новый век с премьеры оперы "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии". Событие символичное: опера Римского-Корсакова, созданная в самом начале ХХ века, мистическая, литургическая, постигаемая лишь "внутренним" зрением и вместе с тем проникновенная до наивности, плохо поддается переводу на театральный язык.

В опере сплелись две легенды времен татарского нашествия, сохранившиеся в народном сознании в полусказочном-полуапокрифическом виде. Жизнеописание отшельницы Керженского леса Февронии и история града Китежа, укрытого водами озера от глаз врага. На них основан поэтичный, выдержанный в духе русских сказаний текст Владимира Бельского (за либретто оперы он в свое время получил Пушкинскую премию).

Музыка Римского-Корсакова, наполненная мелодической ясностью и бесхитростным лиризмом, уже давно привлекла внимание главного дирижера театра Валерия Гергиева. Первая попытка освоить "Китеж" была предпринята им восемь лет назад, когда в Мариинке (которая до революции именовалась негласно "домом Римского-Корсакова") провели масштабный фестиваль опер русского композитора. "Китеж" зазвучал в Петербурге после долгого перерыва: в советские времена опера считалась идеологически невыдержанной и даже вредной. А молитвенный, литургический дух не вытравлялся даже после полной переработки либретто.

В той постановке почти идеальный музыкальный уровень спектакля плохо сочетался с его театральным воплощением: режиссер Алексей Степанюк и художник Март Китаев не осознали всей масштабности оперы. Затем последовала совсем уж провальная постановка танцовщика Андриса Лиепы. Ее быстро сняли после того, как на гастролях в Париже она была освистана.

Мариинка вновь вернулся к "Китежу", когда появился режиссер, предложивший современную и очень убедительную версию оперы Римского-Корсакова, основанную на детально проработанной, выпестованной годами размышлений концепции. При том, что режиссеру и сценографу Дмитрию Чернякову - всего 30 лет.

Черняков предложил театру готовый проект, с разработанным макетом декораций и внятным постановочным планом. Новый "Китеж" обрел полноту, цельность и гармоничность воплощения, которых так недоставало в предыдущих постановках. Сценография спектакля оказалась изобретательной и выразительной. В ней присутствуют "цитаты" из декораций Васнецова и Коровина, написанных к первой постановке "Китежа" в 1907 году. Контраст живописно-декоративного стиля и тонкой пространственной игрой, придуманной Черняковым, оказался действенным и создавал впечатление сознательной эклектичности.

Огромные белые глиняные кувшины и рукомойник, полускрытые желтой травой, прислонены к морщинистым стволам деревьев в сцене "Похвалы пустыне". Сутолока, суета, грязь толкучки, со снующими бомжами в картине "Малый Китеж" отсылают к современной Сенной площади. Свадебное торжество прерывается вторжением иноземных врагов: в крепостной стене образуется пролом, из которого выползает двухголовое металлическое и зубастое чудище с глазами-фарами, копытами и простертой дланью "Медного всадника".

В сцене смерти Февронии и перехода ее души в Небесный град Черняков обнажает пространство слой за слоем, уводя действие вглубь сцены. От черноты авансцены, где настигает Февронию смерть, через лесную пустынь с убогой избушкой, в которой теплится лампада. Небесные птицы Сирин и Алконост, больше похожие на бомжеватых старух, поют о любви, смерти и воскрешении. Наконец, раздвигается последняя завеса - и из глубины льется яркий невыразимый свет Небесного града Китежа.

Главную мысль оперы - история Китежа вне времени и пространства - пытались воплотить многие режиссеры и сценографы. Но только Чернякову удалось сделать так, что зал не может не почувствовать: мистерия Китежа спрятана в складках обыденной реальности, в толчее Сенной, за каждым поворотом улицы. Выразительный спектакль заставил звучать иначе и музыку "Китежа": оркестр под управлением Валерия Гергиева звучал непривычно тихо, легко и нежно. Третья постановка оперы Римского-Корсакова в Мариинском театре в полной мере отвечает на вопрос: почему оперу Римского-Корсакова называют "русским Парсифалем".

• Триумфы и поражения Мариинки обсуждают петербургские критики