Вонг Кар-Вай снимает кино в Present Continuous - длительном настоящем времени. Я закуриваю. Мир тормозит. Крупный план зажигалки. Пространство вокруг меня рассекают какие-то люди. Язычок пламени облизывает сигарету. За окном шумит улица. Снятые ускоренной съемкой, мимо проносятся чьи-то жизни. Я затягиваюсь. В глубине кадра кто-то умер, а кто-то влюбился. Мир на полных парах несется к концу света. Но мое лицо неподвижно. Я выдыхаю дым. Камера медленно переводит взгляд на потеки дыма в неподвижном воздухе.

Вонг Кар-Вай помешан на сигаретах. Иногда кажется, что все его кино проплачено каким-нибудь Philip Morris. Сам Хамфри Богарт не умел так многозначительно затянуться, как Тони Люн, звезда карваевских фильмов.

Про гонконгского режиссера говорят, что его фильм невозможно представить без сигарет, часов и прихотливого движения камеры Кристофера Дойла. В "Любовном настроении", его последнем фильме, Дойл немного присмирел и перестал отплясывать танго с камерой на плече. Но ни от часов, ни от сигарет Кар-Вай отказаться не смог.

"Дым сигареты - продолжение чувств героев", - сказал он на московской пресс-конференции. Как и все его слова, это ничего не объясняет в его фильмах. Затяжка, выдох, зазмеившийся в пустоте, просто выполняют первейшую задачу кино. Они фиксируют чистую длительность мгновения. Эту неуловимую субстанцию Кар-Вай ищет не так давно. Он начинал работать в совершенно традиционных жанрах - гангстерском боевике ("Пока текут слезы"), костюмной мелодраме ("Пепел времени"). Даже воспетый критиками, расхваленный Тарантино, усыпанный призами "Чунгкингский экспресс" слишком напоминал размашистый почерк сочинителя "Криминального чтива", чтобы быть полностью самостоятельным.

Но именно в "Чунгкингском экспрессе" появились кадры, не похожие ни на что в мировом кино. Средний план: коп, поедающий салат. Крупно: рука копа с вилкой. На вилке огурец. Крупно: глаза копа. В них тоска. Ничего банальнее мы, кажется, в жизни не видели. Тем более, что салат ужасно знакомый. В "Чунгкингском экспрессе" он называется "салат от шефа", но мы чуть ли не то же самое едим под именем "оливье". Но чем дольше мы вглядываемся в этот кадр (а режиссер дает нам время), тем прочнее врезается в память эта минута. И тоска в глазах Тони Люна обретает совершенно невероятный масштаб. Что-то в ней прямо тристановское, оперное, с размахом на четыре акта и бесконечный дуэт в финале. То есть совершенно неприложимое к нормальной жизни и нормальному салату. Так не живут и не тоскуют - разве что в странном мире, созданном Кар-Ваем.

Вонг Кар-Вай не первый снял своих героев приплясывающей камерой и расположил их в китайской головоломке сценария, состоящего из нескольких историй. Но он первый сообразил поместить своих персонажей в другое измерение, в котором они плавают, как рыбки в аквариуме. Он изменил время, в котором они живут. В их времени нет ни вчера, ни сегодня. Есть только вечное сейчас, длящееся мгновение, в которое рука подхватывает на вилку огурец. Поначалу, еще только научившись искривлять время, Кар-Вай злоупотреблял стробоскопическим эффектом. Он пускал пленку так, что персонажи двигались на экране не плавно, "как в жизни", а словно видак включили на перемотку по кадрам. Потом он научился достигать того же эффекта более тонкими средствами. Паузой в разговоре. Дымом сигареты. Взглядом Тони Люна.
При этом с самого начала Кар-Вай понимал, что лучше всего его эксперименты со временем работают в самом обыденном пространстве.

Действие "Чунгкингского экспресса" и "Падших ангелов" происходит в Гонконге, самом экзотическом городе планеты. Но снят он так, что его узнает любой москвич. Злые переулки и равнодушная толпа, и дешевые закусочные, и места невстреч - все это найдется в любом мегаполисе. В "Счастливы вместе" герои едут из Гонконга в Буэнос-Айрес, и ни мы, ни они не замечают перемен, оказавшись на другом конце света. Те же кабаки, те же обшарпанные двери с оборванными звонками, те же кривые улицы, ведущие прямиком в разлуку. В финале герой, потеряв все, возвращается в Гонконг и идет по нему, свободный, отчаявшийся, почти счастливый. Какая разница сколько километров до экватора. Оператор Кар-Вая Кристофер Дойл никогда не снимает пейзажи, он снимает состояния души. Чтобы узнать их, необязательно объездить мир.

Заторможенность карваевских персонажей, прислушивающихся к чему-то в себе, легко спутать с наркотическим трипом. Когда в его картинах действуют маргиналы, это впечатление усиливается. Этой болезненной красоте кадров так легко сойти за галлюцинацию. В "Падших ангелах" бредят вор, киллер и его наводчица. Это самый неудачный фильм Кар-Вая. Нормальный зритель думает: так и надо. Эти чокнутые уголовники только таким и могут видеть мир. В "Чунгкингском экспрессе" одна из героинь промышляет наркотиками, но по-настоящему Кар-Ваю это неинтересно. В "Счастливы вместе" герои гомосексуалисты. Но Кар-Вай подчеркнул это в начале постельной сценой только для того, чтобы через пять минут заставить нас об этом забыть.

Он уже понял, что снимает про всех и для всех, независимо от пола, возраста и сексуальной ориентации. Странное состояние его героев, выпадающих из нормального мира, - это всего лишь влюбленность.

Не правда ли, как просто. Люди не ширяются, не торчат, не стреляют друг в друга, не режут себе вены, только встречаются под фонарем, а Кар-Вай рискует снимать про таких отщепенцев кино. В "Любовном настроении", окончательно найдя свою тему, он делает своими героями двух заурядных обывателей. Попав в объектив его камеры, они переигрывают всех суперзвезд доброго старого кино. Хоть Жана Габена с Арлетти. Хоть Вивьен Ли с Лоуренсом Оливье.

Героиня Мэгги Чун работает секретаршей, герой Тони Люна - журналистом. Муж Мэгги Чун изменяет ей с женой Тони Люна. Они об этом знают. Он приглашает ее поужинать, она советует ему написать роман. Соседи ночь напролет играют по маленькой. Однажды она заходит к нему в комнату, а выйти не может: соседи внезапно вернулись и могут ее заметить. Она сбрасывает туфли и дремлет на его кровати. Он читает газету. В конце фильма он предлагает ей улететь вместе с ним. Она отказывается. Ни одного поцелуя. Один раз она дотрагивается до его руки. Этот кадр работает посильнее, чем все сплетения в "Основном инстинкте".

Про "Любовное настроение" Кар-Вай говорил в Москве так же неточно, как всегда. Это важное свойство его фильмов. Они фатально ускользают от описания. Словами передать можно только сюжет, а он беден и выдыхается на полуслове. Дальше - тишина, все, что остается в ней, и есть главное содержание карваевских лент. По Кар-Ваю, получается так, что герои "Любовного настроения" не сошлись потому, что стеснялись соседей. Действие, мол, происходит в 60-е, когда граждане жили в коммуналках, следили за приличиями, комплексовали по пустякам. Короче, такой "Дом, в котором я живу".

Между тем, уже с первого кадра "Любовного настроения" понятно, что у героев ничего не выйдет. Только взглянув друг на друга, они, как в воду, вступают в особое время Кар-Вая, в котором нет ни тогда, ни потом. В этом длительном настоящем ничего не может случиться, здесь нет ни причин, ни следствий. Здесь всегда идет дождь, здесь нечего сказать друг другу, здесь волшебная музыка отмеряет секунды небытия. Женщина спускается по грязной лестнице за лапшой, она весь вечер сидит одна, и ей лень готовить. Мужчина поднимается ей навстречу. Кар-Вай очень осторожно применяет здесь свой любимый стробоскопический эффект. Почти незаметно. Мы так и не успеваем сообразить: то ли изображение действительно обработали, то ли это у нас плывет в глазах. То ли это оптика влюбленности, которая меняет мир и наполняет тайным смыслом любой пустяк.

Этот мир так похож на реальность и так мучительно далек от нее. Карваевская коммуналка недосягаема как потерянный рай, собственно об этом (а не о несостоявшемся романе героев) мы и грустим все полтора часа экранного времени. Его фильмы словно напоминают нам о самой сути кино - иллюзии, более убедительной, чем сама жизнь. Они говорят, что все происходящее на экране прекрасно только потому, что невозможно. Это сверхсюжет и "Чунгкингского экспресса", и "Счастливы вместе", и "Любовного настроения". Несчастная любовь лишь метафора зрительской тоски по экранному раю.

Впрочем, и несчастную любовь гонконгский экспериментатор толкует довольно смело. Только на первый взгляд "Любовное настроение" вызывающе традиционно. Под прикрытием большого голливудского стиля Кар-Вай совершает революцию в наших чувствах и чувствительности. В своей сентиментальности он куда радикальнее, чем патентованный революционер Ларс фон Триер в своих эскападах. Триер моделирует своих "Идиотов" и предлагает нам на них любоваться. Кар-Вай превращает в идиотов нас самих. После его фильмов хочется влюбляться в раскосых красавцев, которых и на свете-то не существует, бросать все, ехать на другой конец света и оставаться там без надежды и без гроша в кармане. Только с глупой сладкой песней, которая рассказывает тебе о каких-то невозможных типах, умудрившихся быть So Happy Together.

Датский радикал должен жутко завидовать гонконгскому коллеге. Нет сомнения, что вызывающая сентиментальность Кар-Вая скоро овладеет массами переимчивых кинодеятелей. Так, с многозначительными паузами, с сигаретным дымом, со сладким саунд-треком, начнут снимать все. Из Гонконга придет мода на платоническую любовь. Кинодивы будут прикрывать колени, киномачо научатся томно вздыхать. "Космополитен" будет учить азбуке цветов, а "Плейбой" - искусству сложения сонетов. Вонг Кар-Вай застынет в статусе классика. Маргиналы начнут исподволь готовить новую сексуальную революцию. Но пока революция - это "Любовное настроение". Оно дотрагивается до самых потайных струн души, которую ХХ век у индивидуума ампутировал. Карваевский фильм, при всем его целомудрии, шокирующе интимен.

У каждого, наверное, любителя кино есть свой стыдный фильм. Это не порнуха - хотя, наверное, может быть и она. Иногда это откровенно плохой фильм. Иногда - общепризнанный шедевр. Это не важно. Важно, что этот фильм ты можешь смотреть по сорок раз и он не надоедает. Он рассказывает тебе о тебе самом что-то такое, чего ты не расскажешь ни жене, ни психоаналитику, ни случайному попутчику в поезде. Такое кино можно смотреть только в одиночестве. После него нельзя делиться умными соображениями насчет того, какой фильм процитировал режиссер на двенадцатой минуте. Вместо этого хорошо брести по ночной улице, потряхивая головой, медленно приходя в себя, непонятно над чем грустя, непонятно чему радуясь. Настоящие киноманы меня поймут. Мне кажется, Кар-Вай попытался снять "Любовное настроение" именно так.

В общем, кино, наверное, так и нельзя любить. Так можно любить иностранного актера на фотке или хит. Какую-нибудь совершенно невозможную, сладкую, дурацкую песню, которая вот уже двадцать лет из твоих тридцати переворачивает тебе душу. Недаром Кар-Вай говорит, что большинство его фильмов рождается из мелодии. Это нетрудно услышать. "Чунгкингский экспресс" возник из песни California Dreamin', "Счастливы вместе" - из одноименной песенки So Happy Together, "Любовное настроение" - из музыкальной темы, задающей ритм шагов героев. Иррационализм Кар-Вая, слепой и нежный, полнее всего реализуется в этих попсовых мотивах. С их помощью он выключает время и уходит в свое "длительное настоящее".