Обзор Льва Сигала "Семь с половиной лет за близорукость" - хорошая иллюстрация того, как работают наши правоохранительные органы. Можно прокомментировать и сам обзор, но я эту задачу не ставлю. Автор к концу текста уходит в сферы журналистской этики, проходя мимо вышеупомянутых органов, ну да кому что ближе. Мне, работавшему бок о бок с милицией гораздо дольше, чем с прессой, милиция роднее. О ней и поговорим.

Эксперимент

Л.Сигал, повествуя о том, как сотрудники УБЭП "раскрыли" вымогательство журналистки Юлии Пелеховой, упоминает некий "оперативный эксперимент", предусмотренный законом "Об оперативно-розыскной деятельности".

В самом законе понятие это никак не расшифровывается. Но если обратиться к комментарию (например под редакцией заместителя министра внутренних дел РФ И.Н.Зубова - специально выбрал), можно узнать, что это "способ получения информации путем воспроизведения негласно контролируемых условий и объектов для установления противоправных намерений лиц, обоснованно подозреваемых в подготовке или совершении тяжких или особо тяжких преступлений".

Иными словами, в ходе "эксперимента" оперативники имитируют обстановку преступления, создавая у подозреваемого впечатление того, что оно действительно совершается. Или, например, просьба совершить какое-либо противоправное действие - это тоже "оперативный эксперимент", в ходе которого именно "противоправное намерение" подопытного и устанавливается: "согласится - не согласится".

Скажем, при вымогательстве взятки, когда объективно существующих доказательств еще нет, "эксперимент" - чуть ли не единственный способ зафиксировать наличие состава преступления. Поскольку одних лишь показаний потерпевшего, у которого вымогают взятку, для того, чтобы осудить вымогателя, маловато.

На примере взятки заметны и слабые стороны "эксперимента". В частности, УК предусматривает в статье 304 и ответственность за "провокацию взятки", которая определяется как "попытка передачи должностному лицу... без его согласия денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа". Много копий ломается вокруг вопроса о том, как отличить проводимый оперативниками "эксперимент" от уголовно наказуемой "провокации". При этом господствует точка зрения, согласно которой, если предполагаемый взяточник до передачи взятки не предпринимал никаких действий для того, чтобы ее получить, налицо именно провокация.

Однако в последнее время милиция экспериментирует часто и помногу, не всегда с взяточниками. Полем для применения "оперативного эксперимента" все чаще становятся "наркоманские" и "компьютерные" статьи УК.

Все бы ничего, да только вот при наблюдении за практикой применения этого оперативно-розыскного мероприятия возникает ощущение, что оперативники играют с подозреваемыми в некое подобие догонялок - "поймал - не поймал". Только вместо призовых очков используются галочки в статистике.

Скажи наркотикам "нет"

Чтобы вы полнее представили себе принципы работы "экспериментаторов", предлагаю для начала рассмотреть волну "дел врачей", которая, с подачи сотрудников Госнаркоконтроля, гуляет по городам и весям.

Схема таких дел проста, как все гениальное: в один прекрасный день врача вызывают на дом к больному, причем оперативники создают видимость ситуации, в которой может понадобиться применение наркотиков или сильнодействующих веществ, а как только врач наполняет шприц, его хватают за руку и объявляют все происходящее оперативным экспериментом, в ходе которого врач сбыл оперативнику наркотик.

Схема может варьироваться в деталях. Например, вместо человеческого врача под раздачу может попасть ветеринар со шприцем кетамина, но основа остается той же.

Отнюдь не от хорошей жизни родилась такая схема. Вызвано ее появление в первую очередь тем, что не так давно постановлением Правительства РФ были утверждены размеры "разовых доз", используемых для определения уголовно наказуемого "крупного размера" наркотика.

И размеры эти оказались такими, что сотрудники Наркоконтроля схватились за головы. Теперь то, за что раньше давали срок, выглядит детской шалостью: хранить и носить с собой можно до четырех спичечных коробков сушеной конопли. Естественно, количество уголовных дел по наркотикам, направленных в суды, резко поползло вниз. После чего и появилась рассмотренная схема.

В статье 228 прим.1 УК, которая предусматривает ответственность за незаконные производство, сбыт и пересылку наркотиков, не указано, что для наличия состава преступления нужен "крупный размер" (те самые десять доз). То есть статья плачет и по тем, кто произвел, сбыл либо переслал хотя бы одну каплю, - главное, чтобы экспертиза показала наличие наркотика. Соответственно, эта статья и должна стать отныне основным источником пополнения галочками отчетов Комитета о расследованных уголовных делах.

Правда, поймать настоящего драгдилера с помощью подобных "оперативных экспериментов" получается редко. Ну в самом деле - кто же продаст малознакомому человеку дозу? Дураков нет. А вот любой врач вколет ее за бесплатно - особенно если "больной" будет натуралистично стонать и охать.

(Кстати, заметили ли вы, как "Госкомнарк" фактически расписывается в собственной некомпетентности, многократно повторяя, что новые размеры разовых доз затрудняют борьбу с розничными торговцами? Сбыт ведь наказуем при любом размере наркотика, а не только при "крупных" десяти дозах. Если для ГККН это делает невозможной борьбу с дилерами, значит, просто не обучены его сотрудники доказывать факты сбыта в таких случаях.)

А вот если бы в статье 228 не было слов "в крупном размере", уголовная ответственность наступала бы за хранение любого количества наркотика, вплоть до пыли в кармане. Сейчас так дела обстоят, кажется, в Белоруссии. Правда, я удивляюсь, как это горячие головы из "Госкомдури" не додумались объявлять "производством", подпадающим под статью 228 прим.1 УК, скажем, высушивание собранной конопли. Но и это, наверно, со временем произойдет. (Слово "Госкомдурь" я, кстати, услышал от одного из сотрудников Госнаркоконтроля, так что остальных попрошу не обижаться.)

И если областные отделения ГККН снова начнут направлять в суды такое же количество дел, что и до утверждения размеров разовых доз, придется это делать и районным отделам. Поэтому прогнозирую вторую волну "дел врачей" - на уровне райцентров, причем так широко, как московские, пресса освещать их не будет. Готовьтесь. Кетамин уже "в законе", так что тактика борьбы с наркотиками должна немного измениться. Но вряд ли от нее откажутся: "оперативный эксперимент" и "контрольная закупка" - практически основные мероприятия, в ходе которых удается изобличить настоящих торговцев.

Возможен, впрочем, и противоположный исход: после пары оправданных по делам, рожденным с использованием описанной схемы, она сама собой отомрет. А для оправдательного приговора в таких делах - тьма возможностей. Например, защита может упирать на то, что в данной ситуации имеет место фактически та самая провокация преступления: оперативники искусственно создают обстановку, в которой врач вынужден применить наркотик, чтобы помочь больному. По той же причине в действиях врача можно усмотреть и признаки совершения преступления в состоянии крайней необходимости, предусмотренные статьей 39 УК РФ.

Когда я в дальнейшем буду говорить о "провокации", сотрудники ГККН, отделов "К" и сочувствующие могут заменять это слово на "оперативный эксперимент". Но на месте службы общественных связей "Госкомдури" я бы постыдился употреблять в адрес своих оппонентов, устраивающих акции протеста против "кетаминовых" дел эпитет "провокационные". Поскольку действия оперов "Госкомдури" условиям правомерности оперативного эксперимента, как мы убедились, явно не соответствуют. И настоящие провокаторы - они.

Впрочем, обвинительных приговоров по "кетаминовым" делам не будет по другой причине - порядок использования этого препарата в ветеринарии определен. А вот подсудимый по самому громкому из этих дел, московский врач Александр Дука, все-таки был признан виновным. Правда, от наказания его освободили. Здесь мы, судя по всему, имеем дело с распространенной ситуацией, когда суд выносит формально обвинительный приговор, для того чтобы не портить следственную статистику (а за всякий "оправдашник" оргвыводы для следователей и надзирающих прокуроров следуют неминуемо). Тем более что дела в отношении двух других ветеринаров, возникшие по аналогичной схеме, были прекращены в связи с изменением законодательства.

Хотя, не имея текста приговора, трудно что-либо утверждать с достоверностью.

Теперь про хакеров

Сотрудники отделов "К", созданных на уровне областных УВД, - тоже люди. Тоже на государственной службе и тоже имеют показатели по раскрываемости. Соответственно, гонка за галочками и у них порождает типичные, обкатанные схемы "выявления и раскрытия" преступлений, родственные "делам врачей" (в частности тем, что при их применении главную роль играет провокация).

Можно, конечно, спровоцировать какой-нибудь взлом, который затем с блеском раскрыть (господа милиционеры, дарю идею). Но долго это и муторно: логи какие-то анализировать, айпи-адреса. Да еще когда в суд с делом придем - неизвестно, что судье показывать, ведь представление о компьютерах у него весьма слабое. А тут - вот он, диск с "вредоносными программами", вот он, злобный хакер, "электронный взломщик". И то, и другое можно пощупать, а значит, шансы на то, что дело будет успешно рассмотрено в суде, возрастают.

Итак, схема первая, "ответственность за носители".

Если внимательно прочитать текст статьи 273 УК, можно обнаружить, что она предусматривает ответственность не только за действия с самими вредоносными программами, но и с носителями, на которые эти программы записаны. Носители в тексте статьи приравнены к самим программам. Соответственно, возможна следующая схема возбуждения дел: вот диск с надписью "Все для хакера", вот его продавец. Он же "распространитель вредоносных программ". Правда, не совсем понятно, что на этом поприще делают эксперты по высоким технологиям - раскрывать подобные "преступления" под силу и участковым.

Если бы в статье 273 слов про носители с вредоносными программами не было, под ее действие попадали бы лишь те, кого и надо наказывать. Но при существующем положении вещей от "использования носителей" не застрахован буквально никто. Я сам не поручусь, что на моих самописных "бекапных" дисках нет ни одной зараженной вирусом программы. В то же время ни один нормальный человек, обнаружив вирус в одном файле из тысяч, не будет выбрасывать весь диск. Соответственно, вот оно, "использование носителя". 273-я статья в чистом виде.

Рассмотрев правоприменительную практику по этой статье, мы убедимся: за диски с вирусами и эксплойтами судят примерно в половине случаев, причем - не интересуясь тем, применялись ли эти вредоносные программы на практике. Другой источник галочек - хакеры, подбрасывающие жертвам "троянцев", выуживающих логины с паролями для доступа в Интернет.

Особенно меня умилила фраза с неофициального сайта шестого отдела РУОП Санкт-Петербурга: "Так, например, наказать продавца нелегального пиратского обеспечения можно не только по статье 146 УК РФ, но и по статье 273 УК РФ, в том случае, если на его дисках найдены вирусы, что, как правило, случается". Во как. Правда, если речь о продавце не хакерских дисков, а простого контрафакта, рассыплется оно с вероятностью процентов 90: продавец, как правило, не знает и не может знать, что программы на его дисках заражены. Соответственно, по отношению к распространению вредоносных программ у него будет "невиновное причинение вреда" (ст.28 УК). Корректно доказать обратное довольно трудно.

Но то, что такое обвинение в суде рассыплется, - не важно. Мы еще и "формы"¹ на 272-ю статью выставим как на раскрытую. И где-то наверху большой милицейский начальник, улыбнувшись в седые усы, скажет: "Хорошо работают ребята".

Приличная подборка выдержек из дел по "компьютерным" статьям имеется здесь. Особое внимание рекомендую обратить на дело # 00124132 (Воронеж). Типичное дело для галочки: некто Ф. с помощью кабеля для связи телефона с компьютером и программы скопировал с чужого телефона "личный номер пользователя". Статья 272, однако. При этом копировался, подчеркиваю, обычный телефонный номер.

Не пропустите еще волгоградское дело # 016496. Некто Л. по просьбе провокаторши (действующей по предварительному сговору с работниками милиции) продемонстрировал ей поиск вирусов с помощью программы Doctor Web. Вирусы потом потер, деньги за консультацию получил, собрался уходить и, естественно, "был задержан работниками милиции". Оказалось, зря он думал, что деньги - за консультацию. В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого написано, что они получены "в качестве оплаты за дискету с принесенными вредоносными программами для ЭВМ".

Следующая большая группа дел - спровоцированная установка контрафактных или "вредоносных" программ. С контрафактом все вроде бы понятно. Сейчас куча фирм и фирмочек предлагает вызов компьютерных гуру на дом, даже ездить никуда не надо. Если же гуру попадется несознательный и потребует с заказчика легально купленный дистрибутив, придется позвонить по другому номеру, делов-то.

Несколько сложнее - с "вредоносными" программами. Под ними в отечественной практике понимаются не только вирусы с эксплойтами, но и "кряки". То бишь программы, снимающие защиту от копирования, или ограничения на запуск программ, установленные производителем, тоже как бы подпадают под 273-ю статью.

У квалификации "кряков" по 273-й статье как "вредоносных" ноги растут вот откуда. Закон "О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных" предоставляет конечному пользователю только лишь право пользования программой. А в классической триаде полномочий собственника есть еще владение и распоряжение. То есть владеет и распоряжается программой все равно производитель.

Собственником же "информационных ресурсов", в соответствии со ст.2 закона "Об информации, информатизации и защите информации", является "субъект, в полном объеме реализующий полномочия владения, пользования, распоряжения" этими ресурсами. Если рассматривать компьютерную программу как охраняемую законом компьютерную информацию и применять к ней нормы закона "Об информации...", окажется, что собственником программы является лицо, ее создавшее (закону "О правовой охране..." это не противоречит).

Соответственно, владелец программы позволяет пользователю всего лишь одну треть из триады полномочий собственника - использование программы. И "кряки", выполняющие "несанкционированные", то есть не разрешенные владельцем софта действия, - это как раз, получается, и есть "вредоносные" программы в смысле статьи 273 УК. Именно поэтому они формально попадают под 273-ю статью: изменяют информацию без согласия на то ее собственника.

Эта точка зрения кому-то может показаться ущербной, но формально она, мне кажется, верна. К сожалению. Более того, ее опровержения, пригодного для суда (то есть с опорой на нормы действующего российского законодательства, а не на "концепции" и "парадигмы"), я придумать не смог и у других не видел. Один из возможных способов - попытаться доказать, что изменяется при использовании "кряка" не сама программа, а "экземпляр программы", упомянутый в ст.1 закона "О правовой охране...".

Когда начиналось "дело Соболя" (автора эмулятора HASP-ключа к продуктам фирмы "1С" Сергея Давыдюка), на форуме "Территория 1С" сервера http://www.kuban.ru я читал описание примерно такой истории: при установке "1С: Бухгалтерии", после того как программист, устанавливавший ее, замучился бороть аппаратную несовместимость (а глюки с HASP-ключами, используемыми для защиты продуктов "1С" от копирования и вешающимися на принтерный порт компьютера, весьма часты) и установил-таки эмулятор ключа (для легальной, а не пиратской копии, заметим), из карманов заказчиков извлеклись "корочки", и в офис ворвался оператор с видеокамерой и понятыми. Архив форума сохранился, так что можете прочитать сами. Соответственно, если малознакомый человек слезно просит вас установить "кряк", "вирус" или еще что-нибудь этакое, лучше вежливо отказаться. Особенно если рядом крутится пара незнакомцев (которые в нужный момент могут оказаться понятыми).

Драгдилеры давно уже не продают "дурь" незнакомым людям и даже за бесплатно не отдают, поскольку чревато. То же самое теперь придется делать врачам и программистам. Иначе наша доблестная милиция отобьет у них охоту заниматься профессиональной деятельностью.

Кстати, и статья 272, и первая часть статьи 273 УК предусматривают наказание до пяти лет лишения свободы, а значит, ни к тяжким, ни к особо тяжким преступлениям "хаки" и "вирусы" не относятся. Так что проведение "оперативного эксперимента" по ним вроде бы и не разрешается. Однако определение из комментария - это всего-навсего определение из комментария, то есть частная точка зрения его составителя. К использованию в правоприменительной деятельности не обязательно.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что большинство читающих эту статью в своих коллекциях какой-нибудь диск "для хакеров" имеют. Так что у отделов "К" есть все шансы заняться ликбезом среди безбрежных толп так называемых "компьютерщиков".

А после того как среди российских регионов появятся передовики в деле борьбы с хакерством (читай: те, у кого галок в отчетах по данной статье больше), до их уровня придется постепенно подтянуться и остальным. Так что готовьтесь: война с хакерами по-русски еще только начинается. Ветеринары тоже вон со шприцами баловались - до тех пор пока мудрые борцы с "дурью" не нашли способа объяснить им, что легальный, как им казалось, кетамин - страшный наркотик.

В России, издавна славящейся необязательностью исполнения законов, давать в руки правоохранителей инструмент, настолько близко отстоящий от провокации, - значит провоцировать их самих. И сегодня мы имеем то, что имеем: дикую ситуацию, когда для возбуждения уголовного дела и доведения его до суда вовсе не обязательно причинение "преступлением" вреда кому-либо. Достаточно, во-первых, формальных признаков преступления, а во-вторых, хоть каких-то доказательств. "Оперативный эксперимент" - один из простейших способов такие доказательства получить и зафиксировать. Предварительно их создав.

P.S. Когда эта статья была дописана, мне попался на глаза комментарий адвоката одного из обвиняемых по другому громкому делу. Речь уже о более серьезном преступлении - приготовлении к убийству, а точнее, к изъятию донорских органов у живого человека. Проводилась операция также в условиях "оперативного эксперимента". Вот слова адвоката Елены Антоновой: "Операция началась только тогда, когда Орехов умер. Его сердце остановилось. Но медсестра, обвешанная аппаратурой, сама специально произносила фразы о том, что пациент шевелится".

¹"Форма # 1" - статистическая карточка, которая заполняется при обнаружении преступления и возбуждении уголовного дела. Есть еще "Форма # 1.2", которая заполняется на лицо, совершившее преступление. После ее регистрации в статистическом центре УВД преступление считается раскрытым. Что будет с делом в суде - оперативников уже не волнует. Можно еще выставить несколько "форм" на один факт изъятия "хакерских" дисков. Скажем, по "форме" на каждый изъятый диск. В статистике это будет выглядеть так, как будто оперативники раскрыли многоэпизодное преступление.