Русский Журнал / Обзоры / Выставки
www.russ.ru/culture/vystavka/20000714_bode.html

Современный живописец - как рыба на берегу
Михаил Боде

Дата публикации:  14 Июля 2000

Владимир Брайнин в "Новом Манеже". Простой, но поднаторевший в вернисажах современного искусства зритель, прочтя название выставки "Картины", подумает, что речь идет об очередном концептуалистском вывихе - уж больно подозрительно откровенный по нашим временам титул. Ну должен скрываться за этим какой-то подвох. И будет не прав. Владимир Брайнин честно показывает в "Новом Манеже" живописные работы.

Уже лет двадцать Брайнин пишет одно и тоже - Москву. Пишет одинаково. Может показаться, что все это время художнику по-прежнему 29 лет и что в столице до сих пор нет не только лужковских новостроек, но даже Олимпийского, Нового Арбата, Черемушек... Старая Москва с особнячками, доходными домами эпохи модерна, сквериками и переулками - умиление для пассеиста, каким может показаться Брайнин. Однако в его пейзажах нет ни документальной дотошности краеведа, ни сиропа московских художников-старожилов. В тихих московских заводях живописца, кажется, завелась какая-то чертовщина: то кариатиды на фасадах начинают вихляться, то маскароны над окнами переглядываются, то вдруг на облупившейся штукатурке объявятся невесть откуда взявшиеся ахиллы и гекторы и начнут "троянить" друг друга на всю Сухаревку или Покровку. И уж, казалось бы, совсем полная "далийщина" - рыбы в безлюдном городе. Они устилают мостовые, покачиваются в a la барочных картушах-аквариумах над порталами и лежат на почему-то забытых во дворах стульях. Ведь не Венеция же это после наводнения, да и Москва не град Китеж.

Понятно, рыбам не место в городе - дохнут, разлагаются, подванивают. Однако рыбы в брайнинских ведутах не вызывают ни тошноты, ни удивления: если уж резвится и корчится лепное племя на фасадах, то почему бы не быть и рыбам. Одно у Брайнина оживает, другое издыхает. И то и другое наблюдается художником с каким-то причудливым эстетическим гурманством. Ведь любят же некоторые рыбку с душком, сыры, чуть тронутые плесенью или после червячков.

Владимир Брайнин любит живопись. И это в наше-то время, когда критики на ней дружно поставили крест. Любит настоящую, вроде той, которой занимались последние знаменитые венецианцы Гварди и Каналетто. Что ниже этого уровня, для него не в счет. Писать по-старому невозможно, заниматься стилизацией - тошно, но отказать себе в удовольствии пощупать мир кистью и красками - все равно как рыбе выброситься на берег.

Брайнин занимается живописью на руинах Живописи. Там, в безлюдье, чего только не померещится. Мелькнет призрак некогда великого, луч на мгновение оживит чью-то памятную фигуру, поманит знакомая тень. Но долго блуждать среди развалин опасно - случаются осыпи и обвалы.