9 июня открылась 49-ая Венецианская биеннале, главная выставка мирового современного искусства. Она продлится до начала ноября. Своими впечатлениями от выставки с Михаилом Боде делится художник Игнат Данильцев, только что вернувшийся из Венеции.

Михаил Боде: Тема нынешней Биеннале - "Подиум человечества" или "Плато человечества"...

Игнат Данильцев: И это сразу видно...

М.Б.: Это каким же образом?

И.Д.: Большинство работ развернуто к зрителю. Почти нет произведений, связанных с какими-то сугубо личными, экзистенциальными переживаниями авторов. На биеннале показывают искусство, которое занимается самим зрителем.

М.Б.: Поясни, пожалуйста.

И.Д.: Например, начинается Биеннале с выставки в Арсенале, где демонстрируется гигантская (около десяти метров), предельно натуралистическая фигура сидящего мальчика в шортах британца Рона Мюэка. То есть здесь нет никаких культурных традиций и правил, эдакого культурного этикета. Они отвергаются за ненужностью. А завершается вся выставка проектом Ильи Кабакова "Тупик". То есть все стартует с этого абсолютно реалистического, почти живого современного мальчика-колосса (кажется, что если он встанет, то от биеннале ничего не останется, он просто все разнесет), а финиширует кабаковским хромированным вагончиком, на котором написано "В будущее возьмут не всех!". Куда уж конкретнее, жизненнее!

Еще что произвело на меня большое впечатление - компьютерное видео, где такие нарочито одинаковые атлетические персонажи (почему-то красные) сняты в эдаких сновиденческих полетах на цирковых качелях. Нет ни купола, ни потолка, одни облака. Эти фигуры взлетают, подпрыгивают, падают и разбиваются, как глиняные чашечки. Это просто какой-то физиологический, эсхатологический ужас. Вот такой страшноватенький разговор со зрителем.

М.Б.: Какой самый лучший на твой взгляд павильон?

И.Д.: Разумеется, немецкий. Особенно нам, русским, это очень понятно. Я бы сказал, это задница интерьеров.

М.Б.:?????

И.Д.: Это значит, ты находишься в суперстесненных пространствах, это всякие маргинальные интерьеры в других интерьерах. Весь павильон был сделан таким образом, что по нему нужно было переползать, подлезать, пролезать в какие-то кухонные ящики и помойные баки, пробираться по узким проходам и комнаткам. Но при этом все было так точно и умело сделано, что не чувствовалось глупой лжи и фальши. Просто это качественная стилизация подобных интерьеров, настоящая немецкая экспозиционная грамотность. Поразило то, как немцы смогли воспроизвести такие интерьеры, которые и в Германии-то трудно найти.

Еще запомнились французский и английский павильоны. Французский тем, что там были такие странные и напряженные по ощущению видеоинсталляции. В одной под компьютерную музыку как бы перемигивались или перебегали световые окна. То есть французы изобразили компьютерный макет города, живущего по каким-то нечеловеческим, механистическим законам. Единственное, что меняется в этой панораме мельтешащей урбанистической монотонности, это освещение (утро, вечер, ночь). В большом зале французского павильона на потолок проецировалась одна из первых компьютерных игр, в которую с помощью пультов могли друг с другом играть зрители, сидящие в разных концах помещения.

Английский павильон поразил минималистской неперегруженностью, чистотой экспозиционного хода. В одной комнате стоит просто хромированная телефонная будка. Но она настолько отполирована, что в ее зеркальных поверхностях все идеально отражается. Кажется, она даже фигурировала в каком-то фильме.

М.Б.: Говорят, что на нынешней Биеннале царит какое-то засилье видео. В павильоны стоят огромные очереди, чтобы посмотреть кино. Не скучно ли это?

И.Д.: Совсем нет, не скучно. А потом это такое высочайшее качество звука и изображения и мастерское размещение всей этой сложной проекционной аппаратуры в интерьерах павильонов, что от просмотров не оторвешься. Это просто идеальные миникинозалы. По технической вооруженности видеоарт опережает все кинофестивали. Киношным Каннам и киношной же Венеции до экспериментального артистического видео еще очень далеко. Потом, разумеется, эти видеоновшества адаптируются большим экраном, но это будет уже не то.

М.Б.: В нашем павильоне, кажется, нет никакого видеоарта, у нас выставляют фото и, так сказать, предметные инсталляции. Мы оказались неактуальными? Инсталляции Ольги Чернышевой, Сергея Шутова и Леонида Сокова смогли каким-либо образом ответить на тему биеннале?

И.Д.: Одни смогли, другие нет. Но главное - как всегда в глаза бросалось техническое несовершенство нашей выставки. В смысле исполнения все было далеко не на высоте. В первый же день две фигуры из инсталляции Шутова просто сломались. Не знаю, продержатся ли остальные фигуры еще четыре месяца до закрытия биеннале. Эскиз инсталляции у Шутова был готов еще два года назад, и я не понимаю, почему его нельзя было нормально технически довести до ума. Ну можно было хотя бы сделать фальшпол, а не прилепливать торчащие провода скотчем - сейчас же публика задевает эти липучки и они отваливаются. Ни в одном другом павильоне такой безалаберности не увидишь. Все же понимают, что национальный павильон - престиж страны, о нем будет писать пресса (кстати, в этом году на биеннале аккредитовано около трех тысяч журналистов). В нашем павильоне на монтаже работали люди из Госцентра современного искусства, помогали галеристы, приходили функционеры из министерства культуры. Могли бы что-нибудь вместе придумать.

М.Б.: Существует правило: на биеннале можно показывать только свежие, нигде еще не демонстрировавшиеся работы. Кажется, мы это правило нарушили. Или нет?

И.Д.: Да, Оля Чернышева показала уже достаточно старый, отработанный проект. А Сережа Шутов точно попал в масть - он показал то, что два года назад специально готовил для биеннале, просто тогда он не смог его реализовать. У него очень эффектная инсталляция с молящимися фигурами. А фотоинсталляцию Оли мы все видели в галерее "Новая коллекция". Ее просто перевезли в Венецию. Более того, Олину инсталляцию странно и нелепо украсили кадками с какими-то березками...

М.Б.: Вероятно, чтобы поддать экзотики?

И.Д.: Какая там экзотика? Березки-то местные, итальянские.

А вот, пожалуйста, пример тщательной работы. Рядом с инсталляцией Кабакова разместили выставку знаменитого американского минималиста Ричарда Серры. Он приехал в Венецию буквально за несколько дней до открытия биеннале, пятого июня. И когда увидел, что его металлические спирали (вот, кстати, простой материал, а эффект фантастический) соседствуют с "Тупиком" Кабакова, то поднял настоящий скандал: почему его работу не отгородили стеной от кабаковской? Оргкомитет проигнорировал его претензии, и тогда Серра на следующий день за свои деньги возвел стену. А в нашем павильоне даже в день открытия выставка не была дожата, не было ни пресс-релизов, ни афиш. В первый день все буксовало, на второй день привезли хоть какой-то пластиковый плакат, который потом не знали куда повесить (по размеру не подходил). Команда работала большая, а толку чуть. Все павильоны чисто сработали. Кроме нас.

М.Б.: Неужели и работа нашего "американца" Леонида Сокова буксовала?

И.Д.: Он смотрелся приличнее всех, приличнее двух других. Но все равно чувствовалась недожатость. Бегающие тени от его скульптур должны были быть резче - с чуть плохим зрением их вообще можно не заметить. Эффектная работа, попавшая в рифму с одной из главных скульптурных выставок биеннале, много потеряла опять же из-за технических накладок.

М.Б.: Но в остальном-то у нас было все прилично?

И.Д.: Как сказать. В день открытия один из венецианских рестораторов, симпатизирующий нам, устроил в нашем павильоне такое пиршество, что потом пришлось вызывать полицию, потому что гуляние затянулось на три с лишним часа. Вся приглашенная цивилизованная художественная элита мгновенно превратилась в кучу лежащих и пьющих - напитки и горячие блюда не кончались.

Американцы у себя кормили чипсами, а у нас все время подавали какое-то жаркое и макароны. Да еще гремела музыка.

М.Б.: Страшна и беспощадна русская гулянка?

И.Д.: Ну не столько русская. Русские стояли и смотрели, как рафинированное мировое арт-сообщество стремительно превращается в свалку тел. Понять можно: с утра все на ногах, к концу дня они еле живые, а когда вечером их перекормили и перепоили, тут-то они и не выдержали и сломались. Хоть этим мы их достали.

Фото Игната Данильцева