Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Выставки < Вы здесь
Шведская выставка # 9
Некоммерческое обозрение новых изданий по искусству

Дата публикации:  26 Января 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Книги по большей части куплены в магазине "Гилея"


История русского искусства. В 3 тт. - М.: Трилистник, 2000. - Тираж 2000 экз.
Том 1. Лев Лившиц. Русское искусство Х-XVII веков. - ISBN 5-84480-029-3.
Том 2. Михаил Алленов. Русское искусство XVIII-XIX веков. - ISBN 5-84480-029-4.
Том 3. Екатерина Деготь. Русское искусство ХХ века. - ISBN 5-84480-029-5.

Выход "Истории русского искусства" можно, без всякого сомнения, считать наиболее важным событием актуального этапа умственной жизни России. На этот раз никакого плана или, типа, концепции не приключилось: получилось как есть. Такое случается раз в полвека - первый Грабарь в десятых, второй Грабарь в пятидесятых. И каждый раз переустройство Истории начинается как раз с устройства крыши, то есть актуального искусства. Но затем опять приходится все перестраивать заново. В первый раз Грабарь все выстроил в соответствии представлениями жестоковыйных мирискусников, во второй - по наметкам соцреалистических эстетов. Забавная получится штука, если написать историю историй русского искусства.

Конечно, тут следует говорить преимущественно о книжке Кати Деготь: две предыдущих, в том числе и книжка нашего общего с Катей учителя Мих.Мих.Алленова, - больше для приятственного чтения. Но заново воздвигнутая крыша приводит к необратимым изменениям в фундаменте. Так и чешутся ручки, чтобы и этажи перестроить, и старую мебель повыкинуть.

Так что Кате, несомненно, обеспечен памятник при жизни. Работы, конечно, Церетели. Самое странное в Катиной концепции - это ее жесткая "партийность", которую она выдерживает с начала девяностых. В рамках этой партийной линии следует строго придерживаться положений незабвенного Бориса Гройса о преемственности авангарда и соцреализма и о том, что главное, что есть у нас - это концептуализм московский романтический. (Ссылки на тексты Б.Гройса см. на "Золотом дне художественной критики Максима Райскина, выпуск 3".)

Все это, конечно, чистая правда - и хвала доблестной Екатерине, что у ней оказалось настолько мало вкуса времени, что она потратила столь серьезные усилия, дабы монументально проиллюстрировать мысль, давно уж ставшую банальностью. Но талант истинный - как раз в том, чтобы сделать банальность убедительной и рельефной, прописать детали. Все получилось. Хочется верить, однако.

Жестокость композиции, начертанной Деготь, проще всего пояснить на примере словесности. Например. Вот кто-то решается написать историю литературы от Хлебникова до Сорокина. В такой истории для Цветаевой и даже Ахматовой нашлось бы места немного, а Анатолия Рыбакова или там Айтматова и вовсе б не оказалось. Даже насчет Бродского - и то весьма сомнительно. Вот такие пироги. Но нам не впервой; забавно, что в нашей многострадально-литературоцентричной стране перекодировка Истории происходит в области пластических искусств. Где, скажите, Истории Русской Литературы?

Есть тут, конечно, один вопрос: а такое ли сейчас время, чтобы строить единую концепцию истории русского искусства или литературы, например? Так что настоятельно рекомендую всем бежать и купить все три тома - дешевле всего они в Институте искусствознания на Козицком. И я испытаю злобную радость, когда издательство АСТ, отказавшееся проекта, будет кусать себе локти, взирая на успех издательства "Трилистник", которое взялось за издание столь неподъемных текстов в столь пристойной полиграфии. Когда-нибудь даже самые замшелые книжные жуки поймут, что самый хороший бизнес - издавать не халтуру для идиотов, а книги, которые расставляют вехи и все такое.

Екатерина Деготь: Русское искусство на протяжении всей своей истории не переставало понимать себя в качестве искусства идей в первую очередь, брезгуя легкими эстетическими решениями и не облегчая тем самым задачи тому, кто хотел бы это искусство понять.

  • Положение о порядке проведения конкурса "СТЕРВА ВЕКА"
  • Аннотация на К&М
  • Надежда Гpигоpьева. Интервью с Екатериной Деготь ("Звезда", 2000, # 3): "Модернизм начинается тогда, когда кончается стиль. Точнее, когда вместо "стиля" начинают говорить о "средствах" (media), а вместо вопроса "как" начинает задаваться вопрос "зачем" (сама возможность такого вопроса, конечно, продиктована размыканием связи искусства с религией). Произведение, описываемое уже не в координатах "сюжет-стиль", а в координатах "средства-цель", является проектом, причем границы проекта чем дальше в XX век, тем больше не совпадают с физическими границами произведения. О стиле же становится бессмысленно говорить, потому что этот разговор, так же, как и стиль, скользит по поверхности: искусство в модернизме - это работа с идеологией, а не решение пластических задач. Понятие "стиль" вытеснено в сферу дизайна. Для искусства адекватнее термин "язык", а не "стиль". Другое дело, что определенный язык, или стиль, может быть апроприирован как знак определенной идеологии; тогда это уже средство"
  • Милена Орлова. Тройка вынесла приговор всему русскому искусству ("Коммерсантъ-Daily"): "Она (Деготь. - А.К.) действует как психоаналитик, вытаскивающий из пациента ровно то, что он всячески пытается скрыть, спрятать и забыть. Отсюда и весьма любопытный вывод о том, какие произведения можно считать шедеврами соцреализма - те, в которых наиболее умело сокрыты и стерты источники цитат, то есть самые "плохие", с точки зрения современных либералов. И ничего не остается, как признать ее правоту. Книга Екатерины Деготь, при всей своей полемичности и, возможно, именно благодаря ей, несомненно, относится к разряду произведений, благодаря которым искусствоведение и считается до сих пор наукой - наукой построения новых концепций, интеллектуальных конструкций и, говоря шире, новой идеологии и философии, без которой невозможна никакая история. Даже история искусства"
  • Николай Молок. Русский как иностранный ("Время новостей"): "Получилась не столько ИРИ, сколько художественный проект Екатерины Деготь. Тут возникает парадоксальная ситуация. С одной стороны, мы должны быть глубоко благодарны Екатерине Деготь, взявшей на себя сей неблагодарный труд и в результате создавшей, по существу, первую ИРИ мирового уровня. Но с другой стороны - со стороны как раз этого мирового уровня - книга опоздала лет на пятнадцать как минимум. Потому что сейчас и сам модернизм, и всевозможные модернистские концепции стали уже не просто немодными, а даже старомодными"
  • Юлия Лукшина. Начало истории ("Вести.ру"): "Надо сказать, что в каком-то смысле значимость выхода "Истории" затмевает фигуры ее авторов... Способ описания, применяемый (Деготь. - А.К.) - отнюдь не привычно-академический, а тот, который под влиянием понятий структурализма и других течений европейской философской мысли сложился в критике по отношению к современному искусству. Другими словами, книга побуждает к диалогу и полемике, в чем и заключается ее подлинная ценность, помимо самого факта "отныне присутствия" в виде символической вехи на горизонте отечественного искусствознания"
  • Ольга Кабанова. Личный взгляд на русское искусство ("Известия"): "Деготь вынуждена подверстывать под свою систему и по-новому интерпретировать многие факты художественной жизни. А некоторые или игнорировать как не вписывающиеся в логический ряд, или давать им сомнительную оценку, споря не только с "советскими" взглядами, но и с либеральными. Конечно, можно, хотя и трудно, относиться ко всему советскому искусству как к художественному проекту, но возможно ли считать художественным проектом сам Союз Советских Социалистических Республик?"
  • Андрей Ковалев. Вперед, в Историю ("Время МН"): "Но самой амбициозной и вызывающей культурный шок оказалась та часть, которая написана Екатериной Деготь. Как то ни парадоксально, но именно эта часть со стилистической точки зрения написана наиболее ясно и прозрачно. Так что более всего книга Екатерины Деготь придется не по нраву искусствоведческим кругам, ибо из нее следует, что многие почтеннейшие люди долгое время занимались каким-то совсем не тем делом. В результате звонкое имя Екатерины Деготь, хочется это кому то или нет, но становится в один ряд с Александром Бенуа и Игорем Грабарем"
  • Марат Гельман: Художники стали скромнее, но научились попадать в будущее: "Основная проблема соцреализма в том, что он был узаконен. Это его беда, что вместо того, чтобы стать ярким стилем, реакцией на авангард - поставангардом, он начал насаждаться и потерял стилеобразующие качества. К 70-м годам соцреализм был уже всем, чем угодно, кроме модернизма"

К.С.Малевич. Собр. соч. в 5 тт. Том 3: Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой. С приложением писем К.Малевича М.Гершензону / Сост., коммент., вст. ст. А.С.Шатских. - М.: Гилея, 2000. - 392 с., илл.; тираж не указан; ISBN 5-97987-015-4.

Признаюсь сразу: с налету талмуд не осилил. Но могу достоверно сказать, что те, кто надеялся по прочтении понять супрематизм и Мир Беспредметного, будут глубоко разочарованы. Ибо перед нами - филозофический трактат, а не подписи под картинками. Более того: некий утраченный фрагмент русской философии. А с философией в России как-то на удивление скудно и странно. Вот, например, Николай Федоров - вот это философ. Да и Чернышевский тоже философ изрядный. В этот ряд легко помещается Розанов, да и Ленин с Троцким. Но совершенно выпадают Шпет и Подорога. В этом ряду Малевич выглядит последним Русским Любомудром - не считать же таковыми странных людей, которые толковали о Душе России и поэтому считались философами. А Малевич, наш Яков Беме, наш Франциск Ассизский, был, как пишет комментатор, человеком бескнижным и строил свой архитектон на абсолютно чистом месте. И писал, как оказывается, не совсем по-русски, а немного и по-польски, то есть на родном суржике.

Другое дело, что сам предмет философии он отменил навсегда, как однажды отменил сам предмет Искусства - и Живописи в частности. Забавно, что люди западные давно уж о том слыхали, поскольку один немецкий энтузиаст перевел и адаптировал "Мир как беспредметность" на немецкий. Впрочем, тут обнаруживается, что "настоящего" Малевича мы еще и не читали - всякий публикатор прилизывал его великое косноязычие по-своему. Но одно дело - перекладывать на чужой язык, другое - публиковать этот написанный на неведомом наречьи текст, составленный по четко продуманному плану великого безумца. Я преклоняюсь перед великим научным подвигом Александры Семеновны Шатских, которая пробралась в амстердамский Стеделийк-музей, преодолела немыслимые препоны. И наконец сделала ЭТО.

И не вина Шатских, что она так толком и не осознала то, что совершила. Те места предисловия, где публикатор отходит от ювелирного знаточества и переходит к попыткам толкования, выглядят собраниями нелепых недоразумений и потугами приставить к Монблану подпорки - то Бергсона, то православной аскезы. Точно так же подошла бы в качестве подобной подпорки Бхагаватгита. В беспредельном покое Малевича каждый - от дзен-марксиста до криптоструктуралиста - вычитает свое. И будет прав. Потому что Малевич есть чистая поэзия.

Цитата: Такова все-таки философия ящера, загипнотизировавшего человека, сулящего ему все возможные блага во всех возможных системах летаргического сна. И человек, находясь в гипнозе, творит все, чтобы только найти средства насыщения ящера, несет ему в поте и крови, с утра до вечера, недели за неделями, месяцы за месяцами, - несет, как реки весенние несут воды в моря, как в вечность, и не могут наполнить море, - так целые века весен лучших сил, проливая кровь, человек несет в пасть животному образу все, чтобы удовлетворить его.

  • Александра Шатских (биографическая справка)
  • Александра Шатских. Ответственность перед Малевичем (Беседовала Эмилия Логвинская): "Но в своей области я совершенно уверена в своих оценках. Такая, если хотите, самоуверенность возникла не сразу - видимо, количество изученного, прочитанного, а главное, увиденного перешло в качество. Кроме того, я же очень много работаю в архивах. Бывает, что я могу доказать документально, что такая-то вещь - фальшивка. Мне пришлось видеть такое количество так называемых неправильных произведений, что я просто стала различать руки исполнителей. Как правило, это профессионалы, вероятно, реалисты по своим предпочтениям, и всегда видно, что к беспредметному искусству они относятся с большим неуважением, думают, что это очень легко сделать. Поэтому их работы всегда декоративные, очень пустые, и разница с подлинным искусством для меня очевидна"
  • А.С.Шатских. Сколько было "Черных квадратов"?: "На одном из лозунгов, украшавших стены мастерской Уновиса, было написано: "Ученик копирует не из подражания, а из желания приобщиться к тайне Изображения". Это стремление воспроизвести постигнутое собственной кистью и придает подлинным супрематическим композициям ту энергетическую ауру, которой нет и не может быть в подделках"
  • Ольга Егорова. Черный квадрат ("Газета ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа", декабрь 2000 года): "Уже шла война, последняя война великой Империи. В тылу у русских войск возникает знаменитый "Черный супрематический квадрат". Подобно черной дыре, он засасывает Святую Русь на дно цивилизации, где ее ожидает "мрак и скрежет зубовный". Через эту нехитрую геометрическую фигуру из России мистическим образом выкачивается позитивная энергия, все то, что было накоплено за предыдущие столетия побед и свершений... Советский Союза повторил судьбу Российской Империи, и поэтому в условиях социальных катастроф и потрясений, когда мир буквально сходит с ума, Малевич и авангардисты вновь оказались востребованы"
  • Эммануил Нирмал. Медитация на темы Малевича: "Должна появиться наука, изучающая связь искусства с астрологией. И такая наука появляется - астрологическое искусствоведение. Эта наука делает только первые робкие шаги, но у нее большое будущее. Возникнут целые институты, посвященные ей. Придут талантливые исследователи, которые прославят ее имя... Когда три "Квадрата" рассматриваются рядом, они удивительно напоминают по цвету первоосновные элементы, о которых говорится в Чхандогья Упанишаде (VI, 4, 1). Там говорится так: "Красный образ огня - это образ жара, белый - воды, черный - пищи"
  • Юрий Арпишкин. Живопись текста ("Время МН"): "Многие пытались так жить, но сумел один Малевич. Не стоит всерьез обсуждать его теоретические постулаты: это значит попадаться на крючок его лукавства (в этом, кстати, слабое место блестящего предисловия Александры Шатских, слишком влюбленной в своего героя). Это надо и возможно читать как послание из неведомых миров в неведомые миры. Тогда перед вами окажется не ученое сочинение, посвященное живописи или ее отрицанию, а проза писателя, может быть, равного Прусту и Джойсу"
  • Рецензия РЖ на кн. Казимир Малевич. Письма Эль Лисицкому и Николаю Пунину / Публикация и коммент. Л.А.Зыкова, А.Г.Каминской, А.С.Шатских. - М.: Пинакотека, 2000

Барон Н.Н.Врангель. Свойства века: Статьи по истории русского искусства /Сост., комментарии и подготовка текста И.А.Лаврухиной. - СПб.: Журнал "Нева", 2000. - 288 с.; тираж 4000 экз.; ISBN 5-87516-157-4.

Н.Н.Врангель, как и брат его Петр, был негром - "черным бароном", наследником Ганнибала. Николай не только открыл, но и убедительно доказал, что у России была довольно странная, но великая культура, Петр на Перекопе все героически проиграл. Тем не менее рано еще пускать терпкую эмигрантскую слезу. Сборник статей основателя русской науки об искусстве и самого изысканного (и одновременно √ осведомленного) искусствоведа прошлого века стоит порекомендовать тем, кого тошнит от сложившейся концепции отечественной истории, из которой следует, что все прекрасное, удивительное и правильное было до большевиков, то есть при царях и прочих императорах. Все было просто восхитительно и при Елизавете, и при Павле, и даже при Николае I, - но вовсе не так благолепно, как рассказывали в журнале "Наше наследие".

Однако беда в том, что издатели решили: дескать, круг людей, понимающих изысканный стиль лучшего критика и искусствоведа эпохи, слишком узок, - и издали только то, что может оказаться достаточно попсовым. Барон Николай Врангель достоин толстого фундаментального издания, а не маленькой книжонки. Ведь во многих библиотеках его фундаментальные труды - например, "Портретная миниатюра" - давно уже безжалостно изрезаны или украдены.

Цитата: Так или нет, но несомненно, что нравственный облик дочери Петра - облик если не нужный для жизни страны, то облик художественный. Художественен он, как эстетичны самые неприменимые к действительности люди, как самые плохие монархи, плохие правители и плохие деятели, художественен он, потому что всякое желание государыни - каприз, вдохновение, непосредственное чувство - всегда искреннее и правдивое.


Supremus # 7(8): Диаспора / Автор-издатель - Александр Шумов. - Москва-Пустынь-Zurich, 2000. - 16 с.; тираж не указан; IBSN не указан.

Эту ежегодную - то есть периодическую - газету пишет и издает бывший московский искусствовед Александр Шумов, обосновавшийся в Цюрихе. Продукт художественной жизнедеятельности швейцарца, опубликованный на русском, английском и немецком, можно смело рекомендовать любителям странного чтения и изящных малотиражных изданий. Если прочтешь пару страниц из "Мира как беспредметности", то ничего уж не удивит.

Известно, что ежегодную газету "Супремус" можно найти в магазинах: "Гилея" - в Москве, Kunstgriff, PinkusRus, Paranojacity - в Цюрихе, Buchhandlung Muenstergasse - в Берне, Bucherbogen - в Берлине.

Цитата: Если Киев называют матерью городов русских, Нью-Йорк - большим яблоком, то Цюрих (Zh) - это пупок. Просто пупок, пуп земли, впадающая и выдающаяся часть тела, противоречивая в оценках и самооценках, не слишком испорченная славой и достаточно существенная в своем узловом моменте. Пупок - начало начал, элемент в чем-то стеснительно постыдный, но и ужасно красивый - зависит от того, как воспринимать данный узел общего миростроения. Именно за обладание этим городом более 200 лет назад произошли две битвы между союзными австро-русскими и французскими войсками. Если Суворов соединился бы под Цюрихом, под пупком, с частями Римского-Корсакова, он пошел бы дальше на Париж и... тогда неизвестно, что было бы сейчас.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 8 /18.01/
Гезаммткунстверк Курбановский; апокалипсис от Г(Х)анса; какальные и ямудийные сдвиги в русском Тифлисе; Малевич очень любил детей.
Михаил Боде, Современный живописец - как рыба на берегу /14.07/
Владимир Брайнин в "Новом Манеже". Зритель, прочтя название выставки "Картины", подумает, что речь идет об очередном концептуалистском вывихе - и будет неправ. Брайнин честно показывает в "Новом Манеже" живописные работы. И это в наше-то время, когда критики дружно поставили на живописи крест.
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 7 /28.12/
Красиво в пространстве Эвклида; главный склочник аналитического искусства; Поднебесная кризиса репрезентаций; а в глазах - грусть pусского Парижа; развлекайся в карликами и шутами.
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 6 /05.12/
Роль слабости Крученых в истории русского футуризма; организм беспредметного искусства в галерее Гмуржинска; хороший художник как великий перелом; титаническая борьба Первого Галерейщика против Времени и Пространства.
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 5 /21.11/
Истинные похождения русского барона, рассказанные им самим; криэйтор и арт-директор! Вперед, к конструктивизму!; "Комет" для безбожников и акционистов; живой мазок сталинской эпохи в Институте искусственного знания.
предыдущая в начало следующая
Андрей Ковалев
Андрей
КОВАЛЕВ
художественный критик
aakovalev@yahoo.com
URL

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Выставки' на Subscribe.ru