Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Выставки < Вы здесь
Шведская выставка # 11
Некоммерческое обозрение новых изданий по искусству

Дата публикации:  27 Февраля 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Александра Шатских. Витебск. Жизнь искусства. 1917-1922. - М.: Языки русской культуры, 2001. - 256 с.; тираж 2000 экз.; ISBN 5-7859-0117-Х.

Еще раз повторю: Александре Семеновне Шатских следует поставить памятник при жизни. Впрочем, очертания этого восхитительного монумента уже намечаются. Дошедшее до середины - то есть до третьего тома - великое пятитомное собрание Малевича годится как постамент. А персонажи "Витебска" образуют великолепную многофигурную композицию.

Подобные книги не теряют крепости и через десятилетия, так что можно только подивиться близорукости издателей, напечатавших этот фундаментальный текст бессмысленно маленьким тиражом. Особенность научной продукции Шатских - в том, что в прочесанных ею местах (архивах по всему миру, разрозненных газетных подшивках и прочих дебрях, о существовании которых обычный человек даже не подозревает) не стоит и пытаться найти еще что-либо интересное. Вдобавок под ее пером скучные по своей жанровой природе архивные выписки как-то сами собою превращаются в интригующий авантюрный роман. В сущности, Шатских оставляет последователям лишь одно право: перечитывать и писать изложения на заданную тему.

Насколько я знаю, "Витебск" Шатских писала едва ли не последние десять лет. Каждый мало-мальски наукообразный человек знаком с фатальной невозможностью завершения таких вот книг жизни. Ан нет: теперь мы наконец знаем все об этом удивительном месте - Витебске двадцатых. Мы будто видим воочию, как Малевич изгоняет оттуда Шагала, а затем они с Бахтиным рассматривают звездное небо и обретают в нем тотальные космосы тотальных эстетик, каждый - своей.

Комментарий к протоколу обсуждения в УНОВИСЕ: Комичность этой ситуации - не ощущаемая, правда, честным летописцем - лишь усугубляет драматическую подоплеку конфликта: слишком хорошо известно в конце ХХ века, куда привел благородный раж чистых и светлых энтузиастов "единства", презиравших здравый смысл.

  • Александра Шатских (биографическая справка)
  • Витебская художественная школа
  • Александра Шатских. Якерсон: Художник из Витебска ("Предмет Искусства" # 1)
  • Аннотация от "Ex libris "НГ"
  • Екатерина Деготь. После геометрии ("Итоги"). "Ученики Малевича являлись его произведениями, а потому их выставка - это его выставка. Если Малевич демонстрирует нам инструменты воздействия на подсознание, то его ученики - плоды этого воздействия, результат вглядывания в "Черный квадрат". И неудивительно, что, вглядываясь в него, они обнаруживали "тайные образы" и совершали переход к новой иконе одновременно с учителем... Но только теперь это звучит вовсе не как обвинение супрематизму. Напротив, можно вздохнуть с облегчением: оказывается, все советское искусство проходит под знаком Малевича, порождено им. Значит, оно есть зерна, а не плевелы"
  • Юрий Арпишкин. Примирение с гремучим тезисом ("Время МН"). "Малевич - конечно же, главный герой книги - предстает здесь истинным создателем не только советского искусства как такового, но и автором многих форм жизненного уклада художника в условиях тоталитарной среды. Власть, как ей свойственно, оказалась неблагодарной тварью и, восприняв большинство жизнестроительных уроков Малевича, самого его оставила за бортом. Как будто бы фактически подтверждается популярный тезис охранительных публицистов, гласящий, что тоталитарная культура произошла из авангарда. Но рассудительное и далекое от публицистики изложение Александры Шатских примиряет и с этим гремучим тезисом. Пусть происходит откуда хочет, лишь бы фамилии в учебниках писались правильно и даты не перевирались. Таков итог буйной футуристической практики"

Амазонки авангарда / Под ред. Джона Э.Боулта и Мэтью Дратта. - Нью-Йорк: Музей Соломона Р.Гуггенхайма; М.: Государственная Третьяковская галерея, издательство "Галарт", 2000. 368 с.; тираж не указан; ISBN 0-82207-231-8.

Есть выставки, которые делаются исключительно ради каталога - толстого, фундаментального, величественного. Так, собственно говоря, наука и двигается вперед. Хороших денег на хороший сборник статей не найдешь, а вот каталог, особенно каталог выставки с хорошим промоушном - пожалуйста, все довольны. А уж "Амазонки" - проект Гуггенхайма - были раскручены по первому разряду. Рассказывают, что русская версия каталога, да и сама выставка очутились в Москве целиком по милости нашего президента, который, приехав в Нью-Йорк на Саммит Тысячелетия, обнаружил в искусстве большие потенции чисто политического свойства.

Продукт очень достойный: с умственными сочинениями, персональными статьями, публикациями, библиографией. Штука, которую следует держать под рукой. Я, признаюсь, от Джона Боулта такого не ожидал. Обычно он, как и любой американский русист, считает своим долгом скользить по поверхности явлений. А тут все удачно сложилось.

Хотя тема выбрана до предела попсовая (феминизм и гендер всякий), почти всем авторам каталога удалось как-то из этой довольно нелепой ситуации выгрести. Особенно это касается Екатерины Деготь ("Творческие пары и парадигмы творчества в русском авангарде"), которая нашла достаточно нетривиальный подход к навязшей в зубах проблеме мужского-женского. Деготь в последнее время полевела, однако и ей пришлось несколько подретушировать простой и бросающийся в глаза факт: ярко выраженную идеологическую направленность проекта.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что основной целью устроителей выставки было заглушить какие бы то ни было воспоминания о том, что авангард имел отношение не только к революции в искусстве, но и к революции социальной. Упор на "женщин авангарда" - необычайно ловкий ход. Из всех наших авангарных гранд-дам только Варвара Степанова перешла в стан конструктивистов и производственников и совершенно отказалась от живописи. Гончарова с Экстер эмигрировали, Попова и Розанова умерли слишком рано, чтобы участвовать в лефовских безумствах. Ничего не скажешь, изворотливая концепция; только от авангарда при таком раскладе ничего не остается: ведь принципиальный жест, осуществленный русскими ХХ века, заключался в создании Великой утопии, ради которой и следовало отказаться от мазни влажными красочками по холсту. И этот жест совершили как раз мужчины - Татлин, Родченко. Вот такой гендер, господа присяжные заседатели.

Так что должен предупредить: в аннотируемом каталоге содержится большая подстава и чудовищный ревизионизм. Никакой революции больше не будет, Утопии - тоже не будет. Будет только милая и приятная живопись, а Революция сведена к сентиментальному женскому роману. Критики всей планеты на подставу клюнули: бесконечно толковали о гендере, с трудом припоминая, что женщины еще и каким-то "декоративно-прикладным искусством", то есть низким жанром, занимались. И в самом деле - кому они теперь нужны, большевики от искусства? Хорошего рынка на них не сделаешь. Зато из каталога наш президент, возможно, узнал, что такое гендер. И что такое авангард.

Екатерина Деготь: Изучение истории искусства в гендерном аспекте вряд ли должно превращаться в преследование виновных в том, что женщины были долгое время ущемлены социально. Что же касается ущемленности эстетической, то в самом ли деле концепция модернизма должна быть "пересмотрена в пользу таких фигур, как Соня Делоне" (более скромных, не мудрствующих, менее радикальных и не брезгующих прикладным искусством), как требуют некоторые феминистские критики? В консервативной критике художниц превозносят за "эмоциональность" (т.е. неприятие авангарда как интеллектуального проекта), "тонкость" (т.е. неспособность к радикальной инновации) и "мудрое стремление преодолевать разрушительные крайности"... Так женщина становится знаменем антимодернистского реванша, что должно заставить нас задуматься о пределах отказа от доминантной парадигмы, к которой призывает пересмотр истории искусства ХХ века "в пользу женщины".

  • Амазонки. "Страбон первый поведал об опасениях греков в связи с появлением амазонок: "Кто поверит, что войско, или город, или целая нация женщин могли организованно жить без мужчин? Что они не только организованы, но и способны нападать на иноземное государство, подчинять себе соседей, которые занимали ни много ни мало современную Ионию? Это равносильно утверждению о том, что мужчины в те времена были женщинами, а женщины - мужчинами"... Союз амазонок был ethnos gynaikokratoumenoil, "нацией, где властвуют женщины". Утверждали, что для продолжения рода они жили каждый год по два месяца с мужчинами соседнего племени. Рождавшихся мальчиков убивали, а девочек воспитывали как будущих воинов. Современное поколение открыто ассоциирует амазонок с лесбиянками. В наше время большинство лесбиянок носят миниатюрный топор амазонок, labyris, как эмблему"
  • Варвара Слоник. Амазонки в Москве: Спасибо феминисткам Нью-Йорка ("Полит.ру"). "По словам Джона Боулта, "даже в наше время, несмотря ни на что, именно картина остается тем Главным, по чему мы судим художника". По мнению Боулта, отличие художниц русского авангарда от их коллег мужчин еще и в том, что искусство "амазонок" не так тесно связано с революцией (связь русского авангарда с коммунистической идеологией представляется на Западе устойчивой). В то же время невольно приходит в голову, что, возможно, именно коммунистическая идеология представлялась западной интеллигенции 20-х вполне (если использовать современный термин) "политкорректной" - точь-в-точь как сейчас феминизм"
  • Юрий Арпишкин. Шестеро в одной лодке ("Время МН"). "В изобразительном искусстве они осуществляли, так сказать, бархатную революцию. При этом художественная стратегия "амазонок" выглядит сегодня столь органичной, что и вправду можно удивляться, почему же когда-то это воспринималось едва ли не как пощечина общественному вкусу. На этом, однако, проблематика, образно и по-русски именуемая ныне "межполовыми отношениями", в деятельности русских футуристов, кажется, исчерпывается. В каталоге, который, как и следует из всего сказанного, является главным экспонатом выставки, стихийному феминизму художниц посвящена чрезвычайно содержательная и на редкость для этой темы здравая статья Екатерины Деготь. Говорится там, в сущности, как раз о том, что и этой на первый взгляд очевидной проблемы в контексте русского авангарда просто не было. Поскольку не было у художниц повода бороться за свои специфические права"
  • Ольга Кабанова. Авангардистки: "Амазонки авангарда" прибыли в Москву ("Известия"). "О каждой из шести героинь выставки легко написать захватывающий роман, составленный по такой сюжетной схеме: детство в обеспеченной семье, раннее вполне буржуазное замужество, большие творческие и личные амбиции, учеба за границей, страсть к новаторскому искусству, блистательный дебют, новый творческий и любовный союз с модным художником или поэтом, активнейшее участие в художественной жизни, у всех разный, но неизменно трагический финал"
  • Нина Боевая. Амазонки против феминисток: Рассказывает российский куратор выставки Зельфира Трегулова ("Время новостей"). "Хотелось сделать яркую, эффектную выставку, которая бы продемонстрировала художественный потенциал и бесконечное разнообразие авангардных идей"
  • Виталий Орлов. Женский день в музее Гуггенхейма. "За исключением Степановой, все они были не слишком политизированы, во всяком случае перед Октябрьским переворотом. Никто из них не помышлял о том, чего хотели большевики, - свергнуть царя. Большинство из них, за исключением Степановой, были людьми обеспеченными, и их революционность не простиралась дальше радикализма в искусстве"
  • Мария Михайлова. Звезды женского пола ("Вести.ру"). "Кураторы намеренно обошли стороной еще один важный момент - отношение авангардистов к революции, - пытаясь преодолеть распространенный на Западе стереотип, автоматически связывающий эти два явления. Однако объективные факты говорят о том, что авангард революцию принял и, с художественной точки зрения, в ней участвовал. В дальнейшем метафора о "революции, пожирающей своих детей" убедительно воплотилась в судьбах тех, кто остался в России. Очень скоро главным и единственным направлением в искусстве стал соцреализм, а остальные остались не у дел и умерли в безвестности. Если же говорить о женщинах в советском искусстве, то художественный матриархат сменился патриархатом, и амазонки попросту исчезли без следа"
  • Велимир Мойст. Амазонки импортированы на родину ("Газета.ру"). "Маслом, как известно, кашу не испортишь, а каша вышла изрядная... Кубизм, футуризм, лучизм, супрематизм, конструктивизм - это не просто -измы, а в первую очередь системы взглядов, разновидности отношения к работе. В "Амазонках" же преобладает туристический подход: посмотрите налево, посмотрите направо. Вот такие у нас (в западной версии - у них) были славные авангардистки, вот как они умели - и так, и эдак. Нарушена логика становления и поиска, улетучилась атмосфера творческого горения, что особенно досадно, поскольку в необходимом материале недостатка не было. Больше расстраивает, что художницы стали "амазонками", авангард превращен в неглубокий миф, а канонизация отдельных персонажей происходит в отрыве от исторического контекста. Получается, что Россия - это водка, спутник, перестройка, Малевич и шестеро отчаянных суфражисток, боровшихся за женское равноправие с кистью в руке"

Художественный журнал # 34-35: Дайджест 1993-2000. - М.: Художественный журнал, 2001. - 152 с.; тираж не указан; ISBN 0896-4397.

Можно испытать законную гордость за коллег и товарищей по партии. Если цифру 35 поделить на семь, получится, что у нас есть Настоящий (то есть Регулярный) журнал. Чистый парадиз интеллектуального благолепия. Регулярность выделений свидетельствует о наступлении зрелости, хотя и не обещает рождения чего-то нового.

А какие люди писали в "ХуЖу" - Георгии Осмоловский и Литичевский, Никита Алексеев, Дмитрий Саныч Пригов, Олег Кулик, Екатерина Деготь, Павел Пепперштейн и, конечно, сам Андрей Ковалев, гроза спеллчекеров, фатум рерайтеров, мечта корректорш. Главный редактор, dottore Виктор Мизиано, - один из немногих у нас интеллектуалов европейского типа, с полным комплектом заморочек, которые присущи этому странному и уже вымирающему отряду теплокровных. При этом у Мизиано на удивление хорошо поставлено дыхание для бега на длинные дистанции - что совсем не мало.

Печаль в том, что грядущим поколениям мастеров искусств и их критикам никак нельзя этот "дайджест девяностых" рекомендовать в качестве инструкции о том, делать жизнь с кого. Неокрепшие души все это может очень даже отпугнуть. Так что Ковалев (интеллектуализм которого часто даже устрашает), перечитывая свой "ХуЖу", источник благодати, впал в глубокую депрессию по поводу девяностых, проведенных в глубокой депресии. Все куда-то испарилось, может быть, просто надоело. Или это отдельно взятый Ковалев выдохся и не выдержит больше ни одного забега? Впрочем, депрессия нынче выглядит старомодной стариковской затеей вроде напудренных буколь в пушкинскую эпоху. Пора бегать трусцой, ходить к психоаналитику. Ну и все такое.

  • 22 нумер по-аглицки
  • Николай Молок. Прощание с девяностыми ("Время новостей"). "Дайджест подводит двойной итог - не только деятельности журнала за семь лет, но и эпохе, в художественной культуре которой "ХЖ" и его главный редактор Виктор Мизиано играли едва ли не главную роль. Журнал создавал иллюзию, симулировал нормальный художественный процесс: хотя там и писалось, что современное искусство живет без и вне системы (советская система была разрушена, а новые институции еще слабы), но сам был той институцией, которая процесс организовывала. История "ХЖ" - это и есть история искусства 90-х. Журнал возник в ситуации тотальной эйфории, охватившей художественное сообщество. Теперь журнал стал напоминать скорее западное университетское издание, в котором печатаются не манифесты, а строгие, отстраненные от текущего процесса академические тексты. Так, Мизиано стал il professore, "ХЖ" - академическим изданием, а искусство 90-х - прошлым, с которым пора прощаться. И - подводить итоги"
  • Виктор Мизиано. Ответ на опрос "Ex libris "НГ" (листать почти до самого низа). "Как издатель скажу так: чисто по-человечески мне, безусловно, интересны отзывы в прессе о наших изданиях, но как руководителю издательского проекта - нет. И дело тут не в личной позиции, а в отсутствии в современной России устойчивого интеллектуального пространства, могущего внятно реагировать на те или иные инициативы и, в свою очередь, на них влиять... Как редактор издания, также претендующего на интеллектуальность, я прекрасно понимаю, насколько сложно в отсутствие ответного интеллектуального окружения сконструировать нечто яркое и общезначимое... Начинается постепенная кристаллизация профессиональных групп и новых интеллектуальных содружеств, не претендующих на глобальный пафос, но которые рано или поздно начнут выказывать свои интересы, взаимодействовать и влиять друг на друга. Наш проект, во всяком случае, уже пытается представить одну из таких фокус-групп. Местом же встречи этих нарождающихся сообществ может стать издание, подобное вашему"
  • Виктор Мизиано. Россия и Европа: Утопия versus деконструкция. "В то же время я отрицаю одну из идеологем, переживающих сегодня в России триумф! Я отрицаю цинизм! Нынче цинизм распространен в интеллектуальном пространстве невероятно широко. Боюсь, что, к несчастью, - это доминирующий тип мышления!.. Не боясь кажущегося противоречия, я утверждаю, что не может быть и речи ни о какой динамике в интеллектуальном и артистическом пространстве без утверждения позитивного идеала - с одной стороны, и без деконструкции всяческой романтической чепухи. Но любой организм в состоянии нормально жить только развиваясь! И вот, вступая в противоречия с самим собой, я тем не менее декларирую мою волю к утопии!"

Леонид Пастернак в России и Германии: Из музейных и частных собраний Москвы, Веймара, Марбаха и Оксфорда / Ответственный редактор Я.В.Брук. - М.: Государственная Третьяковская галерея, Пинакотека, 2001. - 160 с.; тираж не указан; ISBN 5-8959-011-4.

Относительно того, каков из себя художник Леонид Пастернак, лучше всех написала (см. ниже) Василиса Соловьева во "Времени МН" (кстати, рекомендую: вполне здравый и рассудительный молодой критик, не в пример многим. Люди, заинтересованные в худпроцессе, еще не раз услышат это звонкое имя). Василиса правильно пишет, что именно таким, как Пастернак, и был интеллигентный международный салон. России немного не повезло, и этот салон, который поклонялся Истинным Ценностям, сумел убедить большевиков в своей нужности и полезности. Германии повезло больше - там идеологический стиль творили люди совсем уж бездарные (в живописи; в архитектуре и кино было все иначе). Так что из нацистского искусства не получилось Большого стиля, а из него - демократического официоза, как у нас. К соцреализму Леонид Пастернак имеет самое прямое отношение, хотя удалился за границу в 1921 году от футуристических безобразий. Однако его ученики - например Исаак Бродский - дождались своего часа. Потом оказалось, что на самом деле это были люди крайне интеллигентные и чувствительные... То есть получается, что отчетливая размытость пастернаковской живописи - и есть абсолютное воплощение идеологии служивой интеллигенции, которой почти все равно кому служить.

Ну, это так, к слову. Убежден, что наша задача - хранить и оберегать собственных культгероев, какими бы странными они ни казались: делать выставки, издавать хорошо подготовленные каталоги. А каталог, изготовленный издательством журнала "Пинакотека", - очень хорош, добротен и выглядит весьма привлекательно: материалы всякие, воспоминания и документы. Удручает только то, что г-н Я.Брук, начальник отделения Третьяковки на Крымской, в силу каких-то неведомых причин считает возможным писать искусствоведческие тексты. Хотя на самом деле - и лучше бы только статейки писал, а то когда он начинает музейной деятельностью заниматься, получаются фатальные по своей неисправимости результаты вроде экспозиции "Искусство ХХ века". Его ведь работа. Но на качестве каталога, повторюсь, это никак не отразилось. Жанр такой - у книжки должен быть начальник.

Я.Брук. Искусство, равносильное жизни: 1910-1920-е годы выявляют новые тенденции в его творчестве. Оно монументализируется, в нем отчетливо проступают черты неоклассики, появляются особо приподнятые, если не сказать гимнические интонации. Пастернаком все чаще владеет ощущение жизни как некоего празднества, дарованной благодати, и за это он готов ежеминутно благодарить Творца.

  • Василиса Соловьева. Классик, отец классика ("Время МН"). "Возможно, что именно против него и его педагогических установок в 10-е годы восстали молодые бунтари, вскоре назвавшие себя футуристами. Забавно, что среди молодых радикалов у мэтра был свой человек, а именно сын Борис, примыкавший сначала к футуристическому, а затем к "лефовскому" движению... Как Исаак Бродский и другие классики советского искусства, воспринявшие до революции классическую школу, Пастернак мог бы внести неоценимый вклад в соцреализм. Это лишнее свидетельство того, что соцреализм как большой стиль произрастает из салонной эстетики. И, что еще более забавно, оттуда же черпают вдохновение и нынешние мастера кисти вроде Ильи Глазунова - достаточно вспомнить его трепетные иллюстрации к произведениям Достоевского"
  • Велимир Мойст. Пастернак - это не овощ ("Газета.ру"). "Творчество Леонида Пастернака в последние лет тридцать от публики не скрывалось, другое дело, что его никогда не ставили в один ряд с творчеством Репина или Серова. И справедливо. Тем не менее это интересный и достойный художник, и выставка его, особенно с добавлениями из музейных запасников, частных собраний и из оксфордского "Фонда Пастернака", является безусловным событием. На его портретах (для примера взять хоть "Портрет Левиной") даже роковые декадансные красавицы остаются вполне земными существами, дочками давних друзей или сестрами коллег-преподавателей. Бесконечные интерьеры, фортепианные уроки, питье чая за самоваром - сплошная "Россия, которую мы потеряли"
  • Майя Басс. Счастливая судьба Леонида Пастернака
  • Второй Пастернак: Он так и остался в тени своего великого сына ("Культура")
  • Анжелика Синеок, Эдуард Пшеничный. Кафка и Пастернак: Письмо отцу как жанр

поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 10 /19.02/
Моисей на кушетке; шизофренические смыслы лица; новый нос маиора Ковалева. Бонус: жизнь позитивизма после жизни; Агунович на Лобном месте; анархизм для всех.
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 9 /26.01/
В историю Катя взяла не всех; гипнотический ящер Малевича; искусствознание черного барона; психоделия на альпийских перевалах.
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 8 /18.01/
Гезаммткунстверк Курбановский; апокалипсис от Г(Х)анса; какальные и ямудийные сдвиги в русском Тифлисе; Малевич очень любил детей.
Михаил Боде, Современный живописец - как рыба на берегу /14.07/
Владимир Брайнин в "Новом Манеже". Зритель, прочтя название выставки "Картины", подумает, что речь идет об очередном концептуалистском вывихе - и будет неправ. Брайнин честно показывает в "Новом Манеже" живописные работы. И это в наше-то время, когда критики дружно поставили на живописи крест.
Андрей Ковалев, Шведская выставка # 7 /28.12/
Красиво в пространстве Эвклида; главный склочник аналитического искусства; Поднебесная кризиса репрезентаций; а в глазах - грусть pусского Парижа; развлекайся в карликами и шутами.
предыдущая в начало следующая
Андрей Ковалев
Андрей
КОВАЛЕВ
художественный критик
aakovalev@yahoo.com
URL

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Выставки' на Subscribe.ru