Главным событием прошедшей недели был вернисаж выставки Давида Бурлюка в Московском центре искусства. Статусность мероприятия обеспечил визит министра культуры, театральность - директриса центра Марина Лошак, решившая напомнить присутствовавшим о футуристических эскападах: каждому визитеру дали по красочной "пощечине", то есть просто нарисовали акварелью на физиономии какой-то поцелуйчик. Получилось культурно-исторически, глуповато и весело (что и понятно - приближалось 1 апреля). Несколько секунд сам г-н Швыдкой позировал в черном цилиндре, дабы продемонстрировать всем, что он понимает и разделяет шутку, а потом остался непокрытым, чтобы все опознали в нем министра культуры.

Критики и музейщики с вялым энтузиазмом обсуждали набившую оскомину проблему - фальшивые "бурлюки" или подлинные. Сошлись на патриотическом вердикте: те, что в наших частных собраниях, настоящие, те, что в американских, "американские". Впрочем, чтобы это понять, не нужно было принюхиваться к красочному слою и ковырять взором расхристанный мазок. Нужно было хотя бы вспомнить, что современная орфография была введена Советской властью в 1918 году. И тогда сразу стало бы ясно, что Давид Давидович ну никак не мог написать "Пейзаж с четырех точек зрения" в 1910-ом: изощренный жонглер словами "проговорился", написав на картинке слово "Днепр" без "яти" и "ъ". Американцы, конечно, не обязаны это знать, а мы-то... Несуразностей такого рода хватает. Так, к примеру, в России Бурлюк подписывался - "Burliuk", в Японии, куда он сбежал от своих "братьев рабочих и крестьян, освободителей Человечества завтрашнего дня", просто и скромно, по-русски.

Американский Бурлюк (в 22-ом он перебрался из Японии в Штаты) - это тотальный Бурлюк, Всебурлюк. В Штатах Давид Давидович заново написал себя раннего, импрессионистического, матерого, футуристического, и даже какого-то чудного дадаистского, скрупулезно подписывая опусы 10-14 годами. Mystification? Да, такой же как у поздних Малевича и Ларионова, пожелавших оставить потомкам свои "правильные" ретроспекции от "изма" до "изма", и потому написавших постфактум массу ранних творений. То, что оригинального написал Бурлюк в Америке, забавляет "густопсовой" смесью грубого, гротескного наива и ласковой цветастости, приятной глазу заокеанского коллекционера. Описывая эту новую манеру, критик-апологет Голлербах некогда попробовал вывернуться: "В некоторых произведениях Бурлюка есть, если угодно, цинизм. Но цинизм - как бы наивность мудрости... наивность - цинизм невинности." Вконец запутавшись в Голлербахе, пошел смотреть на "Запорожца, играющего на банджо". Симпатичнейшая вещь - подвыпивший чубатый музицирует, у ног валяется красный конь (тоже что ли...), вдали татарский шатер. Красота!

Красивую жизнь давали в Музее ДПИ на "Неделе декора". Музей не узнать - весь дорого увешан гобеленами и дорого обставлен антиквариатом, музейщиков не найти - сплошь официанты от Potel&Chabot. Похоже на дефиле самой что ни на есть haute couture - смотреть можно, носить нельзя. А в данном случае: так жить невозможно. То есть каждый день видеть навороченные интерьерные красоты. Однако мэтресса интерьерного дела, француженка Брижитт Саби, которую журнал "Мезонин" пригласил на это дефиле, видимо, считает: по-обезьяни копировать гальские изыски не стоит, а вот "выкройку" позаимствовать pourquoi pas. Madame Saby предлагает вниманию не аутентичный "Louis XVI", а легкий ре-дизайнерский, типа "сделай сам". Например, современную стеклянную столешницу можно положить на каменные акротерии, волюты и консоли. которые плохо лежат или стоят в близайшем старинном замке или дворце. Получится смело и оригинально: можно наблюдать за изящными архитектурными формами, а заодно и за тем, что делают ваши сотрапезники под столом. Сей опыт смущает лишь одним. Зная порывистость наших соотечественников и их стремление быть модными во что бы то ни стало, что-то меня стала тревожить судьба недореставрированного Царицыно. Чтобы русские не наломали дизайнерских дров и не изобретали велосипеда, madame Saby собрала типовой "Русский салон" - красный (видимо, француженка знает, что "красный" еще и красивый) до глубокого "бордо", с китайскими безделушками на этажерке (понятно, русским Азия близка). Конечно, пуфа эпохи Директории у нас и на Антикварном салоне не найти. Ну да ничего, мы еще не забыли, как пользоваться раскладушкой.

Как раз об этом напомнил проект "Походная палатка" нашего Андрея Дмитриева. Действительно, шатер, и в правду скромно обставленный - столик красного дерева позапрошлого века, тех же времен походная раскладушка и пр. и пр. Для отставного генерала, да и для неотставного, практикующего тоже. Для комплекта советовал бы взять и "Комнату-ванную", придуманную Анной Муравиной. Конечно, изысканную отделку из кожи и бумажные светильники с собой не возьмешь, а вот без солидной медной ванны с топкой в полевых условиях не обойтись. Дров для топки везде можно наломать.

С удивительной и трогательной заботой о супружеских парах, находящихся в преддверии бракоразводного процесса, продумана "Комната для отдыха друг от друга" Вероники Блумгрен. Всего по двое - диванов, ваз, картин, телевизоров (правда, камин поделить сложно). Созданы все условия: чтобы комфортно ненавидеть свою половину. Забежавший в комнату ребенок муркнул: "А если они включат телевизоры на полную громкость?" Тут и сказать было нечего. Да и что взять с малыша - до красоты нужно еще дорасти. Впрочем, для развода тоже.