Русский Журнал / Обзоры / Выставки
www.russ.ru/culture/vystavka/20011128_do.html

Пространство свободы и борзость
Николай Филатов и Герман Виноградов рассказывают про свой "Детский сад"


Дата публикации:  28 Ноября 2001

В галерее "259 Agey Tomesh" проходит выставка, посвященная объединению неформальных художников "Детский сад". "Детский сад" просуществовал всего полтора года - в ноябре 1986 года он был разогнан властями. От той поры сохранилось мало фотодокументации, зато осталось много приятных воспоминаний у зачинателей и участников "ДС". Ими с обозревателем Михаилом Боде поделились Николай Филатов и Герман Виноградов.

Михаил Боде: Прошло 15 лет после последней выставки "Детского сада" и теперь вы уже...

Николай Филатов: Нет, прошло ровно 15 лет со дня нашего изгнания из детского сада, где мы жили и работали. Это произошло в один день.

Герман Виноградов: Да, разом отключили свет, отопление и воду. В саду, за моими скульптурами прятались какие-то люди. Когда мы потом выносили свои вещи, то спросили их: "Вы вообще кто?" А они нам: "Не ваше дело! Пожарники!" И все следили, чтобы мы вымелись в срок.

М.Б.: Понятно, "пожарники в штатском". Такие же, как "озеленители", которые в 74-ом разгромили "бульдозерную выставку".

Г.В.: Один к одному. А получилось все просто. Владимир Васильев, известный танцовщик (дай Бог ему здоровья!), хотел сделать фильм про "Детский сад" и послал запрос в Министерство культуры и в 4-е Управление Минздрава (оно же было при ЦК), чтобы разрешили съемку. Это стало последней каплей. До этого к нам заглядывали западные галеристы, ходил весь московский и питерский андерграунд, тут устраивали выставки и концерты, первый показ "параллельного кино" был тоже у нас. Ну, власти и решили, что пора с "Детским садом" кончать.

М.Б.: Конец "вороньей слободки". Место с богатой историей - Хитровка рядом...

Г.В.: Рядом еще - Ивановский монастырь, где Салтычиха сидела. А в самом здании детского сада когда-то был публичный дом (так мне рассказывали). Я в том районе много чего пересторожил, пока не попал в этот детский сад. Одно время вообще жил в доме напротив, окно в окно, и говорил себе: "Вот бы попасть туда!" И попал.

М.Б.: Как вообще появился "Детский сад"? Вы сговаривались и подыскивали себе место - или просто дело случая?

Г.В.: Абсолютно случай, а еще провидение и действие тайных сил. Художники, известно, не любят ментов, но дело в том, что основателем "Детского сада" стал именно мент с офигительной фамилией Василий Запривода. Он дал скульптору Леше Иванову наводку: есть пустующее здание в центре. Леша подсуетился и устроился сторожем этого детского сада. Я жил напротив, мы познакомились, и я быстро к нему перебрался. Коля потом появился, а потом фотограф Саша Градобоев (теперь он стал художником, галерея Крокина им занимается). Потом Градобоеву нужно было уехать из Москвы. Стали искать ему замену и зазвали Андрея Ройтера, который до этого к нам захаживал. У нас получился комплект.

М.Б.: В "перестройку" о "Детском саде" говорили, что это первый в Советском Союзе настоящий сквот художников-неформалов. На манер западных.

Г.В.: Да даже на Западе такого не было...

Н.Ф.: До "Детского сада" Никита Алексеев устраивал выставки неофициалов в галерее "апт-арт" (квартирные выставки). Но на них наехало КГБ - быстро разогнали, а кого-то забрили в армию. И вот мы приняли их эстафету. В течение года или чуть больше у нас в "Детском саду" перебывали все мощные современные художники - Африка, Курехин, Новиков, Журавлев... Очень многих притягивало это не только свободное пространство, но и пространство свободы. Нам иногда даже было трудно ориентироваться, потому что у нас пересекались и общались очень разные замечательные люди - "медгерменевты", Кабаков, тот же Тимур Новиков...

Г.В.: Вообще, был очень высокий градус творческой атмосферы, я бы сказал, градус гениальности. А потом у нас было столько пространства для выставок, сколько потом не было ни в одном сквоте - ни в "Фурманном", ни на "Чистых прудах", ни в "Трехпрудном". Представь себе: огромный двухэтажный особняк и еще огромный запущенный сад. Там и акции проводили, и скульптуры ставили, и отдыхали, обсуждали, пили чай. Или пили чай, потом водку или одеколон и ехали купаться в Серебряный бор.

М.Б.: По какому принципу вы принимали других художников в свою компанию? Что здесь было важным: творческая близость или дружеские связи?

Н.Ф.: В отличие от сложившейся к тому времени школы "московского концептуализма", у нас не было какой-то общей идеологии. Был принцип открытости и свободы различных творческих проявлений.

М.Б.: А как же вы определяли, кто свой, а кто нет?

Г.В.: Легко. Потому что приходили друзья друзей. И поскольку было четыре разных человека - Коля Филатов, я, Андрей Ройтер и художник из совсем другой тусовки Леша Иванов (он приводил артистов из Большого театра и даже советский культурный истеблишмент) - постольку и народ шел к нам по разным наводкам и разными путями. А потом каждый приводил еще и других знакомых. Ройтер, например, привел Кабакова и Артема Троицкого, Наумец, у которого была мастерская рядом на Солянке, привел "питерцев", Коля - "фотореалистов" Базилева, Шерстюка и своих друзей из Львова, Ануфриев - одесситов. Знакомые искусствоведы приводили западных коллекционеров и галеристов - Йолес, Филис Кайнд... Кого только у нас не было.

М.Б.: Кем вы себя тогда ощущали? Художниками "новой волны", "новыми дикими" или..?

Г.В.: Деятелями нового искусства. Но еще был "стрем", открыто афишировать свою деятельность (выставки и перформансы) мы не могли.

М.Б.: То есть как? А как же тогда с "пространством свободы"?

Г.В.: Дело в том, что время от времени к нам заходили с ревизией воспитательницы из соседнего, настоящего детского сада (наш-то был заброшенный, 4-е Управление забрало здание себе, чтобы после реконструкции что-то там завести). Им полагалось приглядывать за нами. Они нас знали как просто мальчиков, которые сторожат старый дом и в случае чего могут помочь перенести тяжести, передвинуть мебель. Я еще и дворником подрабатывал - зимой фигачил ломом метровый лед. Это уже потом эти воспитательницы с удивлением и испугом узнали, кто у них был по соседству.

М.Б.: Что вас тогда интересовало в современном искусстве, на что вы ориентировались? Или вы вообще ничего о нем не знали, а взяли и пустились творить с места в карьер?

Г.В.: Была борзость, были амбиции много чего сделать - места ведь было до фига. Я, например, начал греметь железяками, построил первую комнату БИКАПО. Коля вместо фотореализма, в котором он добился больших успехов, занялся вдруг такой огромной и мощной живописью, которой бы он не смог заняться в коммуналке. Мы попали в рай, где исполняются любые желания, где все красиво, куда приходят красивые люди с огромной борзостью. Питерцы еще добавили борзости. В день закрытия у нас ведь должен был быть концерт Вити Цоя. Он позвонил, а ему: "Все, п...ц! Уже свет вырубили".

М.Б.: У вас была такая сплоченная команда. Почему же после закрытия "Детского сада" вы не попытались организовать что-то ему подобное?

Н.Ф.: Почему же? Организовали "Эрмитаж".

М.Б.: Но, насколько я знаю, объединение "Эрмитаж" организовал Леонид Бажанов.

Н.Ф.: Это была моя идея и инициатива, а Бажанов, после колебаний, ее воспринял. "Эрмитаж" по тем временам сделал свое дело. Мы тогда собрали со всей Москвы всех неприкаянных талантливых художников, поэтов, фотографов, критиков, людей кино, которые не вписывались в соцреализм. Если ты помнишь, в "Эрмитаже" тоже была суперактивная творческая жизнь.

Г.В.: Перебью Колю. Помнишь статью Вити Мизиано о "Детском саде", тогда же напечатанную в каком-то то ли немецком, то ли швейцарском журнале. Так вот, ни до, ни после нее он таким восторженным тоном не писал.

М.Б.: Ну, это-то понятно - молодость, энтузиазм, первые глотки свободы, драйв, наконец. Молодость прошла, вы все разбрелись, кто куда: Коля живет половину времени в Штатах, половину в Москве, Андрей Ройтер вообще давно и с концами уехал то ли в Амстердам, то ли в Нью-Йорк. В Москве остался только Герман. Что вас развело по городам и весям?

Г.В.: У Коли всегда была такая американская жилка, он любил различные новые технологии. Да и потом - он с Запада, все-таки из Львова (ха-ха), ему и комфортнее и интереснее жить на Западе. А мне ближе Москва.

Н.Ф.: Мы работали свободно и бескорыстно. Нас окружали талантливые художники, которые сделали основу современного русского искусства. Но это был совсем короткий период. А потом начался бум, пошла мода на русское искусство, "московский" Сотбис, художники стали по средствам и по интересам искать места, где кому лучше...

Г.В.: А еще появились мастерские на Фурманном. Но там Мироненкам, Гундлаху и другим не удалось возродить такую сочную жизнь, какая была в "Детском саду". Там уже изначально был заложен прагматизм...

Н.Ф.: ...и интеллектуализм. А мы были художниками от души, у нас все было больше связано с эмоциями, а не с интеллектом. Наша история - это история свободы. Слава Богу, что нас не посадили, не отправили куда-нибудь на Соловки, что мы не сломались и что до сих пор - художники.

М.Б.: Нынешняя выставка "Детский сад" в роскошной и лощеной галерее "259" для вас - комфортное воспоминание о молодости?

Г.В.: Мне многие говорили, что сейчас есть потребность в таком живом, экстатическом искусстве, не замороченном словами. Я думаю так: прошел какой-то цикл, и духу опять нужна свобода.