Киевская художница Юлия Лазаревская занимает в цеховой табели о рангах не самое высокое место. Во всяком случае, доселе ее знали как автора любопытных, но не более, шамотовых скульптур, преуспевшего также в видеоарте. Новая выставка Лазаревской "Без пафоса" в галерее "Тадзио" узнаваема во многом. Она традиционно сочетает разные техники - скульптуру, фотографию, видеосъемку. Однако, как представляется, этому проекту, как никогда ранее, свойственна тщательно продуманная, почти идеально выстроенная драматургия.

Начинается с игры. Мол, Лазаревская сотоварищи случайно обнаружили на задворках Киева некие статуи, выполненные неизвестным мастером. Тут же на стенах фотографии изваяний, вписанных в пейзаж обветшавших кварталов, заброшенных двориков, обшарпанных переулков. Заметно, что использовался фотомонтаж. Саморазоблачение следует тут же. На специальной стойке в центре, красуются эти небольшие статуэтки, выполненные из того же шамота. Отрешенностью поз и лиц немного напоминают скифских баб. Остановись Лазаревская на этом, выставка так и осталась бы очередной концептуальной разработкой в ряду ей подобных. Однако и фотографии, и статуэтки на самом деле срабатывают как развернутый жест, указующий на смысловой центр композиции, связывающий все воедино - без малого пятидесятиминутный видеофильм "Без пафоса".

Начинается он также с рассказа о таинственном гражданине, в сарае которого сутки напролет стучал молоток, а в щели были видны величественные белые скульптуры. Один рассказчик сменяет другого, повествование незаметно уходит все дальше и дальше от чудаковатого ваятеля. Отдельные истории исподволь складываются в целостную картину, и очень скоро начинаешь понимать - главный герой/герои здесь - довоенный Киев, его люди. Большинство исповедей начинается словами: "я помню его... (ее, их)". На внешнем, визуальном уровне фильм Лазаревской - это цепочка портретов пожилых людей. Портретов, следует заметить, очень красиво снятых (оператор - Мыкола Мандрич) и запоминающихся. Трудно даже поверить, что обошлось без профессиональных актеров - настолько артистичны эти старики и старухи, пережившие и рай своего детства, и кошмар времени, их детство грубо оборвавшего. Без пафоса и ностальгии многоликий повествователь воссоздает чудный, ни на что не похожий мир провинциальной столицы, местечкового, дворового Киева, населенного чудаками всех мастей, мастерами и выпивохами, красавицами и безобидными чудовищами.

Сенька Виноват, поющий детворе непристойные песенки за пятачки. Величественная нищенка, требующая: "Прошу подать!". Тетя Бондариха, отвечающая на "который час?" - "одни часы". Перепуганный начальник со сковородкой на голове. Былинный хулиган Лопатка, проходивший везде без очереди. Мясистая мадам, по скандалам которой с мужем можно было сверять часы. Чей-то дед, изобретший сирену для пожарного парохода. Заботливая домохозяйка, купившая противогаз для своей коровы... И черные "воронки", и игры в шпионов, и страх перед людьми в форме, и бессонные бдения в ожидании арестов. И снова - дядя Володя и тетя Галя, и сердобольная тетя Цыпа с оладушками, и ангельской красоты девочка Броня. Кино- и фотохроника вплетена сюда очень деликатно, точными штрихами. Есть и уже виденные фотографии статуй, и они играют роль своего рода пагинации, делят фильм на главки. Так и движется, от истории к истории, этот карнавал невинных, трогательный и смешной, трогательный и счастливый так, как можно быть счастливым только в детстве...

Все заканчивается, свадьбой, на которой, конечно - "Какие все были счастливые!"

"И умерли все в один день".

Последний титр уточняет бесповоротно, подводит черту: фильм посвящается памяти киевлян, погибших в Бабьем Яру.

Вновь статуи, на сей раз они стоят чередой, безмолвной недвижной процессией, теряющейся в темноте.

Тихий, хороший финал. Оглушающий наповал.