Говорят, Дмитрий Бальтерманц не советский фотограф, а фотограф интернациональный, так сказать мировой. Говорят наоборот, что Бальтерманц, проработавший около сорока лет в "Огоньке", был, что называется - на экспорт. А сейчас интересен только в смысле переоценки социалистических ценностей. То есть являлся самым что ни на есть советским.

Однако проще всего и вероятно правильнее будет не примерять на Бальтерманца то соцреализм, то свободное и самоценное искусство, а наоборот сказать, что если что-то можно назвать советской фотографией, то это как раз он - Дмитрий Бальтерманц. Наподобие Пушкина, видевшего трех царей, Бальтерманц видел и снимал вождей - Сталина, Хрущева, Брежнева и Горбачева. Он работал с любыми темами, собственными и на государственный вкус. Множество его работ, несмотря на мастерство исполнения, пронизаны фальшью и ложью советского времени, другие наоборот честны до предела. Так снимать мог только человек отстраненный, холодный, но занимающийся действительно своим делом. И не удивительно, что именно его язык оказался наиболее понятен Западу.

Во время войны Бальтерманц пострадал от власти, когда в отсутствие автора, один из снимков, сделанных под Москвой, прошел в материале об освобождении Сталинграда. Когда эта история завершилась для фотографа сравнительно благополучно (попав в штрафной батальон, откуда обычно не возвращались, он получил ранение и был "прощен"), страдали уже от Бальтерманца. Естественно не напрямую. Просто именно он являлся эталоном социалистической фотографии. Не употребляю термин "соцреализм", потому что фотография не воспринималась в советской журналистике как искусство, была чем-то прикладным, хотя и важным.

Выставка Бальтерманца в Московском доме фотографии приурочена к 90-летию со дня рождения уже покойного фотографа.

"Пять выставочных залов, - говорит дочь фотографа Татьяна Бальтерманц, - лишь капля в море сотен тысяч не выставленных работ. Однако, среди них не все шедевры, не все годятся для выставки. Представьте себе, что только за время войны он снял сотни тысяч негативов. А "Огонек", где он работал - еженедельный журнал, и благодаря этой работе мой отец не пропустил ни одного более или менее важного события из жизни нашей страны! И все это пока хранится у меня".

Львиная доля экспозиции - портреты известных людей. Суперизвестных. Часть перечислена в начале текста, еще - Михалков, с сыном Никитой, другие писатели, спортсмены...

Не обошлось без войны. Естественно, война - самое яркое, самое впечатляющее на выставке, особенно война Бальтерманца, которая, как ни странно, выставляется в нашей стране впервые. Но как говорят сами фотографы, войну снимали хорошо все, а потом оказывалось, что без войны ты ни на что особенное не способен. Говорят это с какой-то обидой и грустью и кивают в сторону Бальтерманца, мол, сравнивай. И вправду, не верилось, что человек, чьи военные снимки почти не публиковались из-за сложности, из-за страшных сюжетов, лишенных пафоса героической битвы и неминуемой победы... что этот человек станет эталоном советского взгляда на реальность, что именно он, будучи тогда в опале, станет фаворитом и любимчиком власти. А стал.

Если военные фотографии с легкостью выдерживают, по силе впечатления, сравнение с аналогичными работами Юджина Смита, то потом Бальтерманц перестал снимать человека со всеми его сложностями, шероховатостями и несчастьями, а вернулся к работе с формой, так свойственной советскому искусству. Немножко потоптавшись в конструктивистской традиции, он разделился на невыразительного и многозначительного "парадного" символиста и монументалиста. Нередко в его объектив попадали соответствующие монументы, вроде "Рабочего и колхозницы", а где их нет - там часто угадываются или ожидаются. Именно поэтому спор о том, был ли Бальтерманц советским фотографом, можно решить именно таким образом: советская фотография была Бальтерманцем. Он снимал, как все, а всех заставляли снимать, как он.