Русский Журнал / Обзоры / Выставки
www.russ.ru/culture/vystavka/20020926_she.html

Девятнадцатое письмо к виртуальному другу
Игорь Шевелев

Дата публикации:  26 Сентября 2002

Здравствуй, мой милый. Наша переписка, как я чувствую, вступает в новую фазу появления третьих лиц. Представь себе, получаю недавно письмо от Игоря Захарова, об издательских чудесах которого написал тебе в 15-м письме. Напомню, что я сообщал об издании им книги о прекрасной Эмбер, сочиненной в начале 90-х годов вместе с ее автором, "Кэтлин Уиндзор", госпожой Фаиной Гримберг. Захаров сократил оригинал на две трети, кое-что переписал в своем духе и назвал это "новым переводом". Надо понимать, переводом с русского на русский, поскольку никакого английского оригинала не существует в помине. Как и никакой Кэтлин Уиндзор. И вот получаю письмо.

"Дорогой Игорь! Ну зачем ты опять пишешь обидные глупости?! (Мне показали письмо твое виртуальному другу про Уинзор-Гримберг). Ведь ты знаешь, что Фаина писала продолжение романа, а я издавал начало, покупая права на перевод у почтенных Кудрявцевой и Ананичевой. Пожалуйста, найди время и силы в той же колонке объяснить реальность и извиниться перед задетыми. С приветом, И. Захаров".

Приходится, как видишь находить время и силы объяснять реальность. "Задетой" я по-прежнему считаю Фаину Гримберг, сочинившую и "начало романа" о прекрасной Эмбер, а не только его продолжение, как считает Захаров. То, что он считает английским оригиналом (или делает вид, что считает), вышло в 1993 году в московском издательстве "Кругозор". Я бы спросил у Захарова, что значит "купить права на перевод у почтенных Кудрявцевой и Ананичевой", которые к оригинальному тексту не имеют отношения ни сном, ни духом? Видимо, имелось в виду, что издатель купил просто перевод. Но слово "перевод" также приходится ставить в кавычки.

Забавно, что нам удалось найти "почтенную Кудрявцеву" и дозвониться до нее. Со всеми претензиями по поводу книги она тут же предложила обращаться к издателю. Что касается искомого оригинала, с которого якобы сделан ее "перевод", то у нее "его не оказалось под рукой". Уверен, что его нет и дальше - руки и прочего. Повторяю, никакой английской книги о прекрасной Эмбер нет в природе. Как и "Кэтлин Уиндзор".

Издатель Игорь Захаров прислал поразительное письмо, пытаясь зафиксировать в письменном виде то, что не знает этого факта, а его обманули бедные и почтенные "переводчицы". Допустим. Но зачем тогда было спускать с лестницы не менее почтенную Фаину Гримберг, которая пыталась донести до его ушей этот непреложный факт? Договорись с ней, как с настоящим автором, заплати гонорар, не раздувай скандала, который ничего, кроме печали и позора не принесет. "Признайтесь в своем преступлении. Вам же будет легче. Я знаю", - как говаривал капитан Жеглов в известном фильме.

Будучи знаком с Игорем Захаровым достаточно давно и хорошо, могу сказать, что всегда поражался этому человеку. Поражался его издательской активности, которая позволила в одиночку создать и раскрутить известное издательство. Да что там, я и большое интервью у него брал, и отрецензировал кучу достойных книг, которые он выпустил. И в то же время поражался совершенно необъяснимым для меня поступкам, о которых тоже не считаю возможным умалчивать. Видимо, этому посвящены его слова о том, что я опять пишу обидные глупости.

Дело в том, что в газете "Время МН" от 26.12.2000 года я напечатал статью "Довлатов о Захарове" по поводу изданной И.Захаровым в виде "Эпистолярного романа" переписки Сергея Довлатова с Игорем Ефимовым. Там же предположил, что бы, исходя из контекста писем, сказал писатель Сергей Донатович о неизвестном ему издателе Игоре Валентиновиче. Ира, жена Захарова, обиделась на меня за статью до такой степени, что прислала тогдашнему главному редактору письмо, в котором уверяла, что я таким образом мщу ее мужу за то, что тот не издал мою книгу. "Ира, - отвечал я ей мысленно тогда и отвечаю теперь, - я бы имел тогда во врагах все человечество, и уж, по меньшей мере, всех издателей, поскольку никто из них, а не один только Захаров, не издает мои книги".

Дело, боюсь, обстоит не столь просто. Иначе оно бы не стало два года спустя уголовным. Насколько я знаю, сейчас в Москве как раз проходят судебные слушания по иску Лены, вдовы Довлатова, к издателю Захарову о незаконном издании этой книги, на которую он не имел прав. Насколько помню, нанесенный им вред оценен в 825 тысяч рублей.

Может, не стоит ждать подобного иска со стороны Фаины Гримберг, а найти ее, как настоящего автора изданной им и "переведенной почтенными переводчицами Кудрявцевой и Ананичевой" книги о прекрасной Эмбер, и удовлетворить авторские претензии, не доводя дела до публичного позора? В любом случае, буду, как ты понимаешь, ждать от И.Захарова новых сообщений, о которых не премину тебе доложить.

Как ждал свежих сообщений от пресс-службы и дирекции Российского национального оркестра, которых не на шутку разозлили мои статьи с борта теплохода "Георгий Жуков". Конечно, было большой ошибкой с их стороны пускать журналистов в свой огород, который только по их мнению цвел и пах добротными запахами. Журналист - не более чем зеркало, а зеркало, если на него со злобой пенять, будет и эти плевки миру демонстрировать. Еще 17-го сентября утром до меня доносились крики гнева, в недрах пресс-службы готовились письма протеста и списки претензий. Увы, к вечеру все было кончено. Все задуманные рекламные и антирекламные акции рухнули, как карточный домик. Главный дирижер и художественный руководитель РНО Владимир Спиваков публично объявил о расторжении со своей стороны контракта с дирекцией оркестра, "не желая тратить свое время на мелкое и пустое".

Уф, вздохнул я с облегчением. Значит, зрение меня не подвело, и кривоглазием я не страдаю. Ведь не надо быть Ломброзо, чтобы определить характеристику некоторых лиц в руководстве РНО, особенно на фоне лиц музыкантов. Потом, конечно, поразили публичные комментарии директора РНО. О том, например, что еще 5 сентября он объявил Спивакову, что контракт с ним через год не будет продолжен, вот маэстро, вишь ты, и сорвался. Но как раз 5-го числа оркестр был в Казани, тот же директор сидел вместе с дирижером на пресс-конференции и говорил прямо противоположное. Как говорил герой "Двенадцати стульев": "У меня все ходы записаны". Ну ладно, может быть, для публики говорил одно, а на ухо нашептывал, как опереточный злодей, что-то иное. Но вряд ли.

И наконец, совершенно замечательный текст был через три дня распространен пресс-службой РНО. Что директор РНО предложил музыкантам самим решать, хотят ли они возвращения Спивакова (если не ошибаюсь, сам Спиваков подобного желания не высказывал, поэтому предложение дирекции как бы повисает в воздухе и является лишь симптомом потери контроля над ситуацией). Поэтому на ближайшей репетиции РНО 29 сентября в 13 часов на улице Гарибальди, 19, от оркестра требуется принять безотлагательное решение на сей счет. А сам директор "уедет на это время из страны, чтобы никак не воздействовать на волеизъявление оркестра".

Хороша, думаю, будет репетиция. Самое же интересное, что пресловутый директор является, если не ошибаюсь, одним из трех человек, владеющим оркестром. Насколько я понял, РНО - это частное предприятие, ежегодно выплачивающее государству мзду за право пользоваться словом "российский" в своем названии. И вот почти полный хозяин предприятия предлагает нанятым им работникам высказаться вроде того, хотят ли они впредь на этом предприятии работать. Подобное я читал только в "Золотом ключике" А.Н.Толстого: как коллектив кукольного театра выступил в защиту дирижера Буратино против директора Карабаса-Барабаса. Смешно.

Но это я так, к слову. За две недели до поездки с РНО я не знал о его существовании. Еще через две недели я надеюсь навсегда забыть о его существовании. Жаль музыкантов, о которых храню самые добрые воспоминания, но есть места, которые надо обходить стороной. Как говорил апостол Павел: "нам все возможно, но не все полезно".

И все-таки, я рад, что увидел - и сказал. Это как на выставке художника Евгения Додонова, которая проходит в Инженерном корпусе Третьяковки в Лаврушинском переулке. Евгений Андреевич Додонов (1905-1974) - учитель Владимира Брайнина, Максима Кантора, Ирины Наховой, Кати Уваровой и других нынешних художников. Всю свою молодость я слышал о нем от Володи Брайнина. До войны Додонов был художником кино и театра, в июле 41-го его "замели" в лагерь как чуждого элемента, где вскоре он уже был "доходягой" и почти трупом. Его спас лагерный врач по фамилии Шиндлер. На ум приходит, что все "списки Шиндлеров" составляет Бог. Хотя, не будем забывать и слов Фрэнсиса Бэкона, что, видя свечки, поставленные Богу спасшимися от кораблекрушения, легко представить, что еще больше свечек могли бы поставить те, кто утонул.

Евгений Додонов отбыл срок в 51-м, жил в Алексине за сто километров от Москвы. В конце 50-х перебрался наконец в столицу, где родился, жил тише воды, ниже травы, рисовал в комнате, где жил с семьей, доставая ящик с картоном из-под кровати и потом вкладывая его обратно. С 1969 по 1974 год он взрывается творческой энергией. Темный сюрреализм его картин соединяется с филоновской дробностью и переходит в красочный экспрессионизм на грани высшей мыслительной абстракции. Не зря автор предисловия к каталогу, вышедшему к выставке, Александр Якимович назвал Евгения Андреевича Додонова "художником-мыслителем".

Впрочем, сам Додонов ни на чем никогда не настаивал, иначе, наверное, и не произвел бы такого сильного впечатления на молодых художников совсем иных времен, став мостом между разведенными поколениями России. Я помню это начало 70-х, эти годы депрессии и сумасшедших домов. Картины Додонова передают само предощущение их. Я знаю художников, которые, совершенно о нем не слыша, развивали то, что он делал. Сын Додонова рассказывает, что Евгений Андреевич работал непрерывно, не задумываясь, словно внутри у него был готовый план творчества, рассчитанный на годы вперед. Смерть наступила совершенно неожиданно.

Но урок человека, претворившего страх молчания в творчество, осмелившегося, несмотря на жуткий опыт репрессий, выразить свою искривленную ужасом, но живую душу, - урок этот был услышан и передан дальше. Характерны названия додоновских картин - "Ворота в лагерь", "Бал в сумасшедшем доме", "Все страхи", "Меня хоронят". А "Собирательница пустых бутылок", написанная тридцать лет назад, вполне могла бы стать символом нашего времени. Известно ведь, что время, идя вперед, возвращается. И то, что выразил в своих картинах Евгений Додонов, открылось нам для нового прочтения не только в творчестве его учеников, но и у него самого. Его выставки в 90-х годах казались несвоевременными. Нынешняя, точно названная - "Превратности", оказалась ко двору.

Ладно, обнимаю тебя. Об открытии на углу проспекта Мира и Грохольского переулка клуба "Мадам Галифе" напишу в следующем письме. Это дополнение к клубу "Огород", находящемуся там же, который, в свою очередь, является побегом от известного "Петровича". Весьма перспективно его местонахождение рядом с заложенным Петром Ботаническим садом, так называемым Петровским огородом. Думаю, что мы не раз еще там погудим, хотя бы и виртуально. К чему клонят не только компьютерные программы, но и годы.

Твой склоненный к суровой прозе Игорь Шевелев