История с фрегатом "Медуза" - одна из самых трагических в истории Франции. "Медуза" - "Титаник" эпохи Реставрации. 17 июня 1816 года 4 французских корабля отплыли из Франции в Африку. Этот маленький флот вез солдат и колониальных чиновников в Сенегал. 2 июля фрегат "Медуза" отбился от остальных кораблей и сел на мель в 160 километрах от берега. Пять дней люди ждали ветра, но все было тщетно. Тогда был сооружен плот двадцатиметровой длины и семиметровой ширины. Его должны были везти четыре лодки, но плот был громоздкий, неудобный, плыл медленно, и люди в лодках решили позаботиться о спасении собственной жизни: они обрубили канаты и уплыли. Почти две недели полторы сотни человек дрейфовали по Атлантике. По колено в воде на хлипком плоту, без еды и питья, но с большим запасом вина... В конце второй недели странствия плот заметили с брига "Аргус". От "Медузы" осталось пятнадцать полумертвых человек... Среди них были офицеры Кореар и Савиньи, которые не только выжили, но и сохранили записи, которые вели в течение этого страшного плавания. Эти записи были частично опубликованы, и содержание их ужаснуло современников. Публикация вызвала огромный скандал - скандал, который можно назвать философским и политическим. В начале девятнадцатого века европейцы считали себя люди высококультурными и были уверены, что каннибализм, поедание трупов и прочие мерзости - это удел дикарей, вроде тех, к которым плыли несчастные пассажиры "Медузы". Оказалось, что и европейцы ничем не лучше. Нужно просто поместить европейцев в соответствующие условия и очень скоро они ничем не будут отличаться от самых диких варваров. Это - философская сторона скандала, а политическая состояла в том, что либералы не преминули - и не без оснований - обвинить в катастрофе королевское правительство, которое плохо подготовило экспедицию в Сенегал и поручила командование ею человеку, профессионально подготовленному совершенно недостаточно, но зато "идейно близкому", настоящему монархисту.

Страшная катастрофа оставила заметный след и во французской культуре. Картину Жерико "Плот "Медузы" помнят все. Эта картина - парижские "Три богатыря", французские "Медведи в сосновом бору". В фильме "Астерикс и Клеопатра" авторы картины не удержались и процитировали шедевр Жерико: когда в пиратский корабль попадает глыба, брошенная Обеликсом, то тонущие пираты на несколько мгновений застывают в тех же позах, что и герои "Плота Медузы". Кто понял - те смеются. Но это сейчас, а тогда было не до смеха. В 1839 году появляется трагедия "Плот "Медузы" и даже одноименная опера. Через двести лет - новый вариант осмысления истории с плотом "Медузы". Французский художник Лионель Гибу написал цикл картин, посвященных кораблекрушению, а писатель Мишель Турнье - подписи к картинам и предисловие. В прошлом году этот альбом вышел во французском издательстве Galliera del Leone, а теперь картины Гибу вместе с текстами Турнье можно увидеть и в Москве, в Музее архитектуры имени Щусева. Эта выставка - совместный проект музея, Французского культурного центра в Москве и Посольства Франции в России, продлится она до 31 октября.

История с "Медузой" очень подходит для Турнье, писателя и философа, который в своем творчестве постоянно обыгрывает мифы и символы. Что может более символичнее, говорил Мишель Турнье на открытии выставки, чем катастрофа корабля под названием "Медуза"? Ведь медуза даже не плавает, а скользит по морю, качая на волнах, как качался плот с потерпевшими кораблекрушение. "Да как вообще можно называть корабль "Медузой"? - поразился Турнье. - И какая страшная шутка Провидения, играющего мифами, - бриг, с борта которого "Медузу" в конце концов заметили в открытом море, назывался "Аргус", по имени стоглазого стража из греческих мифов. Кстати, по легенде, один из выживших на плоту воскликнул: "Разве может Агрус нас не увидеть!"

Но вернемся к лауреату Гонкуровской премии Мишелю Турнье. Как раз в эти дни в Москве вышла его книга "Пятница, или Дикая жизнь" (М.: Самокат; перевод Евгения Бунтмана). У Турнье не Робинзон учит Пятницу европейской технике, а Пятница учит Робинзона тому, как выживать на необитаемом острове, не имея под рукой научных приспособлений. Турнье убежден, что человеку европейскому, считающему себя цивилизованным, есть чему поучиться у "диких" Пятниц из стран Третьего мира. История с фрегатом "Медуза" хорошо показывает, как зыбка грань этой самой цивилизованности. Пример страшный. Рассказывая о "Медузе" и о цикле картин, ей посвященных, Турнье сказал, что ему страшно за Лионеля Гибу, который так глубоко погрузился в историю страшного плота. Гибу в ответ успокоил писателя: "Я умею плавать". О своих отношениях с "Медузой", Мишелем Турнье и Теодором Жерико рассказывает сам Лионель Гибу.

---

Русский Журнал: Как ваши картины соотносятся с картинами Жерико?

Лионель Гибу: Можно сказать, что это вызов, а можно - что это дань признательности. "Плот Медузы" - великий шедевр. Я знаю, что у Жерико были наброски, он долго раздумывал, какой именно момент отобразить в картине, осталось много эскизов. Там есть сцена кораблекрушения, сцены людоедства. Он выбрал кульминационный момент, когда потерпевшие кораблекрушение увидели на горизонте корабль, несущий им спасение. Я же постарался понять, что думал Савиньи, когда вел те страшные записи, из которых мы знаем про "жизнь" на плоту, постарался посмотреть на события его глазами. У меня получился гигантский дневник, где вместо записей - зарисовки, полотна, полные человеческих страданий.

РЖ: Насколько я понимаю, "Медуза" - это французский "Титаник".

Л.Г.: Даже больше. История "Медузы" - это один из центральных сюжетов французского романтизма. Не случайно картина Жерико очень республиканская. Жерико умер молодым, у него было много проектов, он хотел среди прочего написать картину, посвященную отмене рабства в колониях. Само полотно "Плот "Медузы" много путешествовало, прежде чем оказаться в собственности государства, оно поменяло несколько частных владельцев, какое-то время даже хранилось в Лондоне. Кстати, первоначально эта картина называлась "Сцена кораблекрушения" - потому что Жерико хотел изобразить не происшествие, о котором пишут газеты, а некий символ. Но все, конечно, понимали, о каком кораблекрушении идет речь. Между прочим, Людовику XVIII очень не нравилась эта история с "Медузой", ибо она компрометировала его режим, и все-таки, увидев картину Жерико, он сказал: "Если это и кораблекрушение, то, безусловно, не художника".

РЖ: А от чего вы отталкивались в большей степени - от картины Жерико или от записей Савиньи?

Л.Г.: Жерико встречался с офицерами Савиньи и Кореаром. Я читал оригиналы записей, которые в то время, когда я рисовал этот цикл, не были изданы. Издана была только "литературная" версия, очень сильно обработанная. А страшные и очень циничные оригиналы оставались неопубликованными. Именно на них я и опирался, когда рисовал свой цикл картин. Кстати, теперь записи Савиньи все-таки опубликованы, причем с моими рисунками. Есть два издания - одно с текстом Турнье, которое представлено здесь, и другое с материалами из журнала Савиньи.

РЖ: А почему вы выбрали именно Мишеля Турнье?

Л.Г.: А вы можете представить себе на этом месте кого-нибудь другого? Турнье идеально подходит для этой роли. Когда я предложил ему написать тексты, я, конечно же, думал о его "Пятницах" (у Мишеля Турнье два романа про Пятницу - "Пятница, или Тихоокеанский лимб" и "Пятница, или Дикая жизнь" √ К.М.), там тоже есть кораблекрушение. Турнье действует и на тело, и на душу, и на плоть, и на психику читателя. Чтобы ощутить это, достаточно почитать хотя бы "Лесного царя". Вот почему я выбрал Турнье.

РЖ: Но Турнье говорит, что дикари могут быть умнее и талантливее европейцев, а на плоту "Медузы" европейцы превращались в дикарей - и не в самом лучшем смысле этого слова?

Л.Г.: Но все-таки они оставались людьми, конечно, им выпала на долю ужасная участь, они впали в полуживотное состояние, но все-таки многие из них сохраняли мужество и способность принимать ответственные решения. Офицеры, которые убивали умалишенных или выкидывали за борт ослабевших, поступали чудовищно жестоко, но тем самым они спасали других. Вообще, случаи антропофагии в истории Королевского Морского флота происходили чаще, чем об этом принято говорить, просто не все эти случаи разглашались. Эта история всплыла благодаря Савиньи, за это его хотели отдать под суд. История о "Медузе" была опубликована в либеральном "Журналь де Деба", либералы подняли шум, и эта история сильно подмочила репутацию королевской власти. Мои рисунки - это не просто история "Медузы", это история Вечного плота, на котором мы все плывем и не знаем, когда сойдем с него.

***

Будем надеяться, что на нашем плоту случаев каннибализма не будет. Кушать надо не друг друга, а угощение на вернисажах. Или просто ходить на выставки, даже без фуршетов. Например, на выставку "Плот Медузы". Мрачный антураж флигеля-руины Музея архитектуры хорошо подходит для мрачных картин. Отрывки из книги и большие полотна, специально написанные Гибу для московской экспозиции, разместились на фоне голых кирпичных стен и деревянных перекрытий ремонтируемого здания. История о хрупкости человеческого благополучия экспонируется в катакомбах...