Русский Журнал / Обзоры / Выставки
www.russ.ru/culture/vystavka/20040629_ak.html

Оборотная сторона Колобка
Андрей Ковалев

Дата публикации:  29 Июня 2004

На прошлой неделе произошло одно знаменательное событие. Руководители Академии Художеств и прочих организаций, приватизированных Зурабом Церетели, написали письмо аж в "Вашингтон пост", где сообщили, что Tsereteli есть известный художник и почетный член множества почтеннейших учреждений. И потребовали оградить его от нападок безответственных эстетов, почему-то решивших, что предлагаемая в подарок добрым жителям штата Нью-Джерси бронзовая слеза, стекающая в Гудзон, есть фигня на постном масле. А началось с того, что новоджерсийская общественность испугалась, что собачки могут испытать шок при встрече с новым бессмертным творением художника-гуманиста. Несколько позже ребята также осознали, что подарки Зураба обходятся не просто дорого, а очень дорого.

А недавно произошло другое историческое событие - выдающийся скульптор современности Зураб Константинович Церетели (лично) посетил выставку Ильи Иосифовича Кабакова. Илья Иосифович, который также лично прибыл в город на Неве на свою выставку, имел с Зурабом Константиновичем целование. Церетели здесь большой начальник. А Кабаков - там. А в будущее, как известно, возьмут не всех (это такая инсталляция у Кабакова на венецианской Биеннале была). Я уже успел задать вопрос: "А с кем вы, гражданин Кабаков?" Но и тут понял всю нелепость этого вопроса - как будто я стою на страже и выдаю визы на въезд-выезд. Однако зрелище целования ЗКЦ и ИИК, этого грандиозного инвайромента-хеппенинга, у меня вызвало ощущение дежавю.

На первый взгляд, сравнение двух мастеров выглядит предельно полной нелепостью. Церетели - художник глубоко курьезный. А Кабаков - абсолютный мастер пространства, его Тотальная инсталляция - развернутая в пространстве классическая картина, идеальное воплощение тотального представления времен тотального шоу. Впечатляет больше, чем Голливуд, Мосфильм и Бродвей вместе взятые. Конечно, есть, как говорят в Одессе, две большие разницы: Кабакова привечают по всему миру, Церетели - только в одном отдельно взятом городе и отдельно взятой стране. Тем не менее, у двух пожилых и очень энергичных людей есть нечто общее. Во-первых, несравнимое желание сообщить миру нечто очень важное и потрясающее. Поэтому медиальная бронза Зураба Церетели, которую тот пытается распространить по земшару, столь же грандиозна, как Тотальная инсталляция Ильи Кабакова, которая уже этот мир завоевала. Но великая невидимая стена между двумя мирами имеет некоторые непредусмотренные тайные ходы. Церетели ладит с мэрами различных поселений, а Кабакову удалось обаять даже стойких эрмитажных хранителей, убедить их в своем праве занимать место в музее. Занятную вещь сказал Виталий Пацуков, с которым мы встретились в Питере, где почти одновременно открывались выставки нонконформистских классиков: Ильи Кабакова, Виктора Пивоварова, и Эдуарда Гороховского. Пацуков резонно отметил, что и Кабаков, и Пивоваров, и Гороховский - все это художники Застоя. А поскольку у нас наступил Новый Застой, то и тут пригодились эти закаленные бойцы. С другой стороны, для помянутой эпохи есть еще более адекватный эстетический термин - Холодная Война. Как большой поклонник Макиавелли, Суворова и Клаузевица, полагаю, что Cold War - самая возвышенная из всех войн, поскольку порождает самое возвышенное искусство. Конечно, на сей момент у одной стороны только проржавевшие подлодки, ракеты старшего пенсионного возраста да покрытые трупными разводами церетеливские монстры. У потенциального противника - умные ракеты, аэропланы "Стелс" и Тотальная инсталляция Ильи Кабакова.

Но, что самое главное, оба мастер martial art, генералиссимусы холодной войны, преследовали свои собственные цели. И готовили всеобщую эстетизацию мирового пространства, а это оружие гораздо более разрушительно для цивилизации, нежели какие-то там атомные бомбы. И здесь даже стремление Кабакова завоевать небесный Запад и его позиция идеального глашатая пятой колонны глобализма не имеют особого значения. Глобализм - штука прекрасная, в пятой колонне тогда состояли честные, ответственные и мужественные люди. Вроде меня. Только вот есть одна беда - после победы этим самым добровольным и бескорыстным помощникам достается по полной схеме, наравне с прочим населением. Так вот, как представитель той самой пятой колонны заявляю, что в 1992 году меня несколько резанул слишком уж откровенный оттенок радости от победы над заклятым другом, который проявляли западные люди. Те, кто правильно понимал Кабакова и не считали, что "Туалет" обозначает, что русские живут в дерьме.

Признаю, что срывание всех и всяческих масок - дело бесконечно глупое. Возможно, я несколько преувеличиваю свои скромные возможности, но именно после моей ремарки по поводу кассельского "Туалета" секта интерпреторов Кабаков и стала говорить о том, что местные критики ничего в Кабакове, а стало быть - в международном дискурсе не понимают.

Кабаков прибыл на Дворцовую площадь в качестве знатного иностранца, в сопровождении немыслимого числа знатных художественных иностранцев.

Но мастер ускользания от мимезиса, увы, попался как кур в ощип. Эпоха "колобковости" закончилась, лисичка схавала беднягу. В качестве спонсора приезда Кабакова на малую Родину выступала галерея Stella Art - очень, очень серьезное предприятие. Stella и позвала многое количество важных людей, которые и оказывали мастеру решпекты на самом высоком уровне.

Выяснилось, что новая, патриотически-ориентированная компарадорская буржуазия окончательно отрясла со своих стоп прах советской коммунальности и в состоянии бесстрастно и заинтересованно наблюдать за копошением коммунального народца в вольерах кабаковской Тотальной инсталляции и говорить высокие слова об общечеловеческих ценностях. В этом и заключается величие Кабакова в мировом масштабе - он дал правящим классам изливать свою гуманистическую мизантропию на удаленные во времени и пространстве предметы. Никакая политкорретность не позволила бы говорить в таком тоне о мизераблях брайтонского гетто или об обитателях мусульманских арондисманов Парижа. А они должны быть уверены в том, что живут в лучшем из миров, и новый Кабаков к ним не придет. Тема закрыта - каждый, кто озаботится судьбой заброшенных и опущенных глобального мира, получит в ответ: "Это как у Кабакова?".

С простым народом, то есть нашим братом-сестрой, журналюгой, не общался. На вопросы журналистов за Кабакова отвечала Эмилия, жена и соратница по творческому коллективу Ilya&Emilia Kabakov, которая и оказалось главным специалистом по русской идентичности. Она и знает ответ на сильный вопрос: "Как стать великим и знаменитым". Еще Эмилия работала одно время на Сотби, то есть начиняла новых русских правильными эстетическими установками. Возник еще один дребезжащий контекст - параллельно с грандиозной акцией всенародного чествования Кабакова в Эрмитаже в Русском открывалась большая выставка Виктора Пивоварова, убежавшего в свое время из сюрреалистической брежневской Москвы в кафкианскую Прагу. В каналы глобальной коммуникации не попал, остался московским романтическим концептуалистом. Поэтому на грандиозном приеме в честь Кабакова сооснователь московской школы раздобыл граненый стакан, сам налил туда водки и тихо сидел в углу. Церетели с ним не целовался - не по штату. Все правильно - после московского вернисажа Виктора Пивоварова на простодушный вопрос одного кельнского галерейщика: "Правда ли, что Пивоваров - это Кабаков для бедных?" - московские критики хором ответили: "Неверно, потому что Кабаков - это Пивоваров для богатых!"

Опять получилось так, что я об искусстве и слова не сказал, а все больше о каких-то контекстах. Но концептуализм - это искусство контекстов, и не я это придумал. А в контекстах я закопался только по той причине, что считаю Кабакова великим художником, абсолютным формалистом, доводящим каждый свой жест до идеального блеска. Эмилия Кабакова настаивает на том, что русские критики непроходимо тупы и ничего не понимают в искусстве и дискурсе. А отрицательные статейки супругу своему не показывает. Жаль, что Илья Иосифович не прочтет этого текста - как непроходимо старомодный критик, я все же надеюсь на возможности искусства как всеобщей коммуникации.