Во первых строках сообщаю, что на самом историческом событии - торжественном открытии музея И.Глазунова (далее - Г.) - я не присутствовал по чисто физиологическим причинам. Меня, закоренелого русофоба, матерого жидомасона и принципиального борца с истинным искусством, заранее начало тошнить. Тем не менее считаю своим долгом высказаться. Тем паче что формат рубрики "Искусственная жизнь" предполагает прислушивание к эху, которое разносится по полям и весям.

Применительно к продукции Г. возникает довольно серьезная методологическая проблема, неразрешимая в рамках общего искусствознания. Я, конечно, придерживаюсь той точки зрения, что всякий, кто выступает на поле искусства, по определению является художником. В том числе и Г. Более того, я всей душой поддерживаю все проявления социально-перформативного искусства, в котором Г. можно считать передовиком и чемпионом. Но формально-социологическая метода позволяет изучать феномены искусства, используя представления о социально-классовом устройстве общества, в котором эти феномены возникают. В таком случае рвотный рефлекс не так силен, и можно смело смотреть в лицо тошнотворной реальности.

Начнем с того, что особая тошнота подкатывает, когда слышишь разговоры И.Глазунова о возрождении им, Г., классических традиций. Классическая Картина имеет к производимым Г. объектам точно такое же отношение, какое развитой социализм имел к просто социализму, а нынешний новорусский капитализм - к либеральной экономике. Картина, как известно, умерла одновременно с вождем мирового пролетариата, была тщательно мумифицирована и положена в мавзолей. Г. получил от своих учителей соцреалистов бальзамированный труп, для пресечения гнилостных процессов в котором уже в те времена необходимы были секретные усилия огромных институтов. Но Г., решивший приватизировать общенародное достояние, задался целью вдохнуть в мумию жизнь. Отсюда и отвратительный смрад, терзающий глаза бедняг, что-то понимающих в рисунке, композиционном пространстве и цвето-тоновых проблемах. Не могу не согласиться с Сергеем Хачатуровым ("Время новостей"), который отметил вполне банальную вещь: "Любая произнесенная им языком живописи или просто русским языком мысль оказывается... беспринципным, безобразным монстром-оборотнем. Он защищает христианские ценности и при этом требует вернуть смертную казнь. Он борется за чистоту классической школы, при этом живописует так небрежно-приблизительно-условно, что даже отпетый авангардист вступился бы за поруганный в лице Глазунова реализм". Истинно вам говорю: если кто-то скажет вам о возрождении некой традиции, знайте - вам подсовывают вонючего трупака, оживленного глубоко неклассическими методами. А вот выдаваемые Г. текстуальные фантомы бывают хороши. "Я просто художник, реагирующий на время, а не на моду, не на эту страшную бездуховность американской псевдокультуры, которая нам всем навязывается! Да лучше в Сибирь на плаху, чем туда, в эту Америку, к сытым и богатым!" ("Московский комсомолец"). Или - воплощение историософии Г.: "Петр I прорубил окно в Европу, чтобы наблюдать за жизнью Европы. Через это окно в Россию налетела всякая нечисть. Как грибы стали расти масонские ложи" ("Завтра"). Слово, оно ведь как воробей - выскочит из дискурса и порхает себе свободно и вольно.

В политологическом анализе я, по правде говоря, не очень силен, могу только сказать, что именно на поле искусства, как показывает пример Г., эффектно и эффективно просвечиваются политические реалии. Да, человек, который считает возможным публично вскидывать руку в фашистском приветствии (пока что среди своих), не стал политическим маргиналом. Г. также склонен громогласно заявлять "Россия для русских!" и говорить о том, что "самая большая ошибка Гитлера - это разрушение германо-славянского братства". Конечно, в местах публичных и официозных Г., заявляя о срочной необходимости создать Международную лигу защиты русских, оговаривается: "Мы живем в многонациональной стране". Но люди понимающие догадываются, что это у Г. нравственный подвиг такой: "Масонская ложа не разрешит... больше того, что уже разрешила: допускать (в масс-медиа. - А.К.) таких русских, как генерал Ивашев, великий художник Илья Глазунов, - людей деликатных и не перешагнувших интернациональной боязни слова "жид", не отстаивающих своего права говорить на своем родном русском языке" (Национально-державная партия России, газета "Русская Сибирь").

И в социально близкой газете "Лимонка" все понимают правильно: картина "Рынок демократии" - огромная цветная иллюстрация к газетам "Завтра", "Дуэль" и "Советская Россия". Сведущие в орнаментах постигают, отчего "на картине Глазунова "Вечная Россия" мы видим священную гору арийцев Хараити и свастику на свергаемом Перуне и на облачениях православных святых" ("Наш современник").

Товарищи также открывают миру глаза на исторический генезис Г., который, оказывается, был идейным вдохновителем "Русского ордена в ЦК". Некий ответработник рассказал: "С Ильей Глазуновым мы сдружились, он мне давал очень многие полезные книги, которые были для меня недоступны. Скажем, он протягивает мне книгу: вот полистай фальшивку, "Протоколы сионских мудрецов", тебе как историку будет полезно знать, как ее состряпали... Вот и читал из его рук такие фальшивки, многое становилось ясным" ("Русское Воскресение"). В этот секретный орден ревнителей национальной идеи, и в число ближайших сподвижников Г. входил и основатель знаменитой "Памяти" Дмитрий Васильев.

И даже в тот страшный момент, когда силы зла уже почти установили господство над Россией, нашлись истинные патриоты. Г. так прямо и говорит: "Очень ценю Павла Павловича Бородина. Ценю его характер, могучий, русский, широкий" ("Завтра"). В том же издании тонкий и наблюдательный Александр Проханов вскрыл истинные цели переделки Кремля: "Я жду, когда на этот трон в горностаевой мантии, кажущейся сейчас реликтовой, сядет если не император, то мощный державный русский властитель". Лучшие из возродителей древлего благочестия на гербах своих имеют большие пилы, символизирующие ренессанс старинного мастерства распиливания смет. При такой постановке вопроса бессмысленно даже и спрашивать, куда утекли народные денежки, - понятно, что на правое дело. Столь же бессмысленно вопрошать о том, откуда взялись 10 млн, потраченные на обустройство музея Г. Тоже на правое дело. Юрий Лужков ведь не последний градус в Русском Ордене имеет, и не стоит удивляться тому, что московская милиция бесстрашно борется со всякими инородцами, а террористов никаких не ловит.

Но самое замечательное, что вполне своим Г. считает и чистая публика. Г. непрерывно принимает участие в разных ток-шоу, даже наши комические ультралибералы Таня и Дуня сплетничали о Г. как плохом художнике. В качестве ксенофоба Г. атрибутировал лишь Генри Резник. Голоса слишком задумчивых либералов становятся все тише, хотя нескромное слово "фашизм" произносил по поводу выставки Г. 1994 года и неукротимый Максим Соколов ("Монструозность как идеология возрождающейся России", "Коммерсантъ-Daily", 30.7.94). А в связи с выставкой 2000 года клубничный фашизм Г. отметил только Никита Алексеев в малотиражном "Иностранце", да обозреватель "Новой газеты" поинтересовался, что делает в "Манеже" "древний арий со свастикой, вышитой на вороте рубахи" и зачем на пряжке ремня у молодого арийца выгравировано "Gott mit uns", только в переводе на русский.

В случае с открытием персонального музея Г. на Волхонке большинство СМИ решило от проблемы самоустраниться. В "Коммерсанте" некий аноним описал Г-шоу как чисто светское событие, а в "Известиях" и "Аргументах и фактах" сделали упор на экономику. Только даму из "Московских новостей" что-то смутило: "В зале портретов чувствую - что-то меня тревожит. И тут понимаю - все лица в основном с голубыми глазами. И только Антихрист с карими. Огорченно потупляю свой карий взгляд. "Что вы, - смущенно улыбается экскурсовод, - Илья Сергеевич ведь гений и историю имеет право трактовать по-своему".

Прочие - и Сергей Хачатуров во "Времени новостей", и Сергей Соловьев в "Новых известиях", и Велимир Мойст в "Газете.ru" - сконцентрировались на том, что считают художественными проблемами. Но штука в том, что чисто художественной проблемой является как раз фашизм художника Г., а вовсе не вымученная и изнасилованная форма его картин. Не видеть этого - значит прятать голову в горячий песок, выставляя на всеобщее обозрение облезлую задницу. Похоже, теперь мы в состоянии точно спрогнозировать, как отдельные социальные, культурные и финансово-промышленные группы будут позиционировать свои филейные части в тот момент, когда г. начнет заливать все вокруг.