Масштаб события трудно переоценить. В Москву приехал знаменитый Спенсер Туник. Тот, по чьему приказу толпы людей раздеваются на улицах и площадях различных городов мира. Всякий нормальный человек скажет, что таким образом парень ищет дешевой популярности у желтой прессы. Я, конечно, тоже разделяю прекрасную теорию о том, что истинный художник сидит в тиши своей мастерской, думает о вечности - а потомки его оценят. Прорываться с боем в новостные сводки - не царское дело.

Тем не менее люди ответственные утверждают, что акции Туника точно соответствуют канонам так называемого современного искусства. "Мероприятие включает три составные части: коллективный перформанс, постановщиком которого выступает художник, несущий ответственность за организацию массы; фотосъемку, результатом которой являются крупноформатные сибахромы; и то, что можно назвать искусством масс-медиатизации" (Виктор Мазин, "Спенсер Туник в Хельсинки", "Художественный журнал" # 47).

Как чистый производственник я добавил бы сюда и такой важный формальный аспект, как получение официальных разрешений и последующие суды по поводу оскорбленной общественной нравственности. А вот под мудреным словечком "масс-медиатизация", очевидно, подразумевается непременное попадание сообщений об акции на ленты новостей. Произведения, изготовленные в таком формате, но не получившие отклика в масс-медиа, можно считать неудачными по общему рисунку и композиции.

Но для московских критиков, неисправимых формалистов, важнее всего самая скучная, то есть визуальная часть художественного продукта С.Туника - картинки как таковые. "Пресс-релизы кисло бубнят: очищающий акт, раскрепощение, символ художественной свободы. Не хочется забираться в дебри этой тухлой идеологии, которая отдает обществом анонимных алкоголиков, учением Рона Хаббарда и центром психологической реабилитации для офисных сотрудников в американской глубинке. Туник вызывает больше уважения и симпатии все-таки как фотограф, а не как гуру-сектант. Он бойко торгует фотографиями" (Антон Горленко, "Обнаженный мир: Нью-Йорк, Барселона, Рим... Москва?", "Афиша" от 11.04.). Последний пункт выглядит едва не единственным оправданием художника - искусством в идеологизированных изданиях считают только то, что продается. А у искусствоведа задача одна: давать советы потребителю. Сам Туник с удовольствием поддакивает: "Я использую тела для того, чтобы создавать из них абстракции. Это как мазки или как краски картины" (Наталия Миловзорова, "Обнаженные абстракции Спенсера Туника", GiF.Ru, 06.04.). "Меня интересует именно скульптура. Мои работы надо рассматривать как продолжение традиций ленд-арта 60-70-х годов" (Наталья Володина, "Спенсер Туник: "Идеалом становится человек, который пытается спрятать свое тело", "Известия" от 08.04.).

Однако возбужденная фантазия критиков-формалистов на службе общества потребления приходит к странным результатам. "Вместо руссоистских восторгов по поводу возвращения "естественного человека" к природе, слияния с ней, вдруг припомнится что-то другое, страшное и темное" (Сергей Хачатуров, "Присоединяйтесь. Не стесняйтесь!", "Время новостей" от 07.04.). Более того, пристальному взору открывается ужасающая картина: "Месиво из человеческих организмов вызывает пугающие ассоциации с хаотически размножившимися бактериями, неконтролируемо разрастающейся грибковой культурой или бескрайним лежбищем розовых морских котиков. Однако тема витального апофеоза то и дело переплетается с угрожающими мотивами наступившего Апокалипсиса: ковры из тысяч неподвижных тел напоминают о жертвах газовой атаки, землетрясений или массовой резни" ("АРТикуляция # 41 с Дмитрием Барабановым", "Артинфо.Ру", 08.04).

Согласен, выглядит все очень гламурно; не случайно глянцевитые издания так любят помещать в своих недрах фотосессии Туника. Но жалко, что добрые коллеги не обнаружили в творчестве этого милого и высокодуховного художника ничего хорошего, то есть никакой старой доброй порнухи: "Количество голых фигур на его фотографиях превышает все мыслимые размеры, поэтому эротикой это назвать сложно - тела превращаются в какую-то обезличенную биомассу" (Сергей Соловьев, "Нагота спасает мир", "Новые Известия" от 06.04.).

Если вам интересно мое личное мнение, скажу, что у жителя Нью-Йорка Туника наблюдается только одна девиация - он всю жизнь положил на то, чтобы пред ним девы юны заголялись. Желание вечное, но и в нем можно найти социокультурный оттенок. На серьезность проблемы намекает один совсем уж зарвавшийся критик в одной модной малотиражке: "Прибавочную стоимость от сексуальной революции шестидесятых получили порномагнаты, которые вообще делают все, что только можно себе представить. И прогрессивные модельеры, которые в целях наживы получили возможность обнажать прекрасную часть человечества в самых шикарных местах. А вот реальная телесность в современном обществе глубоко сокрыта за массивами глянцевых образов глянцевого тела".

Но меня более всего привлекает социально-перформативный аспект творчества Туника, на который указывает Дмитрий Барабанов: "Тщательно организованный праздник непослушания дает долгожданный выход накопившимся социопатическим порывам, при этом всю ответственность берет на себя режиссер шоу". Проницательная Марина Кравцова также отметила в революционном издании "Коммерсант-Weekend" (от 08.04.), что Туник - "великий инсталлятор, подобно диктаторам прошлого, оперирующий огромными человеческими массами". И действительно, на микельанджеловский "Страшный суд" эти ритмические орнаменты совсем не похожи, зато сильно напоминают физкультурные демонстрации сталинских времен.

Однако тоталитаризм глобализированного мира, как известно, ни в какое сравнение с тем, старым добрым тоталитаризмом не идет: "Эти властные урбанистические поля напоминают о дисциплинированных телах в постиндустриальных ландшафтах. Здесь нет индивидов, но есть деиндивидуализированное тело, напоминающее своей упорядоченностью о своей принадлежности корпоративному империализму" (Виктор Мазин). Мазину вторит неутомимый Ковалев: "Всякий мегаполис со времен античного Рима несет в себе бациллы бунта плебеев. Вот таким современным плебеем и является скованный бесконечными запретами, табу и предписаниями городской клерк, который горбатится целыми днями на корпорацию, презревшую индивидуальности".

В общем, предупреждаю заинтересованные организации, что под видом "желтухи", гламура пополам с совр. искусством, мы можем получить страшной силы голую революцию - Тьюник, понятно, и московские планы строит. В застойных обществах все протекает нормально - раскрепостились люди да и пошли по домам. А вот в посттоталитарном Сантъяго народец разбушевался, чуть бунт не устроил. Поскольку я уже сообщил в органы о готовящемся подрыве основ и пр., придется сообщить и о моих личных планах на ближайший период. Я намерен отдавать все свободное от искусственной жизни время любимому фитнес-клубу, попросту - качалке. Исключительно для того, чтоб выставить на баррикадах грядущей телесной революции собственное тугое тело.