В течение нескольких лет до своего подписания в 97-м году российско-украинский договор оставался напряженной темой двусторонних отношений и предметом повышенной озабоченности украинского руководства, заинтересованного в политико-юридической фиксации сложившегося при распаде Союза территориального статус-кво. Российская дипломатия подчас могла использовать эту заинтересованность как ресурс для торга, но в основном, на протяжении первых постсоветских лет, посылала весьма противоречивые сигналы - просто по причине отсутствия консолидированной политической системы. Отношение к проблеме Крыма и Севастополя оставалось моментом острого внутриполитического размежевания, в том числе, и между "ветвями" российской власти. На фоне официальных мидовских заверений в нерушимости сложившихся границ, Верховный совет принимает в мае 1992 года постановление "О правовой оценке решений высших органов государственной власти РСФСР по изменению статуса Крыма, принятых в 1954 году". В постановлении ВС Документ 1954 года квалифицировался как не имеющий юридической силы с момента принятия, поскольку вопрос о передаче области должен был решать не Президиум Верховного Совета СССР, а сам Верховный Совет. В июле 1993 года тот же состав Верховного Совета принимает постановление о предоставлении Севастополю федерального статуса российского города, поскольку в момент передачи Украине Крымской области Севастополь как город республиканского подчинения был вне ее состава. Исполнительная власть, вкупе с журналистским сообществом, не замедлила квалифицировать оба постановления как двусмысленные и не имеющие юридического значения. Напряжения между исполнительной и законодательной властью РФ не переставали и в дальнейшем оживлять полемику о "большом договоре". Однако в конечном счете вступление договора в силу стало возможным не вопреки думскому сопротивлению, а благодаря поддержке официальной дипломатии со стороны парламентского большинства коммунистов.

Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Россией и Украиной был подписан Борисом Ельциным и Леонидом Кучмой 30 мая 1997 года. Тогда же премьер-министры России и Украины Виктор Черномырдин и Павел Лазаренко подписали соглашение о разделе Черноморского флота. Предшествовавшее подписанию освещение договора в СМИ не отличалось ни информационной полнотой, ни интенсивностью полемического накала. Основная дискуссия развернулась уже после подписания, на этапе ратификации, когда противники договора получили парламентскую трибуну и перевели вопрос в центр общественного внимания. Визируя договор, политическое руководство России отдавало себе отчет в том, что основная борьба по его поводу еще впереди. Недаром на совместной с украинским президентом пресс-конференции Ельцин обратился к российским политикам и должностным лицам: "Тот, кто будет мешать реализации политического договора, будет иметь дело лично с президентом!".

Сопротивление и критиков договора пресекалось, в самом деле, весьма решительно. Одной из жертв этой линии стал Аман Тулеев, занимавший в период обсуждения договора кресло министра по делам СНГ. "Я предложил подписать вместо политического договора, который от начала до конца готовил к подписанию вице-премьер Валерий Серов, политическую декларацию и договор о долговременном экономическом сотрудничестве, - сообщал Тулеев газетчикам. - В мае на заседании правительства я открыто заявил о своей позиции, после чего меня исключили из всех комиссий". Уже в июле (97-го года) Тулеев был выведен и из состава правительства. В рамках Законодательного собрания наиболее активными критиками договора зарекомендовали себя влиятельный член Совета Федерации Юрий Лужков и вице-спикер Госдумы Сергей Бабурин. Парламентская оппозиция, разумеется, не могла быть устранена с той же легкостью, как правительственная фронда Тулеева, однако уровень ее поддержки в самом парламенте оказался достаточен лишь для того, чтобы на какое-то время отсрочить процедуру ратификации.

Верховная рада Украины утвердила документ быстро - в январе 1998 года. Годом позже в российском парламенте борьба против ратификации была еще в самом разгаре. Украинские коллеги, не упускавшие случая попенять россиянам на недружелюбное затягивание вопроса, сами дали к тому серьезный повод, отложив ратификацию подписанного одновременно с договором соглашения по разделу Черноморского флота и аренде Севастополя. Однако решающим препятствием это не стало. В декабре 1998 года Госдума все же ратифицировала "большой" российско-украинский договор.

Характерно, что еще за полгода до принятия, на мартовских слушаниях, депутатский корпус забраковал договор как не соответствующий национальным интересам. Поэтому итоговое решение в его поддержку, ставшее возможным благодаря массированному давлению со стороны МИДа, нового премьера Примакова, спикера Селезнева и руководства КПРФ, вызвало вал критических откликов - как на публицистической, так и на политической арене. Ярый противник ратификации Жириновский на этот раз вполне адекватно выразил эмоциональный накал полемики, прокричав: "Нужно поотрывать руки тем, кто нажимал на эти кнопки". Жириновский был на месяц лишен слова, однако этот вопль проигравшей стороны отнюдь не стал последним. Последующее утверждение договора в Совете Федерации оказалось столь же острым. Несмотря на то, что комитет верхней палаты по делам СНГ единогласно рекомендовал одобрить закон о ратификации договора, Юрий Лужков и некоторые губернаторы выступили категорически против ратификации документа, закрепляющего принадлежность Украине Крыма и Севастополя. Благодаря убедительности московского мэра, ратификация была отсрочена до середины февраля, примерно на месяц - период, в течение которого должностные лица и лидеры мнений проявили недюжинную активность.

Помимо российских официальных лиц, надежду на то, что Совет Федерации примет "правильное решение" (то есть одобрит договор) выразил президент Белоруссии Александр Лукашенко; спикер украинской Верховной Рады Ткаченко тогда же заявил, что ему "как гражданину и председателю парламента, непонятно то, что сегодня происходит в России с ратификацией Договора". Внутри самого Совета Федерации позиция Лужкова, хотя и была поддержана рядом видных фигур, таких как губернатор Красноярского края Лебедь, губернатор Хабаровского края Ишаев, в целом так и осталась позицией активного меньшинства. На заседании 17 февраля (1999 года) закон о ратификации договора был одобрен подавляющим большинством голосов. В принятом постановлении указывается, что документ вступит в силу после ратификации украинской стороной трех базовых соглашений по Черноморскому флоту, подписанных в мае 1997 года - условие, которое предложил присутствовавший на заседании Совета Федерации премьер-министр Евгений Примаков.

После заседания Юрий Лужков жаловался на беспрецедентное давление правительства и МИДа. Впоследствии все это не помешало ему образовать с опальным Примаковым крепкий политический альянс, что, вероятно, свидетельствует в пользу того, что дискуссия о "большом договоре", при всей своей горячности, имела лишь ситуативное значение и не стала долгосрочным фактором размежевания в российском политпроцессе.

• Ход дискуссии
  
• Фигуранты и интересы
  
• Идеология дискуссии, аргументация сторон
  

поставить закладку