Дискуссия о "большом договоре" примечательна уже тем, что не укладывается в базовый идеологический трафарет 90-х:: размежевание между "либералами" (вариант: "демократами") и "патриотами" (в некоторых редакциях - "коммунистами"). Дело не только в том, что фракции "Яблоко" и КПРФ оказались в решающем голосовании по одну сторону баррикад, чем и предрешили его судьбу, а в том также, что дискуссия о российско-украинском договоре провела межу внутри так называемой "патриотической оппозиции". Болезненный для российского исторического сознания вопрос о "потере" Крыма и Севастополя катализировал острое размежевание по поводу принципов и стратегий поведения, которые могла бы принять Россия после распада своей империи.

Можно выделить три базовых представления о послеимперской России, которые во многом предопределили констелляцию сил в рассматриваемой дискуссии. Первое: установка на закрепление постимперского статус-кво на основе взаимного признания "законных правительств" и решительное снятие вопроса о "большой России", о "подлинных границах" России и т.д. Второе: установка на нарушение статус-кво со стороны России - которая ужалась пространственно, но выиграла в этнокультурной однородности и должна теперь приобрести активную националистическую идентичность, требующую воссоединения с "русскими" краями стран СНГ (понятно, что в таком случае вопрос встает не только о Крыме, но о землях Северного Казахстана и проч.). Третье: надежда на последующую мирную межгосударственную интеграцию в рамках СНГ, которая постепенно и косвенно "вернет" русским значимые для них пространственные символы. В дискуссии о "большом договоре" носители первой позиции - а именно, исполнительная власть РФ (чья легитимность генетически того же рода, что и легитимность постсоветской "единой Украины") и либерального толка деятели (для которых правовое "содержание" государства важнее его пространственной "формы") выступили солидарно с "коммунистами" как преимущественными носителями третьей позиции.

Таков основной идеологический подтекст дискуссии, но ее аргументативная сторона далеко не всегда носила открыто идеологический характер. Напротив, линия аргументации МИДа, то есть стратегия официальной защиты договора, строилась как попытка деидеологизировать содержание проблемы, предъявив ряд "технических" доводов. Так, в своей статье, специально посвященной данной теме, министр иностранных дел И.Иванов подчеркивает, что дилеммы, вокруг которой строится публичная полемика о договоре, - признавать или не признавать украинский статус Крыма и Севастополя? - как таковой не существует. "Территориальную целостность и границы Украины, - пишет министр, - Россия признала еще в первом Договоре 1990 года и в целом ряде других международно-правовых документов. Все эти документы ратифицированы и действуют". Соответственно, в этом вопросе, как бы к нему ни относиться, ратификация "большого договора" вроде бы ничего уже не меняет. Таким же образом официальная дипломатия парировала и "опасения" относительно того, что утверждение договора о полном "взаимном признании" создаст возможность вступления Украины в НАТО: неурегулированных территориальных споров (которые могли бы стать препятствием на пути в Альянс) у России с Украиной и так нет; отказ же от ратификации договора подхлестнет антирусские настроения на Украине и сделает движение Украины в НАТО более вероятным.

Не гармонировала с этой официальной позицией только настойчивость самой украинской стороны, проявленная ею воля победно завершить дело о договоре - что вряд ли может быть объяснено одним лишь нетерпением наладить "добрососедские отношения". В связи с этим директор института стран СНГ К.Затулин, чья статья, опубликованная в НГ после ратификации в Госдуме, но еще до ратификации в СФ, представляет собой самый полный свод аргументации противников договора, пишет: "Неудивительно, что Украина так поспешно ратифицировала новый договор и так настойчиво требовала этого от России: ведь ныне действующий договор между РСФСР и УССР от 1990 г. признает суверенитет Украины, но... отнюдь не ее права на спорные территории, например Область Войска Донского или Новороссию. Ибо ст. 6 предписывает признавать и уважать территориальную целостность договаривающихся сторон "в ныне существующих в рамках СССР границах". Не стало СССР - нет и бесспорной границы между Россией и Украиной, это очевидно". Выражая общее мнение противников договора, Затулин настаивает, что документ, который ратифицировала ГД, это не договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, а договор о границе, который решает дело к односторонней выгоде Украины.

Впрочем, и в эту картину "поведение" украинской стороны вписывается не вполне. Живым укором российским противникам договора служили его украинские противники, которые и тут умудрились заговорить, то ли по привычке, то ли по умыслу, об имперской руке Москвы. В украинском парламенте ратификацию договора не поддержали народные депутаты от блока "Национальный фронт" и депутатской группы "Реформы". По словам народного депутата Александра Шандрюка, договор означает полное фиаско киевской дипломатии и является предательством национальных интересов Украины.

Это мнение украинского парламентария осталось, конечно, экстравагантностью. Но одновременно - и единственным утешением для всех, кто оплакивал успех "антинационального" договора по другую сторону отныне "бесспорной" границы.

• Ход дискуссии
  
• Фигуранты и интересы
  
• Идеология дискуссии, аргументация сторон
  

поставить закладку