Часть первая. Марка чести школы "Би".

Зачем изображать все бедность, да бедность?... И вот опять глушь, и опять закоулок.... Зато какая глушь, да какой закоулок!... Н.В.Гоголь.

Как в сказке. Начнем издалека. Итак, Чарльз Элиот (Charles Eliot) был президентом Гарварда с 1869 по 1909 год. Сорок лет - срок беспрецедентный даже для Америки. Джентльмен и бонвиван, энергичный практик и идеалист, он не был защитником башни из слоновой кости и считал, что воспитанная и хорошо тренированная элита, выйдя из гарвардских стен, изменит мир к лучшему. Медицинская и юридическая школа в те годы расцветали под его руководством. Тогда же была сформулирована концепция "интеллектуального бизнеса", прозрачной, но при этом абсолютно закрытой цитаделью которого стал именно Гарвард.

Естественно, что элитарность сразу вызывает агрессию внешней среды. Странно было бы ожидать гладкости и благополучия. Главный оппонент новой идеи, зловещий персонаж, имевший достаточное влияние и вес в административных кругах той поры, Торстен Вебен (Thorstein Veben), с завидной регулярностью размещал в прессе разгромные доносы. Его аргументация убийственна, поскольку неуязвима: интеллектуальная активность в бизнесе прямо пропорциональна росту азарта, страсти к накопительству и "других низменных чувств", она не дает никаких практических результатов, кроме перераспределения собственности.

Элиот практически не принимал участия в полемике и твердо стоял на своем. Его главный лозунг - "Бизнес глубоко интеллектуален", - провозглашенный в 1908 году, актуален до сих пор. Тогда же бизнес-школа Гарварда (позднее - знаменитая школа "Би") объявила первый набор.

С тех пор прошел почти целый век. Как говорят, мечты сбылись, и почти во всех журналах, публикующих "списки лучших умов", все топ-позиции неизменно занимают выпускники гарвардской школы "Би". К слову о рейтингах. Пожалуй, впервые за всю "звездную" историю, о которой идет речь, в прошлом году еженедельник "Business Week" лишил Гарвард первенства из-за громкого скандала, связанного с проблемой сексуальных домогательств и широко раздутого бостонскими СМИ. (К слову сказать, само понятие "харассмента" было занесено в российскую прессу во второй половине 1990-х российскими журналистами, стажирующимися по программе обмена в США. Тогда же и быстро увядшая "Столица"-2, помнится, на все лады эксплуатировала кальку экзотичного слова). Так вот, пресловутый харассмент стал причиной потери первого места и, соответственно, временного урезания привычных размеров финансирования. Правда, ненадолго - меньше, чем через год, страсти улеглись. По раскладам "US News and World Report", в рейтингах авторитетов Гарвард и Стэнфорд вскоре вернулись на первые места, существенно потеснив Columbia University, Massachusets Technology Institute и Wharton School of Pensilvania University. Студенты шутят: "Если ты такой умный, почему не поступил в "А"-школу?" (где уровень круче). Хотя все уверены, что на самом-то деле "Би" - это и есть "А", рейтинги - фуфло, а главное - соответствовать планке.

И где-то в глубине постоянно таится неуверенность и маячат невысказанные вопросы: "Можно ли обойтись без Гарварда?" и "Кому нужна эта элитарность?" В последнее время позиции Гарварда в реальном мире существенно потеснены. Снобизм профессионалов, а также культ "штучности" оказались невостребованными. Предприниматели, буквально в одночасье сделавшие миллионные состояния на Интернете, а также барышники новых СМИ в Гарварде точно не учились. А что? "Для успеха в бизнесе ученые степени - явно лишнее", - считает один из предпринимателей.

Когда я прохаживался недавно по студенческому городку, сейсмические сдвиги, о которых ежедневно сообщали обложки "Уолл Стрит Джорнэл", заметны не были. В отличие от расположенных вдоль реки устаревших кроличьих нор факультета гуманитарных и естественных наук, офисы профессоров - с удобными диванами, растениями в горшках, кофейными столиками, сделанными из вишневого дерева, - имели респектабельный вид. "Б"-школа имеет свой собственный уникальный тренажерный зал, атлетический клуб, закрытую беговую дорожку и три баскетбольных корта. Финансовый уклон школы трудно не заметить. В громадном, большем, чем в Вайденере, читальном зале библиотеки Бэйкера установлен экран с постоянно циркулирующей на нем информацией Службы новостей Доу Джонса, а у стены расположены два терминала Блумберга. Там же находится и привезенная с Нью-йоркской фондовой биржи специальная кабинка для совершения сделок. Сквозь высокие окна видно, как штатные садовники ухаживают за газонами и растениями. "Это похоже на дворец Бруней (Brunei), - сказал мне один из недавних выпускников, - они бездельничают и несколько раз в день стригут газоны ".

Откуда деньги? Гарвард совершенно неприлично богат: его финансирование - 13 миллиардов долларов - вдвое превосходит финансирование Йеля, еще одного богатейшего частного университета Соединенных Штатов. Однако "Б"-школа не идет ни в какое сравнение с другими факультетами Гарварда: ее бюджет составляет 975 миллионов долларов. Эту сумму превышают только размеры финансирования медицинского факультета. Другая часть денег "Б"-школы поступает через специальные исполнительные программы (executive programmes) по образованию, предоставляющих участникам возможность пополнять свой бюджет на 4-5 тысяч долларов в неделю, а также от платы за обучение в 25 тысяч долларов и доходов, получаемых от издательской деятельности школы, продукты которой продаются компаниям и другим бизнес-школам в огромных количествах. "Нам нужен свой собственный интеллектуальный капитал, - сказал мне Джон Мак-Артур (John McArthur), в прошлом - декан бизнес школы ". Вклад школы в интеллектуальную инфраструктуру более чем значителен. В прошлом году более 8 тысяч человек претендовали на 900 имеющихся в наличии мест, причем число претендентов непрерывно росло в течение последних 5 лет - и нетрудно догадаться почему. Заработная плата выпускников этого факультета Гарварда обычно начинается с шестизначной цифры.

Сердцем учебной программы "Б"-школы, или, как часто говорят, "кирпичами и скрепляющим раствором", является ситуационный метод. Заимствованный в свое время из юридической школы, где изучение различных ситуаций применения закона было введено в 70-х-80-х гг., этот метод позднее стал применяться как учебный инструмент в бизнес-школах по всей стране. Ситуации стандартно оформлены, обычно занимают около 20 страниц и имеют типовую форму изложения, похожую на ту, которая используется в тематических журнальных статьях: "Доктор Хайра Фаплайл потер глаза и посмотрел на цифровые часы над своей кроватью. Что они показывали, 2 или 3 часа ночи? Когда он ложился, ему было очень трудно заснуть: он не мог перестать думать о заседании Совета, которое должно было состояться на этой неделе и на котором должны были быть приняты важные решения, влияющие на будущее направление развития его компании". Или: "Терри Опдендик собрал кипу бумаг со своего стола и положил их в портфель. Он старался не упустить ни одного документа, который мог бы понадобиться ему при обдумывании нескольких важных вопросов, связанных с рисковым вложением капитала. С этой проблемой столкнулась "Онсет Венчурс-фирма", в которой он был партнером-учредителем".

Для студентов "Б"-школы ситуации - это Святой Грааль: в альковах учебного здания на первом этаже Олдрич Холла студенты корпят над таблицами и графиками, оттачивая свою подготовку к жарким классным дебатам. Гарвардская бизнес-школа считает себя лабораторией, где студенты могут проверить и усовершенствовать свои способности к действиям в трудных ситуациях, с которыми им придется столкнуться в реальном мире. С этой целью "Б"-школа собрала в своих стенах профессорско-преподавательский состав, состоящий из ярых сторонников того, что называют "исследованием, ориентированным на практическое применение". Почти все профессора, с которыми я встречался, были действующими консультантами таких предприятий, как Frito-Lay, IBM и Bristol-Myers Squibb, а некоторые сами в прошлом являлись главными администраторами или другими высшими руководящими работниками, оставившими корпоративный сектор. Благодаря консультированию, умелому инвестированию, а также значительным заработкам, преподавателям удалось избежать состояния страшной обездоленности, столь характерного для академической жизни, и превратить свою профессию в то, что один из бывших учеников назвал "машиной для получения денег".

Большая часть преподавателей, с которыми я беседовал, чистые идеалисты. Они любят поговорить о "гении места", "работе школы" и о своем руководстве. Nancy Koehn, изящно одетая беженка, ведет в Гарварде программу по истории и литературе. Она быстро говорит, ярко жестикулируя обеими руками при построении ненадежных метафор. Студенты любят ее курс "Приход капитализма менеджеров"; в прошлом году студенческая ассоциация школы назвала ее одним из двух лучших преподавателей в выборочной программе обучения. Она рассказывает о разновидностях связей, которые пытается выявить на своих занятиях: "Как повлияет на распространение настенных и карманных часов резкий переход к тенденциям долговременного роста в середине 18 столетия? Я стараюсь сконцентрировать их внимание на переломных точках в развитии капитализма, на моментах, когда все претерпевает радикальные перемены".

Debora Spar, преподающая бизнес, государственное устройство и международную экономику, страстно убеждена в том, что "бизнес - это не только цифры". Сейчас она работает над книгой о том, какие требования выдвигают новые технологии к законодательным нормам. Сначала всегда наступает период анархии, объясняет она мне, сравнивая бурный рост Интернета с пиратством в 17 столетии, когда не существовало никаких правил морской торговли. По ее мнению, Rupert Murdoch станет определяющей фигурой в упорядочении новых масс-медиа технологий; она сравнивает его с Cecil Rhodes и картелем De Beers.

Учебная программа Гарвардской бизнес-школы требует от своих учеников многого. Одно занятие длится 1 час 20 минут, и студенты посещают два или три занятия в день. Сначала они обучаются по общей основной программе, элементы специализации появляются на второй год обучения, а учебные программы последних курсов уже очень сильно структурированы. "Многие и многие часы - я не могу сосчитать их - мы обсуждаем курсы, которые собираемся преподавать", - сказал мне Roy Shapiro, профессор по вопросам производства. Когда я присутствовал на одном из таких плановых обсуждений по обязательному курсу "Технологический и производственный менеджмент", ситуационная задача, предложенная для рассмотрения, была связана с загнивающей фабрикой, приобретенной корпорацией Wriston в Детройте. "Это одна из моих любимых ситуационных задач", - взволнованно говорил Шапиро преподавателям, собравшимся вокруг семинарского стола в конференц-зале. Вопрос, который стоял перед менеджерами этой компании, заключался в том, надо ли ее закрывать. "Насколько корректны мы должны быть при обсуждении этой проблемы? - вслух размышлял Шапиро. - Должны ли мы высказывать наше мнение? Подвержены ли предприятия, как и люди, воздействию жизненного цикла?" После детального анализа причин, по которым завод в Детройте дошел до такого состояния, а также обсуждения немыслимо высокой стоимости поддержания его работы, он обобщил высказанные мнения участников дискуссии на основе опыта прошлых лет: "Студенты обычно склонны к идеализму, они не хотят закрывать предприятие. Им кажется, что они могут исправить положение. Важно не просто дать ответ, но заставить их почувствовать и реально увидеть предприятие - понять, что оно большое, грязное и неблагополучное. В большинстве своем студенты являются всего лишь аналитиками. Они предпочитают работать с цифрами вместо того, чтобы спуститься на землю и реально оценить положение завода. Сложность состоит в том, чтобы перестроить их мышление: они должны рассуждать как менеджеры, перед которыми стоит реальная проблема, а не как студенты, выполняющие учебное задание".

Коллега Шапиро David Upton, пояснил: "Наша идея превратить менеджмент из хореографии в нечто, подобное настоящему спорту".

(Продолжение следует).