Г.С.Кнабе. Русская античность. Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. - М.: 1999 г.

Начать тянет с анекдота... Ведь что всплывает в голове простодушного читателя после слов: "русская античность"? Конечно, "...латынь из моды вышла ныне...", "...дней минувших анекдоты, от Ромула до наших дней...".

Нет, нет, перед нами не беллетризированная фальшивка и не "Занимательная Греция", напротив - сугубо научный лекционный курс, скорее предназначенный преподавателю, чем студенту.

Почему же так тянет начать с анекдота? Может быть потому, что для современного уха "русская античность" - скрытый оксюморон, и нет сейчас ничего более противоположного, чем кровоточащая плоть того места, с которого срезано "советское", и мраморная завершенность Древнего мира? Или, наоборот, это тавтология, и пустотой, "туристским блядством" понятие "русское" может сравниться только с тем отполированным временем пятачком Акрополя, на котором, помните, когда-то возвышалась бронзовая фидиевская Афина.

Так или иначе, но данному словосочетанию не хватает живой плоти, "оживляжа", "картинки" (о том же Пушкин в "Онегине") - почему бы не рискнуть? И не забыть спросить у автора читаемого текста: а Вы как с этим справились?

Итак... Молодая француженка разговорилась с американцем, где лучше жить, в Европе или США. В пылу спора девушка прибегла к авторитету строителей средневековых соборов, аристократии, ведущей род от Карла Великого, ученых одного из старейших университетов, etc, etc... На что получила равнодушное: "Ну да, у вас там все это старье..."

Рецензируемая книга посвящена проблеме, актуальной для любого человека: проблеме взаимоотношения с прошлым. И стоит ли с ним вообще взаимоотноситься. Начало книги интригует. "На последующих страницах речь пойдет НЕ (курсив мой) о привычной совокупности более или менее очевидных реминисценций из мифологии Древней Греции и Древнего Рима в изобразительном искусстве или поэзии России, тех сторонах античного наследия, что были усвоены национальной культурой в соответствии с внутренними ее потребностями и стали ее органической составной частью".(стр.9) О чем же пойдет речь - в предисловии НЕ говорится. Но не пугайся, потенциальный читатель, прочитав книгу, ты узнаешь, какие мысли греческих философов питали православное видение Троицы, ты узнаешь, как два взаимодополняющих принципа римского права превратились в моральное оправдание и словесные громы и молнии, которыми обменивались первый русский тиран и первый русский диссидент - Иван Грозный и Андрей Курбский, ты узнаешь, чего не хотели замечать в истории Рима декабристы и о любопытной детали устройства римского цирка, а также почему Пушкин описал ее точнее, чем Гораций. Множество "как", "почему", "что" и "где" философии, истории, литературы Греции и Рима ты узнаешь, читатель, из этой книги (добавлю: лучше поймешь и прочнее запомнишь, чем после занудного учебника или академической монографии). Но автор ее прав. Она НЕ об этом.

...Если вы бывали в Греции, вас наверняка царапала нестыковка быта, облика, повадок современных греков и ваших представлений о древних эллинах. Контраст становился еще разительнее, а порой смешнее, когда к делу подключалась идеология - стремление нынешних греческих властей подчеркнуть наследственную связь с античностью (от Олимпийской церемонии до названий улиц). Вообще некоторая истерия в отношении к историческому прошлому (отчасти она связана и с туристским бизнесом) заметна во многих странах, от Египта до Финляндии, и Россия лишь в их ряду. Каждая заворожена своим фантомом: "страна... имя рек.., которую мы потеряли". Потеряли... Горечь обиды, ненависть к предполагаемым "отнимателям", жажда обретения утраченного богатства не дают спокойно смотреть в лицо прошлому. В данном контексте отношение к античности - прошлому par excellence - может служить испытательным полигоном, тестовым стендом, на котором, лишенные сиюминутных эмоций, высвечиваются "содержание, роль и судьба" прошлого в каждом из рассматриваемых периодов российской истории и культуры с XIV века до начала XX. Хотите узнать, какую удивительную форму обретает "античность", проходя сквозь живую плоть российской культуры от раннего византийского православия до Серебряного века, как она светится в русском исихазме XIV-XV веков, во что превращается, попав в руки "императора-плотника", а потом - Пушкина, хотите увидеть ее в феномене Петербурга - читайте книгу.

А я расскажу вам об одной - любимой - теме автора, об одной кнопочке на тестовом стенде античности, которую Г.С.Кнабе не устает нажимать, приступая к анализу каждой следующей эпохи нашей истории, но загорается она ярким светом, увы, лишь два раза: когда на экране появляются имена - Андрей Рублев, Александр Пушкин. Кнопочка эта называется энтелехия. "Восприятие культурного опыта минувших веков ... осуществляется на трех уровнях. Первый уровень состоит в заимствовании отдельных элементов... Второй уровень связан с воздействием былой культуры на позднейшую в результате исторических контактов их носителей... Третий уровень, который может быть назван энтелехией культуры, представляет собой поглощение определенным временем содержания, характера, духа и стиля минувшей культурной эпохи на том основании, что они оказались созвучными другой..."(стр. 19) "Подобное усвоение далеко не всегда предполагает материальный контакт и сознательное заимствование. Как выясняется, мы знаем о мировой культуре и собственном прошлом несравненно больше, чем предполагаем, несравненно больше, чем "учили", и, обращаясь для своих (не всегда осознанных) нужд к мировому культурному опыту, иногда обнаруживаем и извлекаем из него вещи, которые, казалось бы, свободно могли и не опознать."(стр.43)

Г.С.Кнабе признает в загадке сопряжения культур наличие необъяснимого элемента, проще говоря - чуда. Кому-то это покажется нелепым в научном, лекционном курсе, для меня же является одним из главных его достоинств.

Мне также нравится, что все герои повествования (от Сергия Радонежского до Александра Блока) кажутся выстроенными плечом к плечу, обращенными лицом в одну сторону - к античности. Видимо, сказывается малый объем книги и компактность, даже конспективность изложения: читая о декабристах, еще помнишь, как там было с античностью у Нила Сорского. Впрочем, в последней метафоре есть неточность: это не парадная армейская струнка, а колонна с множеством рядов разной многолюдности - кто сам-друг, кто в густонаселенной шеренге - все смотрят вперед через затылки впередистоящих... Иные, однако кажется, стоят оборотившись задом (поди поищи следы античности у Максима Горького). Угол поворота к античности каждого из поколений - также предмет рассмотрения данной книги.

Интересно, кто же замыкает сей культурно-исторический строй? Автор не оставляет сомнений: античная традиция в России прервана в начале XX века. Ладно, отнесем к началу века и Ахматову, и позднего Мандельштама, и Бродского туда же... Но что же делать со сталинским классицизмом, номенклатурной иерархией эпохи застоя? А сам автор, мой старший современник? А я, читатель? "Вас там не стояло"? Тогда зачем мне читать "Программу-конспект лекционного курса", если я не студент-филолог и не лектор-преподаватель? Для самообразования? Помилуйте, тем людям, у которых в крови сохранился ген самообразования, сейчас около 50-ти, память их слабеет, к чему им лишняя дюжина фактов... Когда-то чтение книг с наукообразными подзаголовками ("Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России") вводило читателя в круг избранных, тесную компанию интеллектуалов, в чьих писаниях вовсе не было "фиги в кармане", но сила ума и глубина образования невольно являлась оппозицией, реальным врагом примитивному, надутому, пустому пафосу эпохи позднего застоя. Как быстро раскупались книги по теории литературы под почти крамольным названием "Контекст", как наравне с самиздатом ценились тартуские семиотические сборники! Ау, Аверинцев, где ты? "Иных уж нет, а те далече..." Линия фронта не определена, и простых решений нет под рукой.

Почему же я не перестаю восхищаться точностью и скрытым потенциалом названия книги? (Не зря автор в предисловии отмечает его "неожиданность" и "озадачивающий" характер.) Почему словосочетание "русская античность" действует на нынешнюю воспаленную ментальность как успокаивающий бальзам? Может быть, недалеко то время, когда наши дети, внуки заснут с Плутархом под подушкой и схватят двойку за недоученные греческие глаголы, а предметом застольной беседы взрослых будут не плюсы и минусы свободного рынка, а проблема многого и единого, и не о президенте будем спорить, а о том, кто прав: Аристотель или Платон. Глядишь, и с русским изоляционизмом бы справились: ведь если представить нашу книгу частью большой Книги, где наряду с главами "английская античность", "польская античность", наверное, найдется "японская античность" и, чем черт не шутит, "античность Гвинеи Бисау", да не через запятую, а с выявлением внутренних связей, анализом характеров освоения и неким общим знаменателем, то "это будет штука...", ...которую я бы хотела прочитать.

Г.С.Кнабе противоречит себе, заканчивая книгу утверждением: "Русская античность" как один из системообразующих процессов национальной культуры завершился" (стр.225), ведь любимое им понятие энтелехия оставляет надежду:

"В культуре последующих веков опыт античной классики актуализируется каждый раз, когда общественное и духовное развитие создает возможность (или идеал) гармонического равновесия между обществом и индивидом, между традицией и историческим динамизмом - в архитектуре Палладио, в римских трагедиях Шекспира, в творчестве Гете и Пушкина. Происходит это крайне редко, потому что полисное устройство общества и порожденная им этика и эстетика живого равновесия ... принадлежат античной фазе истории и в этом смысле невозвратимы. Но в то же время такие моменты актуализации античного опыта повторяются, потому что потребность в живом равновесии человека и социума заложена в самой природе человеческого общества. Античная классика остается одной из наиболее устойчивых парадигм европейской культуры."(стр. 17-18)