Страшное гадание или сказки о кладах

Какое самое веселое время в году? Вы, наверное, скажете - лето. Летом тепло и светло, и жара, и тень, и прохлада, и все зелено. Но, может быть, вы скажете, что и зимой весело. Холод такой славный шутник, так исправно румянит щеки и так ловко щиплет за самый кончик носа. Снег на солнце просто весь сияет от радости, а пруд так и блестит, так и сквозит, точно хрустальный паркет. Да! Все это весело, но только не всегда. Вся штука в ДЖ (д-ж-ж-ж-ж)! ДЖ - это дух журнала, маленький такой пузатый человечек. Он везде и нигде, появляется там, где его меньше всего ожидали, и вдруг покажет фокусы-опросы да обзоры, где по его воле закружатся люди, слова и буквы. Всякий глагол, т.е. всякий молодой человек, сильный да здоровый, непременно будет танцевать с каким-нибудь хорошеньким причастием. Существительное, самое солидное и рассудительное, будет ходить в полонезе со всяким прилагательным, у которого, разумеется, есть деньги. Все междометия будут ахать и охать на тысячу ладов. Веселый это, живой народ - молоденькие, маленькие междометия. Наконец, все буквы будут делать уморительные гримасы и прыжки, всякое слово согнется в три погибели. Если вы прилежный читатель, то человечек приманит вопросами да вдруг покажет таких умных мудрецов, у которых, кроме ума, нет ничего в голове.

1. Как вы считаете, происходит ли сейчас процесс инфляции текста и инфляции идеи?

2. Как можно описать нынешнее состояние гуманитарного/культурного пространства, не сужается ли оно в последнее время?

3. Какие ключевые события вы могли бы отметить за прошедший год, и каковы ваши прогнозы на будущее?

4. Что происходит сейчас с наукой и образованием, и каковы тенденции их развития в будущем?

Игорь Шевелев (журналист, писатель)

1. Конечно, сейчас происходит инфляция текста и связано это с широтой информации. Раньше, до гласности, было мало книг, мало идей. Сейчас и идей много, и книг, но ведь никто не читает.

2. Что касается гуманитарного пространства, сравнивая с тем, что было, оно увеличилось, но возникли определенные сложности. Пространство стало на порядок больше. Идет сброс идей, которые мы пропустили за 70 лет, у нас появились тексты, которые должны были появиться гораздо раньше. Гуманитарное пространство расширяется и с помощью технических средств, в том числе, компьютера. Но, несмотря на расширение и усложнение, пространство становится где-то более элементарным и простым. Существуют некоторые закономерности: в 60-е годы Хемингуэй писал простыми фразами, Аксенов и Битов - тоже; во времена застоя стали писать длинными фразами - те же Битов и Аксенов, Аверинцев. Сейчас опять наблюдается тенденция писать коротко.

3. Прошедший год связан со всем вышесказанным. В головах сумбур вместо музыки, но постепенно все определится, придет в какой-то порядок. Люди перестали читать толстые журналы, стали читать газеты. Я думаю, в будущем году произойдет возврат от газет к книгам, так как новизна газетной стилистики исчезла. Газета убивается, а в освободившейся нише будет книга.

Сергей Земляной (журналист, культуролог)

1. Я считаю, что инфляции текста не происходит. Текстовая реальность не зависит от предметного носителя. С появлением компьютера текст не исчезнет. Что касается идей, они существуют только в науке. Гуманитарные науки живут сейчас только переработкой старого материала, ничего нового не появляется.

2. Культурное пространство есть сейчас только в педагогике. Гуманитарное начало есть там, где есть обучение. Гуманитарная наука сейчас испытывает кризис, не только у нас, но во всем мире. Она не может найти себя в обществе. Гуманистика будет развиваться только в связи с развитием педагогики.

3. В педагогике проводится много бессмысленных экспериментов, которые ничего не дают. Единственное положительное, что было в прошедшем году, расширение обучающей компьютерной программы. Это то новое, что произошло. Все остальное остается без изменений.

Ненароков Альберт (политолог)

1. Присутствует ли сейчас явление инфляции текста? Естественно, да. Как и инфляция слова. Инфляция идеи с этим связана, но по-другому и быть не может. Если раньше неграмотность мы отмечали у абитуриентов и студентов, то сейчас она есть и у докторов наук. Происходит падение профессионализма, несмотря на рост документальных публикаций. Резко упал их уровень использования. Это связано и с тиражной политикой, и просто с дороговизной.

2. Что касается гуманитарного пространства сегодня... Есть положительные вещи - расширение историографического пространства: нет деления на Запад и Россию. С другой стороны, происходит элитаризация, сужение круга людей, которым это интересно. Мне кажется, Интернет - это начало того, что можно делать.

3. Большим событием прошедшего года я считаю выход 16-ти томов "Истории политических партий". Я сам принимал в этом участие, готовил V-VI тома - "Историю меньшивизма". Эта работа дает нам возможность по-новому представить себе историю. Читатель сможет реально оценить события. Скажем, партия меньшевиков с 1917 года находилась в подполье, мы публикуем сохранившиеся документы личного порядка, зашифрованные материалы ЦК. В следующем году, мы надеемся, проект будет завершен и все 30 томов увидят свет.

4. Что касается образования, в этом году меня пригласили принимать выпускные экзамены в Педагогическом институте. Я увидел очень интересную молодежь, очень интересные темы, обращение к человеку. Говорить же о школьном образовании мне трудно. Единственное - мне было странно видеть в списке литературы архиспорную вещь Суворова "Ледокол".

Владимир Тучков (писатель)

1. Присутствует ли сейчас такое явление, как инфляция текста? Наверное, да, так как производится огромный объем литературы. Инфляция идеи? Прежде была одна идея - так называемых шестидесятников. Примитивно - она заключалась в борьбе с партией. Сейчас - масса идей, направлений, течений. Русская литература разделилась на четыре крыла: 1) последователи шестидесятников; 2) славянофилы-деревенщики; 3) современная литература, которая эстетически выросла из андеграунда - Сорокин, Лев Рубинштейн, Пелевин, Михаил Айзенберг; 4) массовая литература.

2. Существует два пространства. Во-первых, то, которое отображают средства массовой информации, во-вторых, постоянно появляется молодежь. Талантливыми и интересными я считаю поэтов Дмитрия Воденникова, Александра Левина. Таким образом, считаю, что пространство не стареет.

3. В этом году произошло два печальных события - смерть Игоря Холина и смерть Генриха Сапгира, которые принадлежали лианозовской школе. Что я думаю о будущем? Все будет продолжаться. Не должно быть маяков, вершин, назначаемых сверху. Надеюсь, что каждый читатель сможет найти своего писателя.

Наталья Автономова (переводчик, философ)

1. Инфляция - это когда книг и идей слишком много, и потому на каждую приходится слишком мало внимания. Во всяком случае, это лучше, чем когда всем в головы вдалбливаются три идеи в обязательном порядке. Образ инфляции здесь не совсем удачен. При инфляции денег все вынуждены иметь дело с одинаковыми денежными единицами, а тут каждый все-таки может отбирать книги и идеи по своему вкусу. Наверное, в вопросе были и другие смыслы: инфляция текста - это когда много говорят и мало думают или когда тексты обращаются на поверхности без читательского вникания или вызывают чисто ассоциативные реакции. Все это есть, к сожалению.

2. Не сужается ли сегодня гуманитарное пространство? Нет, не сужается.

3. Год как год.

4. Образование по-прежнему отстает от науки; проводятся хаотические эксперименты, чтобы сделать его более научным. Хочется надеяться на результаты, но они, в любом случае, будут не скоро.

Рыклин Михаил (философ)

1. Я считаю, что инфляции текста не существует, не происходит и инфляции идеи.

2. Гуманитарное пространство существует в нашей стране подпольно. Все, что необходимо для его существования, уничтожено. Оно существует на свой страх и риск.

3. На будущее я прогнозов не делаю, а в прошедшем году ничего хорошего не происходило, по крайней мере, у нас в стране. Я написал несколько новых текстов, но это слишком личное...

Гиндин Сергей (лингвист, культуролог)

1. Явление инфляции текста есть всегда. Безусловно, с этим связана и инфляция идеи, которая также, по моему мнению, присутствует всегда.

2. На мой взгляд, никакого культурного пространства не существует. Подобное название типичная иллюстрация того, о чем вы спрашивали в первом вопросе, это - инфляция слов.

3. Событий в прошедшем году было примерно столько же, сколько и во все предыдущие. Самым запоминающимся я считаю чеченскую кампанию со всех точек зрения.

Валерий Подорога (философ)

1. Да, конечно. Сейчас присутствует явление инфляции текста. Связана ли с этим инфляция идей? Скорее, наоборот - инфляция идей вызывает инфляцию текста.

2. Что касается культурного пространства, здесь происходит два процесса. Во-первых, расширение его. Культурное пространство тяготеет к поверхности, становится плоским. С другой стороны, я вообще не могу сказать, что мы находимся в каком-то пространстве. В стабильных странах есть стабильное культурное пространство, мы не находимся в стабильности. У нас есть один луч и переферийные области. У нас нарушен академизм культуры. Наша культура "плоская", она все время расширяется, но крайне непродуктивно, так как не существует жесткого отбора.

3. В прошедшем году происходили только события для специалистов. Выходили отдельные книги. Но постсоветская культура перенасыщена чужими мозгами. Процент современного интеллектуального труда очень маленький. Будущего же никогда не будет. Есть настоящее, которое становится прошлым, поэтому у меня нет никаких прогнозов на будущее, есть пожелание жить дальше. Процесс разрушения в культуре будет затягиваться и дело не только в деньгах. Чтобы подготовить хорошего специалиста необходимо много времени, а у нас все разрушено. Кроме того, власть стянула все одеяло на себя. У нас теперь политики-интеллигенты. Чубайс - философ, стратег, экономист, доктор наук, пишет стихи... Они считают себя учеными, при том, что вся политика антиинтеллектуальна. Те же люди, которые действительно достойны определения интеллектуалов, обездолены. Пришло время варварства. Демократические ценности внутри гуманитарного процесса не утверждены.

Алексей Митрофанов (журналист)

1. Если говорить о художественных достоинствах, инфляция текста существует. Это уже менее литература, а более - информационная заметка.

2. В этом смысле мне понравилась книга Владимира Паперного "Культура 2". Существуют две модели общества и, соответственно, две культуры - вертикальная и горизонтальная. Время перестройки было временем поиска, много всего разного выплеснулось - телевидение, журналы, плакаты, которые сейчас, кстати, совершенно исчезли. Потом стали побеждать некоторые идеологии, не лучшие, но сильнейшие. Победили эстетические стереотипы.

3. Прошедший год? Я надеялся, что после кризиса 17 августа мы снова вернемся к поиску, но новых перемен не было. Усилился консерватизм, в том числе, в эстетике текстов.

Михаил Новиков (журналист, писатель)

1. Текст как высказывание совершенно не обесценен. Чем больше тексты становятся доступны, тем яснее, что текст, содержащий какое-то сообщение, одинаково редок и в XVI веке, и в XX. Текст как стихия самовыражения возможно обесценивается. 20 лет назад человек мог что-либо написать и не знал, что с этим делать. Сейчас существует Интернет, и любой человек при минимальном напряжении может все что угодно напечатать. Это ситуация благоприятная. Она отрезвляет человека, так как он понимает, что от публикации текст не становится значительней.

2. Что касается сужения гуманитарного пространства - это иллюзия последнего десятилетия. Весь круг текстов, который появился в конце 80-х, был доступен всегда. Прочтите дневники Трифонова, который читал Набокова всего, не только читал, но и обсуждал с другими. В конце 70-х мне было 20, я все читал уже тогда, и все мои друзья-студенты все читали. Ситуация заключается не в новизне текстов, а в общественном бытовании. Вот в чем фишка. Сейчас определяют картину не те люди, они выросли раньше, им казалось, что напечатают всего Солженицына - и сразу станет легче дышать. Черта с два. Разница - в ожидании и реальности. Это свобода пассивна, она ничего не дает. Самая лихая вещь - "Очередь" Сорокина - была написана 20 лет назад.

3. Этот год прошел не лучше и не хуже. Как писал Гребенщиков: "Этот день был не худшим из наших дней, посмотрим, что принесет нам ночь". За последний год появилось несколько хороших вещей. Конечно, у нас пока нет такой классной буржуазной иерархии, какая есть, скажем, во Франции и вообще в Европе, но в то же время - климат достаточно здоровый. Мы живы. В третьем тысячелетии станет легче дышать.

Смолицкая Ольга (литературовед)

1. Я бы сказала, что тексту возвращается его настоящая ценность, которая раньше была завышена. То же самое и с идеей.

2. Культурное пространство изменило структуру. Сейчас каждый человек ищет свое. Культурное пространство стало, с одной стороны, более узким, с другой же, более уютным для каждого в отдельности.

3. Мне кажется, интересны некоторые театральные постановки, на которые опять, как и раньше, не достанешь билетов. Театр на подъеме. Интересен факт - закрываются кинотеатры, и в этих помещениях открываются театры. Пожелание же на будущее - все должно быть нормально. Это "нормально" надо уловить, хотя оно несвойственно нашему русскому менталитету. Литература же будет в каком-то новом качестве, как это было в Европе в XIV-XV веках. Литература должна осознать свою функцию развлечения. Она должна стать новой литературой - не проповедью, а искусством.

Логунов Александр (историк)

1. Инфляция текста? Конечно. Но с инфляцией идеи это не связано. Меняется содержание идеи.

2. Есть два параметра гуманитарного пространства сегодня. Первое - рамки и границы, в которых человек чувствует свою ценность. Второе - формируется система коммуникаций, в которой принимает участие каждый.

3. Прошедший год не выделялся из череды других лет, хотя в целом культурные потребности возрастают. Мне запомнилась крайне негативная реакция большинства людей во всем мире на события, происходившие весной в Косово.

4. Мой мир - это мир историографии. В этом плане мне запомнилась конференция в Стокгольме, на которой поднимались вопросы развития России в XX веке. Значительным событием я также считаю последнюю генеральную ассамблею ЮНЕСКО, которая широко затрагивала вопросы образования в XXI веке.

Зверев Алексей (филолог, американист)

1. Присутствует невостребованность целого ряда замечательных трудов в море пустых, но амбициозных. Таковыми я считаю некоторые книги - не все - выходящие в серии НЛО. Я рад выходу двухтомника Жерара Женнета. К сожалению, отсутствуют новые серьезные труды по теории литературы, все, что выходит, несерьезно. Я согласен с тем, что перепроизводство имеется: мало вещей, которые останутся.

2. К современному гуманитарному пространству я отношусь позитивно. Я преподаю в РГГУ, связан с большим количеством студентов. Я не вижу никакого катастрофического падения культурных интересов. Скорее, наоборот. В 19-20 лет мы не обладали таким широким гуманитарным кругозором, каким обладают в этом возрасте они. Я считаю, что культурное пространство очень насыщенно.

3. В прошедшем году было много всего. Во-первых, юбилеи. В той же пушкиниане было много пены, но было и что-то значительное, что еще предстоит осмыслить. Прошли юбилеи Набокова, Платонова, Борхеса, последний, к сожалению, остался почти не замеченным. Меня радует журнал "Вопросы иностранной литературы".

4. Запомнилась конференция, проходившая в РГГУ в конце мая. Что касается будущего года, у нас вводится новая система обучения, близкая западной, - не будет экзаменов, будут тесты и рефераты. Здесь есть свои плюсы и свои минусы. В любом случае, это будет нелегко, но радует, что образовательные системы России и Запада начинают сближаться.

Дашевский Григорий (переводчик, медиевист)

1. Да. Инфляция текста происходит. Инфляции идеи нет, текстов много - идей мало.

2. Культурное пространство формируется сейчас больными людьми, способными воспринимать происходящее исключительно истерически. Однако нельзя говорить о его сужении. Появляются новые имена, например, Ю.Гуголев.

Новиков Владимир (литературный критик)

1. Устаревает модное понятие текста. Те, кто знает, что слово "текст" происходит от латинского "ткань", должны знать: ткань бывает живая и безжизненная, синтетическая. Сейчас проходит время "неких текстов", и наступает время конкретных произведений, опусов, творений, которые обладают не только внешними признаками текста, но и соответствующей внутренней организацией. Кризис производства идей безусловно есть. Удивительно, что философами называют сейчас водянистых эссеистов, говорунов на любые темы. Лучше на это не сетовать, а производить новые идеи. С этой точки зрения предстоящее хронологическое обнуление удачно подводит черту. В литературоведении очень много идейного мусора. Наука засорена словом "архетип", которое в 90% случаев абсолютно бессмысленно, но даже если оно связано с юнгеанской традицией, то лично для меня, реакционная философия Юнга ничуть не лучше марксизма-ленинизма. Кроме того, идеи бывают разного срока годности. Например, срок годности Ролана Барта максимум 20 лет, а применение идей Тынянова еще только начнется через 100 лет после их появления.

2. Не надо фетишизировать понятие культуры. По отношению к высшим достижениям науки и творчества - это понятие усредняющее. Хлебников до сих пор не является частью культуры, так как он выше и глубже ее. Культура развивается сейчас экстенсивно (вширь). Все больше воскрешается имен, названий, и это нормально для пост-тоталитарного времени. Но бесконечно вширь культура развиваться не может. Нужно выстраивать иерархии, причем иерархии индивидуальные, а потом их соотносить. Культура должна стать интенсивной. У нас парадоксально совпали свобода слова и конец русского модернизма. Для свободы не оказалось нового слова.

Бочаров Сергей (литературовед)

1. Конечно. Тексты стали более газетными, менее фундаментальными. Время безыдейное, старые идеологии рухнули, а новые не складываются. В литературоведении появляется нечто вроде симбиоза науки и религии, нечто вроде религиозного литературоведения.

2. Сейчас гораздо меньше гуманитарной жизни, чем, скажем, лет 20 назад. Выходит масса книг, но ничто не становится событием. Жизнь потеряла напряженность.