Эксклюзивное интервью с министром образования России Владимиром Михайловичем Филипповым для Русского Журнала

Дмитрий Мисюров: Какие направления в деятельности министерства Вы считаете приоритетными в настоящее время?

Владимир Филиппов: Этот вопрос подразумевает два ответа. Первый касается того, что стратегически наиболее важно, второй - того, что наиболее важно в данный момент. Если говорить о стратегии - то это необходимость принятия Доктрины образования, которая на ближайшие годы (и даже десятилетия) определит цели образования и обязанности государства перед ним. Это своеобразный аналог президентского Указа #1 "Об образовании" 1991 года. Конечно, стратегический вопрос сейчас - это реализация решений Всероссийского совещания работников образования, связанных со структурой и содержанием 12-летнего образования.

А из текущих приоритетов - это проблема оплаты труда. С одной стороны - ликвидация долгов и своевременная выплата заработной платы. Мы должны в течение квартала эту проблему решить. И второе - в 2000-м году нужно найти механизмы, варианты повышения размеров оплаты труда в сфере образования. Это и есть приоритетные направления.

Д.М.: Что Вы считаете наиболее серьезным Вашим достижением на посту министра?

В.Ф.: Удалось на ниве образования консолидировать различные силы, которые до сих пор пытались его растащить. То, что мы сейчас создали целый ряд комиссий совместно с общественностью, комитетом по образованию Совета Федерации, комитетом Государственной Думы, Российской Академией Наук, Российской Академией Образования, позволило решить целый ряд проблем, в частности - начать совместную работу над важнейшими документами. Например, "Федеральная программа развития образования", принятая в мае 1994 года Правительством, 5 лет без движения пролежала в Государственной Думе, потому что были принципиально разные подходы. К моменту нашего прихода были десятки вариантов доктрин развития образования в РФ, написанных разными группами, при этом каждый считал свою доктрину наиболее приемлемой. Пришлось объединить в комиссию представителей организаций и создать документ на основе консенсуса. Причем, если на первом этапе варианты были каждый по 30-40 страниц, то в итоге родился документ на 7 страницах. Доктрина была принята на Всероссийском совещании работников образования. В результате общей работы решено ввести 12-летнее образование в РФ. На эту тему было много дискуссий - настолько много, что, как правильно сказал нам на Всероссийском совещании министр образования Беларуси и одновременно Председатель Совета по образованию государств СНГ Василий Иванович Стражев, Беларусь еще в 1994 году стала переключаться на эту систему, и Россия оказалась последней страной в Европе, которая еще решает вопрос о 12-летке. То, что концепция перехода была принята на совещании - когда из пяти тысяч против проголосовали только трое - это как раз и есть результат консенсуса в образовательном сообществе. Объединение различных сил делает плодотворными и дискуссии, и принятие итоговых решений.

Д.М.: Приживаются ли "западные" веяния на российской почве? В частности, система бакалавр - магистр - доктор?

В.Ф.: Здесь также два аспекта. С одной стороны, о том, что "веяния" прижились, говорит хотя бы тот факт, что уже 167 вузов России реализуют систему бакалавр - магистр (кроме, например, военных и медицинских, где такая система невозможна). С другой стороны, у нас названия "бакалавр", "магистр" не очень удачны, так как они уже заняты западными значениями этих слов. Вообще, российский бакалавр - это совсем не американский бакалавр: наш гораздо выше по уровню. Российский магистр - это не американский магистр. Там магистратуру можно пройти за год, за 10 месяцев. У нас - не менее 2-х лет. Есть много принципиальных различий. Но я хочу подчеркнуть, что при обсуждении перехода к многоуровневой системе мы ни в коей мере не ориентировались на западные модели. Не в этом дело. Я сам был в Комиссии Совета Европы и ЮНЕСКО, которая три года разрабатывала Конвенцию о признании документов об образовании в Европе, и мы, в принципе, сняли большинство вопросов о признании наших дипломов, но проблема в том, что российская многоукладная экономика потребовала совершенно разных специалистов с высшим образованием. Раньше у нас все учились в вузах примерно 5 лет, а после 5 лет кто-то шел на производство, "в цех", и, как говорил Райкин, там его встречали словами: "Забудьте все, чему вас учили". Кто-то шел работать в науку - ему действительно нужны были знания. А кто-то шел в домохозяйки - и здесь приобретенные в вузе навыки практически не были востребованы. Поэтому пятилетняя моносистема приводила к колоссальной трате средств, к моральным потерям, когда, например, девушка, убежденная, что по специальности ей работать не придется, все же училась, читала, списывала...

Затем была введена многоуровневая система бакалавр - магистр. Сейчас министерством утверждается в инженерной сфере свой, отечественный вариант многоуровневого образования. Мы решили готовить специалистов с базовой специальной подготовкой, универсализировать образование. Это необходимо для рыночной экономики. Известно, что закрыть какую-либо специальность - всегда проблема, особенно если по ней 20-30 лет велась подготовка.

Ассоциация инженерного образования делает решительный шаг. У нас было свыше трехсот инженерных специальностей - останется 75. Но дело в том, что мы количество предметов не уменьшаем, мы "укрупняем" названия. Грубо говоря, если раньше человек был специалистом по тарелкам алюминиевым желтого цвета, то теперь будет просто - специалист по тарелкам. Намечается трехгодичное обучение студентов по почти единой программе. Это те же физика, химия, электротехника - то, что нужно всем инженерам. По окончании этого периода кто-то захочет стать практиком. Ему остается отучиться еще два года и получить диплом, как и ранее, специалиста. Те, у кого будет желание пойти в науку, - учатся еще 1 год на бакалавра и плюс два года на магистра. Шестилетняя программа готовит элиту. А третьей части, которая и в цех не пойдет, и в науку, - остается доучиться один год, и "до свидания". Захочет человек, не очень хорошо учившийся, опять поступить - может вернуться, доучиться два года и стать магистром.

Такой многоуровневой системы, я подчеркиваю, нет на Западе. У нас она будет вводиться - пожалуй, даже слишком быстро и жестко. Уже разработаны стандарты по каждой специальности. В феврале - доработка программ, которые будут отправлены во все вузы. В марте-апреле заготавливаются новые учебные планы, с тем чтобы с сентября 2000-го года первый курс перешел на новые стандарты, новые специальности. Те, кто 1 сентября 2000-го будет на втором и выше курсах - доучатся по-старому.

Д.М.: Какие перспективы у платного образования в РФ? Существует ли стратегия в этом плане? Как готовится Министерство к демографическому спаду?

В.Ф.: Стратегически можно мыслить на 10-15 лет вперед. И на ближайшие 3-4 года. Что касается платного образования, то мы не только не против, но я, в частности, считаю, что оно играет колоссальную положительную роль. Например, сейчас Россия имеет примерно 260 студентов на 10 тысяч населения. Это самый большой показатель за все годы существования России и СССР, и значительную долю составляют учащиеся платных учебных заведений.

Но не произойдет ли так, что мы будем развивать платное образование в ущерб бесплатному? Стоит задача хотя бы на 1,5-2 процента ежегодно увеличивать план приема на бесплатные бюджетные места. Ее удалось разрешить на уровне бюджета 1999-го и 2000-го годов. А как себя будет вести при этом платное образование? Будет его больше - слава богу. Впрочем, увеличение приема на бюджетной основе обсуждалось с Правительством, Минфином. Демографический спад приводит к сокращению числа учащихся, поэтому советовали просто сокращать число мест и т.д. Но если у нас даже взрослым в стране трудно найти работу, то что говорить о выпускнике школы. Я всегда говорю: либо профессиональное образование, либо профессиональная преступность - другого пути нет.

Все же удалось убедить правительство в том, что нужно идти на увеличение бесплатного бюджетного приема, это и есть стратегия на ближайшие годы. Стратегия на 5-10 лет требует политических решений. Сейчас 1,7 млн. человек обучается в ПТУ, техникумах и вузах. А в 2009 году выпускников средних школ будет 1,3 млн. Это означает, что несколько сотен тысяч мест потребуется просто закрыть. То есть мы сможем 100% детей принять либо в вузы, либо в техникумы и ПТУ. Встает вопрос об отмене конкурсов, и простейшее решение - закрыть ряд учебных заведений. Есть и другой подход. Мы хотели бы (и в Доктрине образования это отмечено) воспользоваться демографическим спадом и существенно повысить уровень образованности, доведя количество учащихся в вузах до 50% (сейчас 30%). И в этом убеждаем Минэкономики, Минфин и прочих. Причем ситуация 2009 года - это как "средняя температура в госпитале": в некоторых регионах страны, например, в Карелии, Санкт-Петербурге, Московской области, эти процессы - когда число выпускников школ будет равно числу мест в системе профобразования - наступят уже через 3-4 года.

Д.М.: Разъясните, пожалуйста, ситуацию с ВАКом.

В.Ф.: У нас были некоторые организационные трудности с Высшим Аттестационным Комитетом. Мы затеяли серьезную перестройку. Ее цель - повышение качества работы аспирантуры и присуждения научных степеней. Пока не пошли по западному пути введения Ph.D с соответствующей защитой одной диссертации вместо наших двух для получения звания доктора, и в ближайшие 5-6 лет изменений здесь не ожидается. Ситуация, когда ВАК оказался в составе Министерства Образования и контролируется Миннауки и Российской Академией Наук, позволила улучшить работу. ВАК по бюрократической линии контролирует Минобразования, а как научный орган его возглавляет вице-президент РАН. Раньше ВАК был фактически независимым, и считалось, что должен быть государственно-общественный контроль. Государство сейчас не может обеспечить даже сбор налогов, а общество еще не созрело до подобного контроля. В итоге, у нас пошла массовая защита диссертаций. Сейчас практически все руководители страны кандидаты и доктора наук. Одни ученые... Принимаются меры по укреплению кадров ВАКа. Полностью пересмотрен состав. На данный момент 17 человек - от Миннауки, 17 - от РАН, 17 - от системы образования. Одновременно на 60 процентов обновлены все экспертные комиссии. А самое главное предстоит в ближайшие недели, месяцы. Начался пересмотр сети диссертационных советов. Мы планируем примерно в два раза сократить число советов, которых сейчас три тысячи. Примерно в восьмистах из них в год защищаются по 1-2 диссертации. Зачем нам такие советы? В то же время планируется увеличить количество докторских советов. Когда в них будут принимать диссертации кандидатского уровня - должно повыситься качество. Причем в совете будет работа по пяти-шести специальностям, а не двум-трем, как было. Соответственно, резко сократится количество кандидатских советов. Вы прекрасно понимаете, что будет масса недовольных. Конечно, мы будем сохранять советы там, где развиты научные школы, учитывать региональный признак - чтобы не нужно было каждый раз ехать из Владивостока в Москву защищаться, и т.д. Кстати, недавно была публикация в газете "Культура", где ВАК обвиняли в технократизме, сокращении специальностей. Хотелось бы напомнить, что специальностями занимается Миннауки, а ВАК ведает защитой диссертаций.

Д.М.: Вы имеете большой опыт работы ректором ведущего "интернационального" вуза России. Что-то удалось перенести в "масштаб страны"?

В.Ф.: Конечно, очень многое. Дело в том, что в Университете Дружбы Народов (УДН), где я учился, был ректором, и из которого в 1998 году ушел на пост министра образования, в основном готовили студентов-иностранцев для сотен стран мира. Готовили их для внеплановой, рыночной экономики. Они не знали, где трудоустроятся: то ли в госсекторе, то ли на частном предприятии, то ли будут открывать свою "лавочку". Мы должны были давать навыки менеджмента, основы права и т.д. То, к чему сейчас подходит отечественная высшая школа, мы прошли много лет назад. Это прежде всего заслуга первого ректора университета С.В.Румянцева, который создал высшую школу западного типа. Ведь это, в общем-то, специфика только России, когда у нас появились очень узкие отраслевые институты, когда нет классических крупных университетов, включающих, например, как в УДН, и медицинский, и сельскохозяйственный, и инженерный факультеты, не считая традиционных юридического, экономического и других. Такая организация дает экономию средств и повышает качество подготовки. В отношении качества университет являлся элитарным, так как не мог позволить себе выпускать плохих специалистов за пределы страны. Пресса, пропаганда раздули бы эти факты, и сюда бы не прислали учиться других. Была борьба против университета, против страны. Поэтому принцип был железный: студент до последнего дня должен учиться, зная, что его могут исключить за 10 дней до окончания срока обучения. Я, например, отмечал не только то, сколько было отличников, но и сколько студентов-иностранцев, проучившихся 6-7 лет, были исключены за три недели до окончания вуза. Им, правда, можно было через год сдать госэкзамены, защитить диплом. Все это способствовало тому, что многие выпускники УДН стали видными государственными, общественными деятелями. Естественно, я пропагандирую свои идеи в масштабе страны. Но есть полная автономия вузов. Никто не может обвинить меня в том, что я что-то насильно навязал какому-либо вузу или всей системе образования. Да многое просто невозможно заставить делать. Хочет вуз заниматься трудоустройством выпускников, как это было в УДН, - пожалуйста, не хочет - заставить не можем. Наши методы работы - либо пропагандистские, либо экономическая стимуляция.

Д.М.: Есть ли у Вас девиз или любимое изречение?

В.Ф.: Наверное, есть девиз, но он мне иногда мешает: "В жизни не бывает мелочей". С одной стороны, девиз помогает, но нельзя во все вникнуть, все проконтролировать. Руководствуюсь я им, думаю, с шестого класса школы, когда был избран председателем пионерской организации и у меня появился ежедневник. На посту министра, естественно, все время "расписано", "окошек" нет. Ведь в жизни не бывает мелочей.