Иван Засурский "Масс-медиа второй республики". - Москва, изд. МГУ, 1999. - 272 с.; тир. 5000

Периодизация отечественной журналистики Ивана Засурского отрицает схему Ясена Засурского

Паганель несомненно крупнее насекомого - в прямом и фигуральном смысле. Так и классический исследователь журналистики ставит себя над ней, оставаясь в верхней позиции вроде "неуловимого Джо". Но кому нужен субъект, столь отставший от объекта, завязший в прошлом и уныло балансирующий на искусственно слепленных вершинах?

Отечественные исследователи и преподаватели журналистики разделились и решили проблему отставания от стремительно ускользающей реальности предмета по-своему просто. Наука всегда в основной своей массе обслуживала "верхние" желания, успешно соревнуясь на этом поприще с журналистикой. Теперь же, сохраняя хорошую мину при всех играх, исследователи журналистики ударились в эстетическую виртуальность. Например, "экономика редакции" без единой цифры правды. Преподаватели, отбросив ложный стыд, страстно отдались настроениям молодежи и паразитируют на студенческой любознательности. Так теория журналистики оказалась в России в лучшем положении, чем физика, математика, биология - не надо думать, что революции и катастрофы происходят исключительно в мире людей и тем более только в России, скорее наоборот.

Как тут не вспомнить о серии изданий Национального института прессы? Но отечественные надежды западное творчество не оправдало лишь по причине излишней бесплатности и доступности.

И вот на таком фоне околожурналистской публике, обманутой мусором в форме теорий и гальванизированной ожиданиями, является "Масс-медиа второй республики" - книга, в которой возбуждает все. Фамилия автора, резонирующая по всему миру, где протянулось наше влияние в лице выпускников факультета журналистики Московского университета. Глубинные ассоциации чарующего оглавления, где каждое словосочетание звучит музыкой и отдает смыслом многократным. Впечатляет и высокий, можно сказать, выдающийся статус всего произведения, читай - "научного труда"...

Прилагательное "научный" строго уместно для больших любителей процесса как "незавершенки" в качестве указателя единственно верного восприятия. Россияне к любому предмету с таким прилагательным относятся с пиететом: "научный коммунизм", "научный атеизм". Случайно выжившие отечественные любители ходить вне строя, этакие walked by himself, будут наказаны. Правда, в данном конкретном случае несильно. Если сорвать покровы обложки, текст отдает тем интеллектуальным хулиганством, которое предвосхитило общение в Сети и своеобычно для ее обитателей: эту книгу все будут хотеть, как телезвезду на экране, от которой на интимной дистанции общения столько же проку - рвалась бы она из постели на экран, не будь фригидной? Что все же много лучше той стандартной засушенной науки, к которой мы привыкли в прошлой жизни. Тогда было принято пунктуально следовать принятым нормам, что, впрочем, не страховало от бессмыслицы и вранья. Книга Засурского яркая, и вранья в ней вообще нет - в той мере, в какой нет его в посылках и утверждениях, например, Льва Гумилева, В.В.Налимова или Юрия Александровича Левады.

Отметим сразу то, что в нашей оценке не является ни достоинством, ни недостатком, но лишь типичной характеристикой современной "научной" литературы гуманитарной тематики - в классическом понимании естественника она вовсе не является научной, так как не идентифицирует и не разделяет: экспериментальные данные и их обсуждение, собственные данные и источники, открытое автором и известное до него; изложение не структурируется по стандартной схеме, облегчающей восприятие текста как научного труда.

Очевидных недостатков мы насчитали три:

1. Ювенильный максимализм и тенденция к сильному стилю изложения, что само по себе достоинство, но когда автору приходится выбирать между истиной или ее суррогатом в форме правдоподобия и эстетизмом словесной конструкции, автор однозначно предпочитает второе.

2. "Концептуальный характер", который автор справедливо приписывает второй республике, свойствен в еще большей степени изложению его труда.

3. В работе отсутствует, на наш субъективный взгляд, наиболее существенное - характеристики отечественной журналистики переходного периода (некогерентная, катастрофическая фаза - автор не знаком с синергетикой). Такие, как способность освещать или хотя бы частично прогнозировать будущее, что предохраняет общество от движения в сторону необратимых катастроф; применение принципа "информационных уколов", сохраненного с советского периода (например, в "Ъ" от 28.08.99 статья о том, что чеченцы напечатали $10 млрд. и им не нужен Бен Ладен, чтобы финансировать вторжение в Дагестан - как публикации типа "Ленин - не немецкий шпион", откуда советские граждане и узнавали о финансировании миссии Ленина фальшивыми деньгами германского производства).

Очевидных достоинств научной монографии Ивана Засурского мы насчитали также три:

1. Более содержательный характер изложения по сравнению как с западными, так и отечественными аналогами. Последние к тому же концептуально и морально устарели.

2. Наличие конструктивных обобщений, не имеющих такого разрыва с примерами из жизни, как это бывает в западных аналогах, имеющих хоть какие-то обобщения.

3. Хорошо подобранные примеры публикаций. Впрочем, это репрезентативно сделано и в двухтомнике "Власть, зеркало или служанка".

Следует отметить, что единственно конструктивные содержательные и одновременно валидные модели отечественной прессы переходного периода (их последовательно реализовалось четыре в состоянии викарирования) неоднократно излагались профессором Ясеном Засурским на ежегодных журналистских конференциях. Собственно, автор монографии и внук декана от них как бы отталкивается (стр. 81), изображая схему Засурского-старшего кратко и лишь в самом общем виде. Далее отведено много места изложению авторской схемы также с четырьмя этапами. Причем изложение подчинено единственной общей цели, которую можно было бы охарактеризовать как "историю великих". Автор погружается сам и погружает читателя в увлекательную драматургию межличностных отношений в верхах четвертой власти с тщательным перепутыванием всех ветвей постсоветской разделенной власти в восхитительные джунгли виртуальной компьютерной адвентюры.

Даже при несогласии со схемой Засурского-старшего, которое Засурский-младший постулирует, наверное, хорошо было бы перенести в свою схему историю искусственного удушения прессы периода постперестроечного расцвета, о чем только вскользь упоминается. Кстати, типично переходная сукцессия имела место и на переломе веков, причем была она на порядок более обильна. И еще одно отличие - упадок постперестроечной прессы после расцвета был искусственно ускорен с помощью взвинчивания цен на полиграфические услуги и, главное, бумагу, также передачей дистрибуции под мафиозный контроль, и на таком фоне - возрождением властного контроля с помощью государственных преференций и дотаций. В результате перед СМИ остро встала проблема возвращения доверия аудитории, то есть как добиться того, чтобы газета хотя бы покупалась или иным другим путем попадала на глаза читателю, как сделать так, чтобы кнопка ТВ не выключалась. Мы не нашли этого в монографии.

Сейчас данная практическая проблема редакторов и издателей трансформировалась в проблему исследовательскую - а для чего вообще нужно, чтобы читали газеты и смотрели телевизор те, кто ничего не понимает во вбрасываемой значимой информации, кому она не предназначена, если СМИ работают не для аудитории?

Объективное исследование современной российской журналистики может дать ответы на важнейшие вопросы циркуляции информации в природе и обществе. Но для этого надо все-таки абстрагироваться от конкретики и личностей, что, например, попыталась сделать Л.Г.Свитич в своем объемном труде.

К сожалению, рецензия на книгу, представляющую собой, согласно номиналу, научное исследование, должна указывать на неточности, ошибки и расхождения с литературными данными, если автор сам их не замечает или приводит односторонне. Для рецензируемой монографии количество точек приложения оппонирующего сарказма превышает некоторое допустимое пороговое значение. Поскольку текст легко и приятно читается, содержит массу интересного и как бы приглашает к диалогу, можно видеть простой и изящный обоюдный выход из положения - переставить Thesis Ивана Засурского на полку художественной литературы, где-то между триллером и Science Fiction, где и находится наша отечественная текущая реальность. Тогда и претензии к тексту станут как бы недействительны, а на первый план выйдут несомненные достоинства.

В конце концов, у словесного текста всего лишь единственное преимущество - в доступности технологическому транспорту, сохраняющему информацию от предков к потомкам в череде поколений. Когда в ней уже никто не может разобраться и поэтому слова блекнут перед своим предметом.

Паганель трансформируется в ребенка с круглыми глазами перед лицом непознанного.