Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / < Вы здесь
Сотрудничество с У. Колби
Джереми Дж.Стоун

Дата публикации:  2 Августа 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Объясняется "второе рождение" Колби в 1977 году в качестве контролера над вооружениями. Колби и автор образуют в Вашингтоне странную пару.

Я никогда не встречал более правильных людей, чем Уильям Колби. Впервые я увидел его, когда он, будучи директором ЦРУ, рискнул дать отпор шумным борцам против ЦРУ, выступившим на конференции на Капитолийском холме. Он был спокоен и выдержан.

Позже, вскоре после его ухода из администрации, я оказался единственным "голубем" на конференции "Молодые американцы за свободу", где он был одним из по меньшей мере двадцати пяти "ястребов". Я ожидал полной изоляции. К своему удивлению, я услышал, как Уильям Колби горячо говорит о гонке вооружений. Когда пришел мой черед, я заявил, что полностью разделяю его взгляды и не мог бы выразить их лучше. Встретившись после заседания на стоянке, мы обсудили бомбардировщик Б-1, против которого Колби возражал.

На следующий день в сенатском Комитете по иностранным делам я обрадовал дружески настроенного сотрудника словами: "Колби - голубь в области контроля над вооружениями".

"Хорошо, - ответил тот, - давайте проведем слушания!" В его голосе звучало предвкушение успеха. Было немедленно решено, что представителем правых станет генерал Дэниэл Грэхем, архиконсервативный директор Разведывательного управления в Министерстве обороны. В качестве своего рода вознаграждения нашедшему клад место третьего ведущего предложили мне.

Перед слушаниями мы с Колби встретились для того, чтобы согласовать свои тезисы, причем эта встреча происходила у меня дома, потому что его местожительство было по-прежнему засекречено. В телефонной книге стояло лишь: Бетезда (фешенебельный жилой район Вашингтона - прим. пер.), д-р медицины. Колби произвел на меня впечатление человека искреннего и готового к общению. Слушания прошли успешно; ссылаясь на свой опыт, Билл выдвинул тезис, который впоследствии всячески пропагандировал, что "в настоящее время фотографирование со спутников и электронное прослушивание позволяют надежно контролировать, как соблюдаются соглашения об ограничении вооружений". Однако главным результатом слушаний стало оповещение борцов за контроль над вооружениями о том, что ЦРУ назвало бы дивным новым приобретением - о "голубе" в сфере контроля над вооружениями, которого все считали политическим "ястребом".

Вскоре Колби стал появляться на всех конференциях по контролю над вооружениями. Это не приносило ему ни славы, ни денег. Однажды, во время полета в Денвер для участия в каком-то театрализованном процессе - Колби в качестве свидетеля, а я в качестве следователя - мы провели вместе несколько часов. Я узнал, что его отец - как и мой - был журналистом и что наши взгляды во многом совпадают. Кроме того, я узнал, что наши жизненные пути уже некоторое время назад пересекались в связи с "Гломар эксплорер" - огромным судном, построенным ЦРУ под прикрытием корпорации Хьюес и предназначенным якобы для добычи полезных ископаемых со дня океана, а на самом деле - для подъема советской подводной лодки.

Эта получившая большую известность история с судном была использована Американским горным конгрессом как средство для торпедирования долгосрочных государственных переговоров, которые администрация Никсона вела на конференции по морскому законодательству, на том основании, что США уже занимаются добычей ископаемых из морских глубин и поэтому закон о разделе дна океана будет предательством государственных интересов. В то время я был занят демонстрацией неблаговидных связей между Американским горным конгрессом и сенатором Ли Меткалфом (демократ, шт. Монтана), председателем сенатского подкомитета, продвигавшего законопроект, который был призван подорвать многосторонние переговоры. Если бы я знал тогда реальное положение дел!

В марте 1987 года я пригласил Колби принять участие в конференции в Эрли-Хаусе, на которую приехали советские ученые, пришедшие в трепет от перспективы встретиться с бывшим директором ЦРУ. Я представил его как человека, который был сброшен в тыл врага во время высадки в Нормандии, чтобы помочь открыть столь важный для России второй фронт. (При этом я подчеркнул для протокола, что Колби никогда не работал на меня, а я никогда не работал на него.)

Тем не менее, мы с Колби оставались просто хорошими знакомыми до моего возвращения из первой поездки в Камбоджу. В то время я был поглощен задачей воспрепятствовать возвращению "красных кхмеров", убивших, согласно некоторым оценкам, четверть населения своей страны в период с 1975 по 1978 годы. В 1989 году США поддерживали коалицию трех группировок, намеревавшихся свергнуть пномпеньский режим Хун Сена, который придерживался тогда коммунистической ориентации. Самым могучим партнером в этой коалиции были "красные кхмеры". Победа этой коалиции, по моему мнению, привела бы к победе "красных кхмеров". Поэтому политика США требовала изменения. (Позднее я узнал, что аналитики ЦРУ были согласны со мной и тоже считали политику Госдепартамента ошибочной.)

Я позвонил Биллу и предложил вместе пообедать. Он пригласил меня в Космос-клаб. Когда я увидел, что он разделяет мою озабоченность, я попросил его о помощи. Он сказал, что единственным препятствием может служить его "ястребиная" позиция в отношении Вьетнама. В то время он как раз заканчивал книгу, в которой показывал, как мы могли победить в той войне. Он полагал, что это может стать осложняющим обстоятельством.

В конце концов мы пришли к выводу, что одно другому не мешает. На самом деле его позиция как в отношении Камбоджи, так и в отношении Вьетнама даже становилась для американцев более убедительной. Со временем мы стали "странной парой" в камбоджийском вопросе. В самый разгар событий мы опубликовали две статьи в "The Washington Post" и совместно давали показания перед сенатским Комитетом по иностранным делам.

Наш необычный союз не ограничился рамками Камбоджи. Когда в 1992 году сербы взяли в осаду Сараево, я пригласил пообедать Пола К. Уoрнке и Роберта Адамса, секретаря Смитсоновского института, чтобы обсудить, что можно предпринять. Я высказал идею, что США должны помочь снять осаду, и, получив одобрение этих двух опытных обозревателей, немедленно отправился повидаться с Биллом. Объявив себя "старым артиллеристом", Билл принялся объяснять, как можно направить огонь на вражеские минометы. Он полностью поддержал мою идею, и вскоре в "The Washington Post" вышла наша статья "Снять осаду Сараево".

Все статьи, напечатанные в "The Washington Post" или в "The Los Angeles Times", автоматически направляются для возможной публикации в "International Herald Tribune". Такая перепечатка особенно важна для продвижения идей, связанных с Европой или Азией. В этом вопросе, как и в случае со статьями о Камбодже, "International Herald Tribune" помогла нам сделать мощный рывок. В целом вся эта деятельность явно дала эффект.

Билл был замкнутым человеком, а служба в качестве директора ЦРУ еще больше усугубила это качество. Однако к тому времени мы уже были друзьями. Его жена Салли Шелтон (бывший посол в Барбадосе и Гренаде, а ныне помощник руководителя Агентства международного развития) и Билл не раз приглашали нас на ужин в Рождество или в День благодарения.

Я жил на задворках политической и интеллектуальной жизни Вашингтона. Меня не подвергали остракизму, как это было с моим отцом во времена разгоревшейся в эпоху Маккарти "охоты на ведьм", но по ряду причин я безусловно был не слишком популярен в обществе. В частности, я не мог никому помочь подняться по социальной лестнице Вашингтона. Я жил тихо.

Как это не удивительно, к своему семидесятилетию Билл тоже оказался вне вашингтонского общества. Как бывший директор ЦРУ он был несколько в стороне от людей, не связанных с этой организацией. А вступив в конфликт со многими своими коллегами по ЦРУ из-за сотрудничества с Конгрессом и заботы о законности, он дистанцировался и от ЦРУ. Тем не менее, как показали его многолюдные похороны в 1996 году, Колби пользовался глубокой любовью.

В 90-е годы я рассказал ему множество своих историй времен холодной войны - большинство из них вошло в эту книгу. Иногда, принимаясь за очередную задачу в рамках FAS, я отправлялся к нему в Джорджтаун, где он тогда жил. Меня, как и многих других, отправлявшихся на выполнение гораздо более опасных задач, неизменно ждало там участие и доброжелательное напутствие.

Однажды, когда передо мной встала серьезная моральная проблема, прямо связанная именно с его прошлым опытом (о ней я тоже рассказываю в этой книге), я понял, что он - настоящий друг. А в поисках букинистических книг, которые помогли бы мне в написании соответствующего бюллетеня, я наткнулся на его книгу "Высокопоставленные люди: моя жизнь в ЦРУ". Читая ее, я понял, насколько близки наши взгляды. Он пытался сделать ЦРУ инструментом закона; еще до нашего знакомства мы вместе работали над прекращением программы перлюстрации писем. Это открытие поразило меня.

В то время он занимал должность секретаря Исполнительного комитета при директоре ЦРУ Джеймсе Шлезингере и ему было поручено подготовить материалы, опираясь на которые Шлезингер мог бы принять решение.

Он писал:

"В этом проекте мне не понравились две вещи. Во-первых, вскрытие отправлений первого класса было прямым нарушением уголовного законодательства: я проверил это в юридической библиотеке. А во-вторых, когда я пытался выяснить, какую реальную пользу принесла эта операция за все годы ее проведения, я не услышал от сотрудников контрразведки ничего кроме общих слов".

В этом был весь Колби - редкий директор ЦРУ, способный в случае неясности наводить справки в юридической библиотеке. Колби положил конец и проекту "Хаос" - программе слежки за американскими диссидентами, в рамках которой, я почти уверен, в моем офисе в 70-е годы появилась одна примечательная женщина, которую я был вынужден уволить за явный шпионаж против нашей организации.

Чем больше я читал, тем больше мне нравился Колби. Я узнал, что в отношениях со своим наставником Ричардом Хелмсом он поставил честность и веру в закон выше дружбы, вынудив Хелмса предстать перед судом. И я узнал, что Билл верит в дружбу.

В 1989 году я купил замечательный дачный домик - деревянный коттедж, стоящий высоко над обрывом на берегу Чесапикского залива в округе Калверт, шт. Мэриленд. Наслушавшись моих рассказов об этом домике и моих теорий о том, как следует проводить выходные, Билл и Салли тоже решили купить себе коттедж. Салли попросила меня связать их с тем замечательным агентом по недвижимости, который помог мне, и я направил ее к Дениз Гарднер из "Соломонова острова". Они сказали Дениз, что хотят купить домик в лесу. Но, узнав, что Колби бывший моряк и что у него есть яхта, она уговорила их посмотреть одно необычное место, почти полностью окруженное водой, неподалеку от острова Кобб, где на мысе стоял один единственный дом.

Билл немедленно влюбился в него, купил этот дом и к моей огромной радости действительно с удовольствием там бывал. (Меня мучило, что я посоветовал ему купить нечто, чем у них с Салли нет времени воспользоваться.) Однако произошло то, что невозможно было предвидеть: как-то ночью, когда он катался на каноэ, у него случился сердечный приступ или удар, он выпал из лодки и утонул.

За ту неделю, что ушла на поиск его тела, у журналистов была масса времени, чтобы перечислить его подвиги и порассуждать о его вызывавшей восхищение неброской стойкости. Особое внимание привлекало нелегко давшееся ему решение рассказать Конгрессу о прошлых преступлениях ЦРУ. Зато они даже не упомянули о том, что помимо всего прочего независимая натура Колби позволяла ему дружить и открыто сотрудничать с Джереми Дж. Стоуном. И где - в самом неподходящем для этого месте - в Вашингтоне.

Неписаные правила поведения в Вашингтоне идут гораздо дальше заповеди "гладиатор не дружит с гладиатором". Для достижения успеха здесь принято вообще не поддерживать отношений с теми, чья политическая окраска может вызвать неодобрение окружающих. Возможно никто не понимает механизмов системы лучше, чем ее изгои.

Вашингтон и происходящие в нем политические события нельзя понять, не зная, как проходят магнитные линии политических сил и как выстраиваются вдоль них металлические опилки человеческих отношений. Колби жил по другим законам. К каждому вопросу он применял абсолютно непредвзятый, чисто научный подход, привлекая к его оценке бездну здравого смысла и мудрости. Если бы свойственные ему качества можно было распределить среди окружающих, вашингтонский политический мир выглядел бы совсем иначе.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


  в начало следующая
Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100