Русский Журнал
/ Вне рубрик / www.russ.ru/ist_sovr/19991117_shenbr.html |
Взгляд из-за стены Михаэль Шенброт Дата публикации: 17 Ноября 1999 Спустя десятилетие после падения стены, события, как модно теперь говорить, "знакового", становятся все более понятны его последствия. Опьянение сменил сон, утром наступило похмелье, но и оно прошло, оставив перед трезвым взором лишь свидетельства былого веселья, требующие безотлагательной уборки. Первым пришло осмысление того, что само исчезновение железной ограды крайне иллюзорно. Стена вовсе не упала, а сместилась на восток. Теперь "Настоящий Запад" начинается сразу за границами России, Белорусии и Украины. Впрочем, часть экс-братьев пока амортизирует резкий переход (например - болгары, румыны или поляки), но и их будущее уже крайне четко предопределено. Мало кому захочется повторить печальную судьбу сербов. Что до подавляющего большинства простых россиян, Запад так и остается манящей картинкой Потребительского Рая, бесконечно репродуцируемой СМИ, либо (в силу различных комплексов) объектом параноидальной постсоветской ненависти. Российскому Современному Художнику (в том смысле, в котором Современное Искусство понимается на Западе или сотрудниками ХЖ) приходится становиться перед остальной частью населения в позу элитарности, причем в одностороннем порядке. Его социальная невостребованность накладывается на окружающую агрессивную "Вау-эстетику" (спасибо Пелевину за прекрасную терминологию), рождая в лучшем случае бесконечную рефлексию на рекламный продукт. В худшем - съедает его целиком. Мутные воды и стремительность течения бытия не оставляют возможности сколь-либо взвешенного анализа происходящего вокруг него. За возможность быть независимым философом приходится платить полным разжалованием в "лузеры-аутсайдеры", что чревато голодной смертью. То, что не вписывается в обстановку офиса или в бюджет, оставшийся после удачного его оформления (+ преобретенные на гонорар символы социальной иерархии), длительному обдумыванию не подлежит. В Европе или Америке быть современным художником несколько проще. Правда, куда сложнее стать известным (или модным) художником. Из десятков тысяч известность за пределами своего "узкого круга" преобретают единицы. Я уже не говорю о том, что феномен СХ давно перекочевал в область, активно культивируемую масс-медиа, и по социальному рейтингу не намного уступает ДиДжею. Альтернативным (правда, чему?) быть модно. Решая стать художником (теорию о прирожденных талантах я здесь не рассматриваю), молодой человек уже в крайне редком случае противопоставляет себя обществу и системе постиндустриальных отношений в социуме. По моим самым скромным подсчетам, в одной только Германии ХудВУЗы ежегодно заканчивает четырехзначное число выпускников. Однако надо заметить, что такой диплом, особенно если в нем не содержится ни малейшего намека на коммерчески применимую специфику обучения, при дальнейшем трудоустройстве лучше вообще не показывать. Мой личный опыт, равно как и всех без исключения друзей и знакомых, показывает, что в сфере высокооплачиваемой творческой деятельности работу "по объявлению" в России найти намного проще, чем на Западе. Протекционизм является негласным законом в любой точке земного шара. Итак, заканчивая к концу третьего десятка одну из Высших Школ Искусства, художник (если не намерен расставаться с этим высоким званием) вынужден продолжать академическую карьеру: любовник/-ца профессора/ассистент - аспирант - преподаватель - сам уже профессор - декан, итд., что обеспечивает безбедное существование вне зависимости от коммерческого успеха. Успешно продвигаясь по вышеописанной социальной лестнице, творец получает постоянные "бонус-очки" в виде персональных выставок и престижных степендий. "Молодым" художник остается до пятидесяти лет, до шестидесяти является "признанным", а уж далее именуется "заслуженным". В общем, грамотно следуя правилам игры, всегда есть возможность сохранить свободу творчества и заниматься буквально всем, чем возблагорассудится. Неудивительно, что художественный рынок в такой ситуации оказывается перенасыщен. Мода на "оригинальное" восточноевропейское искусство на Западе постепенно сходит на нет. Если еще в середине девяностых только ленивый оставался без степендии от одного из многочисленных европейских культурных фондов, то сегодня приглашение русского художника на грант - поступок для куратора весьма смелый. Традицию по-прежнему чтут только австрийцы, для которых это вопрос европейской самоидентификации ("мы - не Запад", - гордо заявляют они). Список столующихся в, скажем, Берлине россиян за последние полгода пополнил один (тот же) Пелевин. Попадая на некоторое время в мир с волшебной картинки, человек с Востока, как правило, теряет адекватность поведения. Как заметил мой приятель, Запад для русского стойко ассоциируется с Голливудом, и, пересекая государственную границу, он просто оказывается для самого себя героем одного из фильмов. И действительно, гостившая у меня недавно московская художница при виде всего для нее необычного то и дело восклицала что-нибудь вроде: "Барби-лэнд!" или "Дисней-лэнд!" Я могу часами рассказывать о том, какие приключения выпали на долю моих гостей из России или меня самого в первые месяцы жизни за границей. Существует мнение, что именно сейчас, когда независимым от конъюнктуры художникам живется в России плохо, опять появляется возможность для нового культурного подъема. Не могу понять, что имеется в виду. Очевидно, аналогия с застойными годами и романтическое противостояние концептуалистов официальному художественному мэйнстриму. Никакого сходства кроме слова "плохо" между "тогда" и "теперь" я определенно не вижу. Да и "плохо" по-разному. Оглядываясь в прошлое, можно легко заметить, что наиболее благодатными для творчества временами были периоды социальной стабильности (читай застоя), подъема или энтузиазма вокруг новой идеи. Искусство, как и любая другая сторона жизни, требует естественного развития. Школа московских концептуалистов, лишившись переехавшего на Запад (с чего бы это?) лидера в лице Кабакова, как-то быстро потеряла былую активность за пределами кухонь. Разбрелись кто куда их молодые крылья. Кто уехал вслед за Кабаковым, кто переквалифицировался в журналисты. Их единственным честным последователем, доведя свое дело до монтипайтоновского абсурда, остается, на мой взгляд, лишь Бренер. Вторичность, как некоторые считают, не есть основополагающий принцип Современного Искусства вообще, а лишь своеобразный знак некачества, явление, свойственое искусству любого времени. Однако отсутствие ярких фигур, преобладание вторичного - это действительно беда. Я бы не осмелился назвать вторичными Марико Мори, Трэси Мофат, Дэна Грэхема, Дагласа Гордона, Монику Бонвичини или автора видео для "Эфекс Твин" Криса Каннингхэма, равно как и десяток других имен. Причина же тотальной вторичности современного российского искусства видится мне отчасти в приличном запаздывании общественных механизмов, на которые пытается рефлексировать художник, при том, что, с одной стороны, ориентиром является Запад, а с другой, искусство, в силу социальной нестабильности, стало вторичным само по себе. Отчасти же в недостаточном образовании, если не в его полном отсутствии. А отчасти в оторванности российской художественной сцены от западной. Именно российской, ибо множество других стран Восточной Европы уже заняли на ней свои места. Когда несколько лет назад я попал из Москвы в чешский провинциальный Брно, меня просто поразил городской Музей Современного Искусства - качественно и со вкусом отобранная экспозиция молодых европейских художниц в роскошном двухэтажном особняке, и все это на государственном финансировании. Или несколько регулярных изданий, посвященых исключительно проблемам Современного Искусства, продававшихся в простом газетном киоске. Региональных делений в СИ существует великое множество. Делить можно все что угодно и по каким угодно критериям, а понятие Восточноевропейское Искусство, кроме территориальной принадлежности, сегодня уже никому ни о чем не скажет. Новый кураторский трэнд в этом сезоне - СИ стран балтийского региона. Вероятно, следующим географическим параметром отбора будет N-ая параллель или N-ый меридиан. Этим материалом я вовсе не намеревался выяснять окончательный диагноз той ситуации, которая сложилась к сегодняшнему дню в российском искусстве. Это лишь один из бесконечного ряда возможных взглядов на нее, сторонний взгляд молодого человека, не привязанного к какому-либо определенному пространству набором абстрактных обязательств. Мне искренне близки и симпатичны многие художники, формирующие современную художественную сцену России. И потому очень хочется верить в то, что через некоторое время, перечисляя русские достижения в области искусства мирового масштаба, не придется больше делать глубокомысленную паузу после воспоминаний об авангарде 20-х. |