17 ноября в Москве в помещении Политехнического музея (Новая площадь, 3/4, подъезд #1) открылась выставка "Человек и тюрьма": фотоматериалы, письма и дневники заключенных, книги о современных российских тюрьмах и лагерях.

Идентичная экспозиция располагалась в прошлом году в здании Государственной Думы, Президент-отеле, Московском фотоцентре. Схожие выставки прошли в Краснодаре, Брянске, Нижнем Новгороде.

Возможно, и на этот раз история повторится: политики - в лучшем случае - на время очнутся от собственного предвыборного красноречия, телеканалы отметятся тематическими репортажами, пресса напечатает шокирующую статистику, и на какой-то срок общественное мнение окажется перед фактами, реакция на которые по определению не может быть нейтральной... Затем в силу вступят механизмы инерции. Телевидение вернется к информационным войнам, "мыльным операм" и звездным ток-шоу, газетные полосы займут абсолютно иные, куда более "реальные" новости. И так - до следующего всплеска, следующего информационного повода.

Новость - товар скоропортящийся.

Актуальность же проблемы не убывает. Напротив - она с каждым годом усиливается: на сегодняшний день в российских пенитенциарных учреждениях всех типов содержится 1 100 000 человек. Число заключенных в России на сто тысяч населения (740) в 8-15 раз больше, чем в странах Европы. Каждый четвертый взрослый мужчина - бывший зек.

Условия содержания такого количества людей - мало сказать скотские. В российских колониях, тюрьмах и СИЗО не хватает лекарств, одежды, мыла. На питание одного заключенного с августа 1998 года из федерального бюджета в день выделялось 67 копеек, во многие регионы и эти средства поступают из Москвы с большой задержкой. Примерно 3 тысячи заключенных заражены ВИЧ-инфекцией. Ежегодно от голода, туберкулеза и других заболеваний в тюрьмах умирают 10 тысяч человек.

В СИЗО, переполненных в среднем по России в 2,4 раза (в Москве - 2,6), - многочисленные случаи гибели подследственных от кислородного голодания, около двух тысяч арестантов погибает, не дождавшись судебного процесса. По международным меркам российские места содержания заключенных приравниваются к местам пыток.

Поэтому, во избежание излишней патетики, одно замечание - на выставке действительно стоит побывать. Это действительно стоит видеть. Только в этом случае можно считать свое отношение к проблеме отечественных тюрем, к тому, что там происходит, сколько-нибудь объективным.

Из книги отзывов: "Мне страшно, и я пока не знаю, могу ли что-нибудь сделать"; "Спасибо за то, что открыли глаза. Не хочется продолжать обучение на юридическом факультете, отправлять людей в такие места, даже когда они заслужили наказание"; "Как это остановить?"

Сложившаяся ситуация, будучи для человека стороннего вполне гипотетической или, как кажется, преувеличенной, в первом же приближении попросту страшна. Но стенды с фотографиями туберкулезных больных, выписки об изнасилованиях и издевательствах из дневников заключенных плюс сухие статистические данные - это далеко еще не сама реальность.

В одном из отделений выставки на полу расположен фанерный квадрат со следующим текстом: "Летом 1998 года в номерах московских тюрем на одного заключенного приходилось от 1 до 0,2 квадратного метра". Это - те самые 0,2, два школьных "треугольника", пространство, занять которое можно только сидя на корточках. Там же - описание применяемых средств допроса. Особенно впечатляет "конвертик" - сидящего связывают так, чтобы голова фиксировалась ниже уровня коленей, и в таком положении оставляют в камере от нескольких часов до суток. Или описанная в детективах процедура с противогазом, в который по шлангу пускают слезоточивый газ - несговорчивый захлебывается в собственной рвоте.

Выживший только благодаря недюжинному здоровью сибирский родственник рассказывал о порядках допроса и содержания в послевоенных сталинских лагерях. Могу заверить - и нынешние тюрьмы, и орудующие в них профессионалы-остроумцы недалеко ушли от своих тогдашних коллег. Разве что теперь хорошие парни знакомы с противогазом и фирменным прибором РП-73. С которыми и упражняются. Любят свою работу.

Отдельной проблемой содержания в отечественных пенитенциарных учреждениях стали массовые заболевания практически неизлечимой лекарственно-устойчивой формой туберкулеза (ЛУ ТБ). Сегодня ею заражены 20 тысяч заключенных. Кроме того, болезнь распространяется на персонал тюрем и СИЗО. Общая заболеваемость туберкулезом, который со временем может перерасти в ЛУ ТБ, в местах лишения свободы в 58 раз выше, чем вне тюрем, смертность - выше в 28 раз. Выжившие больные выходят на свободу, так или иначе вливаются в социум - Россия становится главным источником распространения смертельно опасной болезни в мире.

Экспертами нью-йоркского Института здравоохранения эпидемия лекарственно-устойчивого туберкулеза в уголовно-исправительных заведениях отнесена к числу угроз глобального масштаба наряду с распространением ядерных технологий. Российские колонии справедливо называют фабриками по производству биологического оружия.

После знакомства с материалами выставки соглашаешься с тысячекратно слышанной фразой: "Настоящий ад не может быть настолько страшным, как этот ад, придуманный людьми..." Ежедневное, рутинное умирание в грязи, среди эпидемий, в большинстве случаев не оправданное, бессмысленное, к степени вины отношение имеющее весьма относительное. Совершивший мелкую кражу получает от недремлющего государства срок заключения, в течение которого принципиальное в вопросе своих устоев государство не может его даже прокормить, и затем выходит - смертельно больным. Преувеличение? См. приведенные выше данные.

Именно этой проблемой - реформированием уголовного законодательства, внесением в него дифференцированного отношения к преступившим закон, и, соответственно, установок на адекватность наказания (читай, соотнесения его с реальной степенью "перевоспитания") - и занимается Общественный центр содействия реформе уголовного права, один из организаторов выставки. Исходная посылка, сформулированная замминистра юстиции Калининым, проста: "Из всего тюремного населения только 12-16 процентов - люди действительно опасные, с соответствующими моральными установками. 50-60 процентов - инертная часть. Они не примыкают к преступной среде, но при определенных условиях вполне могут в ней оказаться. Именно этих людей нам и стоит беречь, иначе общество только и будет делать, что работать на свои тюрьмы".

Действительно, имея дело только с той частью фактов, которые способна представить выставка, начинаешь сомневаться в классической советской аксиоме: "Вор должен сидеть в тюрьме". Да, должен, но не должен там умереть. Тем более в том случае, когда речь идет о соседской корове или мешке совхозной картошки. Тем не менее при нынешнем положении дел знак равенства между отсидкой и, как минимум, гарантированной потерей здоровья проступает все четче.

Что же предлагается сделать?

Собственно, то, о чем уже было сказано. Реформировать уголовно-правовой кодекс. Любое государство, строя свою карательную политику, учитывает в том числе и количество человек, которое оно сможет содержать в неволе. Учитывает, если это по силам могучим умам его законодателей, каким будет это содержание, достигнет ли в конце концов применение наказания тех целей, которые перед ним ставятся. Или же выйдет из-под контроля, оставив эти цели далеко позади, - как повод разводить руками или "с хорошей миной" ссылаться на их безусловную необходимость.

Итак, суть предложений: сократить сроки расследования, силой закона ускорить сроки передачи дел, не связанных с особо тяжкими преступлениями, в суд. На сегодняшний день суд вообще не ограничен во времени рассмотрения уголовных дел - с точки зрения содержания человека под стражей. Человек может сидеть два, три, пять лет в ожидании результатов рассмотрения дела. Доходит до абсурда: в суд по правам человека подал иск подследственный, арестованный в 95 году и до этого года не осужденный. В этой связи не удивительна перенаселенность отечественных СИЗО. Удивительна дальновидность создающих и подписывающих законы, оборачивающиеся подобными ситуациями.

Далее: применять арест лишь только в отношении лиц, совершивших особо тяжкие преступления. В отношении людей, совершающих преступления небольшой и средней тяжести со сроком заключения до 5-3 лет и т.д., применять иные меры, не связанные с изоляцией от общества. Причины такой "снисходительности", думаю, понятны.

Тем не менее подобные реформы раз за разом "заворачиваются", годами "пылятся" в Госдуме. Закон, стало быть, строг, но это - закон. Учитывая все вышеперечисленное - завидная стойкость позиции, сила убеждений, принципов и т.д. и т.п.

И напоследок еще одна история, услышанная от знакомых. Студент юрфака, отличник (именно так), судя по результатам истории, не из "блатных", ближе к ночи возвращался от живущих в Подмосковье друзей в столицу. Добравшись за полночь до дачного поселка, узнал, что ближайший транспорт до Москвы будет только рано утром. На "тачку" денег не хватало, стояла зима, и он устроился на ночь в одной из дач. Наутро неожиданно явился хозяин. Молодой человек объяснил, что красть ничего не собирался, описал ситуацию. Хозяин извинения принял, студента отпустил, но после его ухода спешно позвонил в милицию и сделал заявление.

Студента, разумеется, отчислили, он получил год. Теперь у парня изуродованные почки и инвалидная степень. Достаточная, надо думать, плата за покушение на частную собственность.

Достаточная?

Может быть, стоило сразу расстрелять - чтобы не мучился? Да и другим пример?

---

Общественный Центр содействия реформе уголовного правосудия:
101000, Москва, Лучников пер., д.4, комн. 24
тел.: (095) 206-86-84, факс: 206-81-45,
сервер: www.prison.org,
радиопередача: "Облака", выходит по понедельникам в 18:10, на волнах Радио России.

Выставка работает с 10:00 до 18:00 кроме понедельника и последнего четверга месяца в Центральном выставочном комплексе Политехнического музея (зал #2).

Окончание выставки - 18 декабря.

Телефоны для справок: 923-07-56, 924-65-75 Политехнический музей.