Извлекли мы намедни из новостных потоков несколько сообщений, вызвавших запредельный подъем наших эстетико-теоретических чувств.

Первое - с ленты новостей: "Завтра исполняется 60 лет со дня рождения президента Туркменистана Сапармурата Ниязова. И юбиляр решил поздравить себя сам, выпустив серию юбилейных монет. Коллекция из трех монет - серебряной, золотой и платиновой - изготовлена, между прочим, Британским королевским монетным двором. На серебряной монете изображен Сапармурат Ниязов в детстве, на золотой - студентом, а на платиновой - уже в качестве Туркменбаши на фоне президентского дворца".

Второе - показали по TV, как некий профсоюзный деятель на Съезде независимых профсоюзов взахлеб пытается сравнить Путина с Владимиром Красное Солнышко.

И третье, тоже с ленты новостей: когда цвет Питерской науки - профессура Юридического факультета во главе с ректором Университета Вербицкой - потребовал привлечения программы "Куклы" к уголовной ответственности за использование куклы и.о. президента.

Такие факты всегда приводят в ликование - начинаешь верить в Провидение Божие или, по крайней мере, в наличие законов истории. Дело в том, что во всех этих примерах использованы некие риторические фигуры, которым соответствуют весьма и весьма архаичные схемы в русском политическом дискурсе. Эти фигуры и схемы мы и попытаемся представить читателю чуть ниже.

* * *

Начнем, традиционно, с Петра, который, как известно, Первый. Наиболее значимое (по крайней мере, для нашего изложения) деяние сего великого мужа - создание основ новой для России структуры - бюрократии.

Платон бы отметил, что последняя являет собой "тень" идеи иерархичности. То есть модели, в которой низшие уровни поглощаются высшими в процессе сведения к одной точке, в нашем случае, к единоначалию.

Однако принципов, организующих иерархическую редукцию - и противоречащих друг другу, может быть более одного. Наиболее очевидным является противоречие между духовной и светской иерархиями. Практически все европейские государства в ту или иную эпоху сталкивались с необходимостью решения проблемы, какая из иерархий Главная или Истинная. Россия - не исключение. Кроме этих двух иерархий существует и гораздо более древняя, сословная, отягощенная неразберихой перекрестного родства, личных заслуг и исторических случаев. То есть уже заведомо не Идеальная.

Но в автократическом государстве система систем не может не противоречить себе каждую секунду. Такое государство, по определению, - это Личность¹ во главе идеального административного аппарата. Аппарат занят в первую очередь урегулированием и фиксацией идеально иерархичного образа государства. Но один указ Личности - и вся пирамидальная система схлопывается до двух точек бинарной оппозиции: никаких прохождений по инстанциям - воля Государя на каждый конкретный случай ("верх-низ").

Аналогичное свертывание-схлопывание случается и с Историей, с ее поступательным движением, когда она сводится к двум точкам: "началу" и "концу".

Эта формула свертывания выражена в псевдоисторическом жанре восхвалений-панегириков. В них Петр описывается при помощи системы отсылок к мифологическим и историческим прототипам. В панегириках словесные цепочки уподоблений создают видимость исторической перспективы, то есть временной иерархии. Чтоб не быть голословными, приведем набор уподоблений: Петр - православный Марс, Улисс, Персеуш, Зевс, Давид, Моисей, Иисус Навин и т.д. В этом ряду стоит отметить принципиальное смешение языческой и библейской мифологии, образующее замкнутую на себя бинарную конструкцию. По аналогичным принципам в христианской экзегезе² новозаветная история истолковывается ветхозаветной. В нашем случае, выбор в первую очередь ветхозаветных имен - для соположения их с античными - предполагает истолкование новой русской истории как заново возникшего христианства, то есть "начала".

С другой стороны, в этой концепции Петр венчает и заканчивает весь предшествующий ход истории. Этим способом снимается системное противоречие между гражданской (выраженной в образах античной мифологии) и сакральной (выраженной в библейских сопоставлениях) версиями истории. Резюмируя: в этом смысле Петр, завершая историю, тем самым начинает ее.

Это подкрепляется (тут мы вдохновляемся второй из приведенных в начале статьи новостей) в панегириках еще и соположением Петра с национальными "зачинателями" - Владимиром Святым и Ярославом Мудрым:

Видит в тебе Киев [...] победы и ревность владимерову: той многие народы мечем пленил, и Россию Евангелием просвятил; ты многия грады отеческие от ига оттоманского и от уз еретических освободил еси. Видит любомудрие ярославово: той писания божественныя и иныя многия книги от языка еллинского на словенский преведе; ты академию в царственном своем граде воздвигл еси, и везде людьми учительными разширяти мудрость не перестаеши.

Ведь до чего на кое-что похоже, совсем родное и близкое. Здесь, конечно, приходит на ум исполняющий чьи-то обязанности, сначала бьющий мечом супостата до последнего (правда, сортир - это свежо, это ново, это know how! - здесь одна опасность самому на горшке не загнуться, как матушка Екатерина), а затем тот же и.о. в академической мантии в святых университетских стенах (которые сам же, следуя мифологической логике, и "воздвигл еси"), слегка смущенный заслуженной честью, принимает титул почетного Ученого мужа .

Или вот еще:

Се день [...] тезоименитства Петра Великаго [...] монарха, перваго толикия славы в царех российских первому апостолу тезоименнаго.

Феофан Прокопович

Так и хочется воскликнуть: "Вот оно - инкогнито проклятое!"

Но вернемся опять от "истории современности" к современности истории.

С этого момента традиция отсылает к фигуре Петра уже как к первоисточнику, совместив тем самым с ним вершину исторической перспективы-пирамиды. При этом имя каждого нового монарха сопрягается с Петром в обход реальной исторической последовательности. С одной стороны, имя Петра оказывается уже достаточно авторитетным и служит основанием для сравнения, в свернутом виде давая представление о предшествующей истории, сополагаясь с новым именем по принципу "начало-конец". Но с другой стороны, эта же оппозиция переносится на имя нового монарха - он так же завершает и начинает историю.

Логика историческая заменяется эмблематической, бинарной³.

Даже в этих панегерических цепочках-уподоблениях поступательная (историческая) непрерывность постоянно дублируется эмблематическим скачком через чью-то голову.

Не Владимир=>Ярослав=>Петр,

а Владимир=>Петр; Ярослав=>Петр.

После Петра "континуальность" в сопоставлениях не соблюдается даже формально⁴.

Сюжет взаимоотношений Петра Великого и ныне царствующего монарха сводится к двум точкам: "начало - конец".

Ломоносов

Державин следует этой формуле:

Что касается Екатерины II, то ее имя, во многом благодаря усилиям Державина, приобретает такой авторитет, что на какое-то время становится возможным сочетать имена последующих монархов именно с ней⁵.

Такое принципиальное тяготение к бинарности с выкидыванием "лишних" элементов - характерное проявление эмблематического сознания. История государства в этой схеме сводится до бинарной пары типа "идеал-реализация". Течение истории трансформируется в ее проекцию - конструкцию, изъятую из времени. Соответственно, эта конструкция являет собой готовый блок для внедрения в память, что в определенной мере объясняет, почему в русской истории так часто и с такой легкостью опускаются промежуточные звенья.

Эта же дискурсивная логика наиболее адекватно обслуживает идеологию дворцового переворота. Имя устраненного предшественника просто изымается из дискурса⁶. Последовательное изложение исторических событий в такой системе требует огромного гражданского мужества, поскольку заполняет эмблематические зияния⁷.

* * *

Теперь, после необходимого исторического и теоретического экскурса, можно вернуться к истории современности.

В новейшей российской истории все признаки образца-авторитета приобрело имя и образ Ленина (Владимира⁸ Ульянова), с которым каждый последующий глава государства считал необходимым сопоставить свой имидж и деятельность - вплоть до развала Советского Союза. Сама внутренняя конструкция "авторитетного образца" строится в соответствии с принципами жестких оппозиций, заполняющих собой крайние точки всех возможных иерархий⁹.

Государь, таким образом, занимает обе крайние точки противопоставления "пирамидального" типа: он и самый первый, и самый последний, начало и конец, верх и низ, как уже говорилось, вмещающие всю протяженность иерархии. Он и самый символичный символ (высшая точка обобщения), и самый "человечный человек"¹⁰.

Такая система редукции иерархии к двум полярным точкам ("высокое" и "низкое") применительно к одному имени является достаточно универсальной - по отношению к диктаторским, тоталитарным, т.е. авторитарным, формам власти.

Чтобы было яснее - примеры "низовых" символов: серый сюртук Наполеона, кепка Ленина, полувоенный френч Гитлера (особенно на фоне немыслимых мундирных изысков Геринга), китель и френч Сталина (и Мао), неизменная со времен штурма казармы Монкадо форма Фиделя.

Весь этот ряд использует эффект готового бинарного блока - контрастного сочетания подножия (образ: простой, в обычной курточке, можно даже невысокого роста и рыжеватенький на фоне широкоплечих форменных генералов) и вершины (места в государственной иерархии), то есть все того же контрастного сочетания двух редуцированных форм иерархии: государственной и личностной.

Фигура монарха по законам эмблематического сознания не может быть подвергнута сомнению. Властителя невозможно превзойти ни в одном направлении, он представляет собой принципиально всеобъемлющую, непроницаемую конструкцию-эмблему государства¹¹. Почитание эмблем при этом абсолютно исключает рефлексию над ними, особенно опасную в варианте насмешки.

Именно поэтому прогнувшиеся коллеги из Петербургских Двенадцати Коллегий (3-я из списка вдохновляющих новостей) гневно выступили против использования куклы нашего инкогнито у Шендеровича. "Знамя есть священный хоругвь!", "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!", "Президент - символ государства!" - эти формулы замкнуты сами на себе в своей объяснительной силе. Рефлексия разрушает жесткую конструкцию бинарной структуры, в которой одно неизбежно предполагает только свою пару и более ничего. Так, лозунг на артиллерийском училище "Наша цель - коммунизм!" после секундного раздумья вызывает комический эффект, а от этого и до насмешки над целями один шаг.

Замещая собой все государство, властитель определяет (и заменяет собой) государственную теорию и практику. Он вездесущ, "и мореплаватель, и плотник", все в государстве делается как бы его руками:

Державин

Такое построение сходно с пирамидой, увенчанной конной статуей "в совершенном возрасте"¹² Возрастной признак имеет важное эмблематическое значение. Возраст расцвета, золотой середины, акмэ эмблематически присущ диктатору, поскольку является нулевой временной точкой между "прошлым" старости и "будущим" детства. Наш и.о. наилучшим образом удовлетворяет этому параметру.

Иногда эта конструкция может получать иную, более дискретную (с разрывом во временной иерархии) форму. Диктатор, глава иерархии, с ребенком на руках - фигура типичная и повторяющаяся. Особенный контраст такая пара приобрела в брежневскую эпоху геронтократии: дети неизменно соседствовали с высокопоставленными старцами на вершине Мавзолея, а эфир заполнялся попеременно то старческим голосом, докладывающем об успехах партии и правительства, то детским хором, прославляющим детство и "юные" ценности вообще ("И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди..."). Сам образ Ленина в процессе адаптации советской иконографией подвергся такому эмблематическому раздвоению: Ленин был одновременно и "дедушкой Лениным" и "маленьким Володей Ульяновым" - кудрявым мальчиком-ангелом с октябрятской звездочки. Таким образом фиксировались и заполнялись крайние возрастные точки, так сказать, физиологической иерархии - нельзя быть ни старше, ни моложе вождя, впрочем, как и нельзя быть более "совершенного возраста", чем он¹³.

Каждый из этапов имеет тенденцию обособляться и служить отдельным предметом поклонения. Что и продемонстрировал нам господин Сапармурат Ниязов, выпустив столь восхитившие нас монеты. Мы думаем, что нашему инкогнито следует перенять передовой опыт дружественного Государя и выпустить медаль с тремя чеканными профилями: например, (здесь еще трудно настаивать на определенном наборе лиц, есть только тенденция) Ельцин - Путин - Кириенко (читай: "мудрая старость - бодрая зрелость - многообещающее детство"). Будет красиво.

* * *

Мы сейчас еще только в самом начале процесса, подобного вышеописанному. Но у нас уже есть два "зачинателя", один из которых "первый Российский президент", а второй (на самом-то деле, исторически первый) - непонятно кто. Так, частное лицо, рекламирующее пиццу. Нынешний и.о. пока держится - старика-Первого, который непосредственный предшественник, не забывает.

Однако, смысл долгой речи не в том, что наше инкогнито непременно хочет стать диктатором. Напротив, это его хотят видеть в такой парадигме. Уже все готово - схемы задействованы. Работают они, как и работали на протяжении веков, во вполне автоматическом режиме. Есть только одно средство - посмеяться. В русском народе это также вполне налаженный механизм (www.anekdot.ru).

Примечания:

¹ А за Петром Личность признавалась как современниками, так и потомками. Собственно, он и задал инерцию Личности на троне. Позже это оказывалось необходимым условием Главенства, будь ты хоть трижды не личность, а полное ничтожество.

² Экзегеза - толкование неясных мест в древних, в первую очередь религиозных, текстах.

³ Эмблема, если коротко, это такая специальная конструкция, состоящая из чего-нибудь абстрактного (условного) и конкретного (образного). Слово - картинка. Видеоряд - закадровый текст (комментарий). Правило - пример (как в учебнике). Поскольку в этой конструкции используются ну совсем разноприродные знаки, она и значит только самое себя. Двоичность (бинарность) этой конструкции принципиальна, при внесении в нее "третьей" точки зрения, например, скептика или юмориста, она распадается.

⁴ Примеры: Петр - Елизавета (пропущена, как будто и не было), Петр - Екатерина II (пропущены Екатерина I, Елизавета, Петр III). Павел I сополагает себя непосредственно с Петром I, делая, впрочем, исключение для Петра III.

⁵ Ср. высказывание Александра I при вступлении на царство: "Все будет, как при бабушке" (пропуск- Павел I). Державин при вступлении на трон Павла сопрягает его имя с Екатериной II, а затем - непосредственно Александра через голову Павла.

⁶ Это историческое зияние ("хиатус") эксплуатирует тенденцию элементов в бинарной конструкции замыкаться друг на друге, образовывая один смысл.

⁷ То же можно сказать и об иконографии - портреты (как и имена) эмблематически не существующих персон просто уничтожались.

⁸ (!) Напоминаю, если кто забыл, а вот профсоюзный лидер не забыл - сразу после Владимира Красного Солнышка вспомнил.

⁹ "Последний принял чин и, царствуя, служил" (Ломоносов), "подъемля рабий зрак, подвластвуя царил" (Державин)- о Петре.

¹⁰ Маяковский о Ленине- высшая точка индивидуализации!

¹¹ В литературной практике эта схема реализуется сгущением контрастных мотивов вокруг образа монарха, принятого за образец (по принципу А = -А):

Державин

¹² Монумент, который предполагал воздвигнуть Петр в честь победы под Полтавой.

¹³ В триаде "младенец-муж-старец" легко опознается модификация одного из вариантов христианской Троицы: младенец Христос - Христос в 33 года - Бог-Отец.