Америка в детстве виделась мне в черно-белом цвете. В прямом и переносном смысле. Все американцы делились в моем сознании на негров и белых. Неграми были: дядя Том и его хижина, Анджела Дэвис и ее борьба за мир во всем мире, Луи Армстронг и его саксафон, Мэрилин Монро и ее "хепи бестдей, мистер президент", Любовь Орлова и ее сын, Ван Клайберн за роялем, единственный хороший президент Кеннеди, которого убили. Вот кажется и все.

Белыми американцами были: дядя Сэм, мистер Твистер, американская военщина, Дин Рид с его гитарой, Михаил Таратута, доктор Хайдер, который целый год голодал у Белого дома, но так и не умер, а ужасно надоел, Ку-Клукс-Клан.

Всех негров я очень поначалу любил. Особенно Анджелу Дэвис за ее удивительную прическу и то, что она всегда вместе со всем советским народом отмечала 8 Марта. Мне очень нравилось, когда ее поздравлял Леонид Ильич Брежнев. Но негры были не совсем американцы, поскольку было известно, что их привезли из Африки, где они работали на плантациях, а попадая в Америку, оставались рабами. Это было известно из фильма "Дети капитана Гранта". Как их угнетали в Америке было не совсем ясно. Скорее всего, там тоже были какие-то плантации. В лучшем случае неграм разрешалось работать на кухне. Я был почти уверен, что Анджела Дэвис, возвращаясь к себе домой, сразу же попадала в руки к своему хозяину-эксплуататору, который ужасно ее угнетал как женщину и как человека. Наверняка он часто таскал ее за волосы и бил мордой о дверной косяк. Только Восьмого марта, по личной просьбе Леонида Ильича Брежнева, беднягу выпускали в СССР, чтобы она здесь немного отдохнула и почувствовала себя настоящей женщиной, которая тоже, в общем-то, человек. За что она и получала много цветов и конфет. Анджелу Дэвис любили все советские люди и очень ее жалели за ее нелегкую долю в США. Все думали, что Анджеле Дэвис приходится еще хуже, чем советским женщинам, и это утешало.

Не лучше жилось и Луи Армстронгу. Его вообще никуда не выпускали с кухни. Только по выходным разрешали играть на саксофоне. И он играл свои полные грусти мелодии, рассказывая в них о нелегкой судьбе чернокожего американца. Говорят, что Луи Армстронг, даже когда стал знаменитым и сказочно богатым, помнил завет отца, который сказал своему сыну однажды: "Луи, сынок, каждый чернокожий, кем бы он ни стал, должен всегда иметь белого друга, чтобы тот в трудную минуту мог положить руку на плечо и произнести : "Это мой негр!"

Что касается Мэрилин Монро - то она была перекрашенной негритянкой, потому что была доброй и красивой. У нее была по-своему нелегкая судьба. Сначала она была циркачкой и родила негритенка. Ей пришлось уехать в СССР и отдать ребенка на воспитание Любви Орловой, а самой вернуться обратно в США, потому, что она любила президента Кеннеди. Так что фильм "Цирк" не совсем правдиво рассказал всю историю. И вовсе у Мэрилин Монро был не мальчик, а девочка. (Всем теперь известная ведущая передачи про секс.) Ну, конечно, Мэрилин Монро и Любовь Орлова переписывались, говорят, что они даже были родными сестрами. Но это уже сплетни. Мэрилин Монро хотела по окончании холодной войны забрать свою дочку, но умерла от переживаний. Вот такая грустная история на самом деле.

Что касается Ван Клайберна - то симпатию к этому пианисту питала скорее моя тетя, чем я. Мне он всегда казался посредственным, хоть и трогательным. Дело в том, что моя тетя тоже была участницей этого конкурса им. П.И.Чайковского. Она переворачивала ноты своей подруге, которая в свою очередь потерпела фиаско уже в первом туре. Хотя играла подруга не хуже, чем Ван Клайберн. Ну, тетя в этого Ван Клайберна, известное дело, втюрилась. Правда, тогда многие в этого пианиста втюрились. Думаю, немаловажной причиной опять же была его необычная прическа, почти как у Анджелы Дэвис. Так что и Ван Клайберн был американец с негритянскими генами. Портрет Ван Клайберна всегда висел у тети дома. Она не сняла его даже, когда вышла замуж. Даже когда узнала, что Ван Клайберн - гомосексуалист; она не сняла его портрет и продолжала любить, но, наверное, уже платонической любовью. А сейчас она и подавно не снимет этот портрет, потому что уже все забыли, кто такой Ван Клайберн, и принимают его за тетиного мужа в молодости. Потому что тетин муж - армянин. У него до сих пор прекрасная кудрявая шевелюра. А Ван Клайберн, говорят, полысел. Наверное, от бед. Вот такая грустная история.

Про белых американцев было известно, что все они чудовищно богаты и очень своим богатством кичатся. Особенно отвратительным казался мистер Твистер, бывший министр, владелец заводов, газет, пароходов. Было совершенно не понятно, как у бывшего государственного служащего могло оказаться такое количество разнообразной частной собственности. Ну, ладно бы владел он там заводом, понятно. А то и пароходы у него. А уж зачем ему газеты - совсем было не понятно. Какой от них толк. К тому же мистер Твистер в этой поэме Маршака был оголтелым этнофобом.

Большие симпатии вызывала его дочка. Взбалмошная и немного того, но зато с любовью к России. Уговорила папашу путешествовать по СССР. Хотя ее представления о России, где полно черной икры в каждом доме, казались наивными. В общем, типичная тупая американка.

Видимо, американцы в силу своей отдаленности от цивилизации были достаточно экстравагантны просто в силу отсутствия хорошего воспитания и образования. Был известен такой стишок про американцев:

Один американец засунул в попу палец.
Наверно, думал он - что это патефон.

Явный болван, представитель отупевшего от изобилия и деградировавшего рабочего класса. Вот таких и во Вьетнам посылали.

Экстравагантность американцев проявлялась и в постоянном курении толстых сигар, и в ношении нелепых белых шляп, и в закидывании ног на стол.

Свойственно американцам было и отвратительное лицемерие и неискренность. Было известно, что американцы всегда улыбаются, скрывая за улыбкой свою душевную холодность и безразличие. Одним из самых отвратительных лицемеров мне всегда казался Дин Рид, который своими песнями воодушевлял строителей Байкало-Амурской магистрали. Не любить строителей БАМа у меня были личные причины. Одна из моих дальних родственниц переехала с Украины на Север в Нерюнгри в поисках длинного рубля. Пересекая бескрайние просторы нашей огромной Родины она всегда останавливалась в Москве. Мне приходилось уступать этой дальней родственнице свою комнату, а самому спать на раскладушке в коридоре. Мне казалось, что и меня в конце концов отправят на Север по комсомольской путевке укладывать шпалы, чего мне очень не хотелось. Поэтому энтузиазм благополучного певца вызывал у меня чувство ярости.

Лицемерным казался и герой постоянных телерепортажей из Вашингтона бородатый потрепанный мужик доктор Хайдер. Он протестовал у Белого дома против несправедливости, отказываясь есть и пить. В его протест не верилось. Он должен был умереть от голода на третьи сутки. Репортажи о нем передавали чуть ли не целый год. Значит, подкармливали. По бодрому виду советского журналиста Таратуты и его героя было понятно, что после репортажей они шли в дорогой ресторан. Было обидно, что тебя так дешево обманывают.

Недолюбливал я и американскую военщину с ее постоянным бряцанием оружием и развязыванием гонки вооружений. Американская военная угроза казалась реальной, особенно после рассказов на уроках НВП (начальной военной подготовки) о том, как надо себя вести в условиях атомной бомбардировки. Мучением было надевать и бегать вокруг школы в противогазе. После этого снились кошмары. Да и наяву преследовали депрессии и страхи, порожденные атомным психозом.

Вызывал ужас и вид Нью-Йорка, который показывали по телику. Я был уверен, что все города в Америке точно такие же. Было понятно, что люди, живущие в таких домах, явно больные и способны на все.

Наступил 80-й год - год Московской олимпиады. В этом году я разочаровался в неграх. По Москве ползли слухи, что негры, приехавшие в Советский Союз, завезли массу заразных болезней. Говорили, что какой-то негр ходил по Москве и колол всех шприцем с какой-то гадостью и люди умирали в мучениях. Другой чернокожий гад дарил жвачку, отравленную сифилисом. Третий - шариковые ручки и детские игрушки, которые взрывались. В общем, негры, которым я так сочувствовал, оказались достаточно коварными. Вместе со всем советским народом я попал в ловушку собственного сознания, когда больше всего ненавидишь расизм и негров.

Одним словом, с самого детства у меня складывался негативный, хотя и размытый и внутренне противоречивый образ Америки и американцев. Он строился по принципу отсутствия. В пространственном плане было не понятно, где находится Америка и как туда можно было попасть? Путешествие в Америку связывалось с серьезной опасностью ("Титаник") или в лучшем случае с героизмом (Папанин). Во временном плане американцы также представлялись антиподами: когда во всех нормальных странах день у американцев - ночь. У американцев не было истории (подлинной историей представлялось европейское средневековье), поэтому они все - бескультурные, плохо образованные и развращенные. Слабые симпатии к негритянскому населению Америки соседствовали в советском сознании со стереотипом об их маргинальности и ущербности. Белые же американцы казались не настоящей нацией - поскольку они все эмигранты и в любой момент могут вернуться к себе на историческую родину. Из всего этого следовало, что Америки как бы и нет. Но с другой стороны именно США представляли собой некую угрозу для жителей СССР, угрозу тем более опасную, что было не понятно, откуда и от кого она исходит. Эта угроза оказалась актуализирована и программой "звездных войн" Рональда Рейгана, оказавшейся в последствии мифом. В сознании советского обывателя Америка и американцы окончательно разместились где-то в космосе.

Поэтому в эпоху перестройки идеологам было так легко писать о том, что американцы якобы очень похожи на русских. Поэтому так легко сегодня обвинять американцев во всех мыслимых и немыслимых бедах.

Когда я познакомился с моей первой живой американкой я не смог ее сразу идентифицировать. Она не засовывала в попу палец, не закидывала ноги на стол, не курила сигар, и у нее не было атомной бомбы в кармане. Она прекрасно говорила по-русски, читала Толстого и любила Матисса. Привычное для нее с детства сочетание мороженого в "Кока-Коле" показалось поначалу мне экстравагантным, но ведь и кофе с лимоном пьют только в России.