"Что вы читаете, милорд?" - "Слова, слова, слова..." Вопрос о соотношении реальности и слова, означаемого и означающего, денотата и десигната занимал философов, лингвистов и писателей, очевидно, со времени появления первых членораздельных звуков... Платон и Соссюр, Витгенштейн и Пелевин плюс многие другие пытались найти какой-то смысл во внешне случайном соответствии некоего набора звуков некоему явлению действительности. Попытки создания искусственной реальности (согласитесь, в "Матрице" она вышла гораздо более сочной, нежели безвкусная жизнь в канализации настоящего, недаром один из героев фильма согласился, подобно Иакову, продать "истинное знание за кусок бифштекса и бокал вина") или искусственного языка не оказались пока хоть сколько-нибудь успешными.

Наверное, поэтому новое поколение с уверенностью и апломбом решает эту проблему по-своему. Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать пару-тройку журналов, адресованных загадочной для старшего поколения группе российского общества в возрасте от 14 до 20 лет. Создатели подобных журналов сотворили для своих опусов некий странный язык (своего рода гибрид между русским, английским и неведомо каким), сотворили и взялись описывать на нем действительность, созданную в их живом воображении. Причем, благодаря иллюстрациям, возникает полная иллюзия реальности происходящего.

Прежде всего, любое явление обретает жизнь лишь тогда, когда получает имя. Эту истину знали египетские жрецы, греческие философы, христианские пророки и... авторы журнала Yes.

Пока взрослые россияне пытаются научиться как-нибудь называть друг друга и мечутся промеж "граждан", "милостивых государынь", "господ" и "товарищей", их дети по какой-то странной прихоти тех, кто делает юношеские издания, названные "перцами", "ватрушками", "кексами" и "морковками", превращаются в весьма специфическую социальную группу ватрушек и перцев. Некоторые привередливые личности, правда, высказывают недовольство кулинарной символикой подобных обозначений, обвиняя редакторов в чрезмерном пристрастии к кондитерским изделиям и оскорблении всего рода человеческого. Однако такие возражения отметаются с ходу! Еще бы, ведь "кексы и перцы -это вкусно... и полезно". Тут разве поспоришь? На всех же, кому подобная идентификация не видится забавной и остроумной, легко поставить позорное клеймо - "лишенные чувства юмора".

Но если проблема родового названия для подрастающего поколения была успешно решена журналистами, то с именами собственными у деток серьезные проблемы. Машами, Васями и Петями зваться они не хотят, а приставить к каждому корреспондента для создания имиджа нет возможности. Вот и приходят в редакции письма, подписанные именами (прозвищами, литературными псевдонимами?) "Лунная Девица", "July из города Фрязино", "Новая Модель #15"и "две продвинутые ириски из Москвы". Право, это просто прекрасно - жить в Москве, где водятся вот такие ириски!

Чего хочет подросток, проживающий не на родине виски и свободы? Если мне скажут, что хочет он быть похожим на своего американского сверстника, то, вполне возможно, я поверю (по крайней мере, авторы подростковых журналов, причем не только в России, в этом отнюдь не сомневаются).

Но вот чего в таком случае хочет 16-летний Билл из штата Айдахо здешним знатокам покамест неведомо. А как же это узнать? Ну, разумеется, заговорить по-английски! И главное - читать Шекспира совсем не обязательно. И даже, скорее, вредно. Достаточно регулярно просматривать журнал Yes (не "Да", заметьте!). Он научит всем выражениям, которые по мере необходимости можно вставлять в разговор, дабы собственную образованность и продвинутость показать. Вот и появляются сначала в печати, а потом в речи изумительные степенью лишенности смысла, но наделенные для произносящих их несомненной экспрессивностью обороты - вроде "Когда он вернулся, он стал Героем. Потому что come back из Калифорнии в Алзамай" или "Однако, читать эту книгу надо обязательно. Must read, что называется".

Второй, но отнюдь не менее значительный пласт лексики молодежных журналов - это слова песен культовых исполнителей, беспрестанно вставляемые в тексты в самых неожиданных местах и заставляющие более взрослых читателей предполагать, что у авторов что-то не в порядке либо с версткой, либо с башкой. "Поэтому мне больше всего нужны твои come back'и. И еще я темная, теплая, да только этого мало. На карте искала тридесятое царство, а вдруг повезет, и достанутся визы". Те, кто ничего не понял, могут, конечно, внимательно послушать Земфиру. Но вряд ли это поможет понять, о чем речь.

Ну и что? Язык-то, худо-бедно, создан. Дело за материалом!

И тут все становится еще интереснее. По мнению издателей, поколение, для обозначения коего не нашлось еще подходящей буквы алфавита, хочет быть в курсе "всех богатств знаний, выработанных человечеством", но желает, чтобы сокровища духа были описаны именно упомянутым языком, где не более 500 лексических единиц, и расцвечены примерами из жизни. Так лепится подходящий клиент. И что потом? Кто всегда прав? Точно - клиент.

То есть - клиентка. Ибо основная масса потребителей этой продукции представлена прекрасным полом. А там, где слабый пол, почти всегда так или сяк возникает актуальная гендерная история, упакованная опять же в очень простые и внятные слова. Оказывается на самом деле девушке жить просто: "У тебя, милая July из Фрязино, есть плейер, пейджер, пара тишоток и плюшевые игрушки". Сбылись мечты Симоны де Бовуар и Вирджинии Вульф! Феминизм восторжествовал! Правда, пока лишь в понимании журнала Yes. И, к сожалению, только на бумаге. Право собственности, конечно, делает из обезьяны человека, но еще не превращает женщину в полноценное существо. Не потому ли диспут на тему "Личность ли девушка?" вспыхивает на страницах удивительно часто? Но вот что любопытно - единственным критерием проверки является почему-то признание следующего факта из поведения мужского пола: "Если избранный кекс гуляет налево, то это происходит исключительно потому, что он не имеет в женском обществе достаточного самовыражения". Гертруда Стайн отдыхает!

Кстати, книжки читать юному поколению тоже, в общем, рекомендуют. Хотя и делают это несколько странным способом, а именно: описывая литературу, как некую неслыханную диковину, которой люди занимались до того, как другие - более умные - люди придумали Интернет и MTV. "Не поверишь, но когда-то не было Бивиса с Батхедом. При этом люди все равно смеялись? Потому что они читали Бабеля". А "любовь не по-детски гиперсексуальной девочки и сорокалетнего педофила" - это, как вы думаете, о чем? Господи, да о "Лолите" же! Любопытен также и отзыв о Мопассане, которого рекомендуют читать, дабы убедиться в дремучести собственных родителей, считавших его произведения чуть ли не порнографией, и еще раз порадоваться собственной продвинутости в области секса.

Ну а без секса в журналах для молодежи, разумеется, никак нельзя. Но преподносится эта тема образом весьма оригинальным. Авторы делают вид, что их читателям известны и до смерти надоели все пороки Востока и Запада и нет такой темы, которая могла бы разбудить их пресыщенное воображение. А уж следующее поколение и вовсе откажется от этого смешного и нелепого занятия. И рисуют такую апокалиптическую картину будущего: "Секс через год или два перестанет приносить удовольствие. Он станет заезженной темой для разговоров. Такой же неприличной, как и тема погоды. Школьники будут спрашивать друг друга с отвращением: "Ты сдал зачет по петтингу?" А молодые люди будут замечать: "Она говорит только о сексе, это так скучно". Непонятно только, о чем в этом стерильном обществе будут писать модные журналисты? Но что-нибудь наверняка придумают.

Впрочем, действительность в виде голосов с улицы или непроизвольных оговорок самих авторов так и норовит разрушить все эти конструкции. Интересно, какой знаток мужской психологии мог дать совет в качестве лучшего средства отомстить неверному возлюбленному "покупать красивое нижнее белье, какое ему никогда не нравилось". Любопытно было бы взглянуть на такого оригинального перца. Да и разговоры о сексе, оказывается, вовсе еще не приелись молодому поколению. Напротив, именно они, как выясняется, являются лучшим критерием оценки умственного развития девушки. Некий Александр сформулировал новые правила салонной беседы так: "Меня раздражают закомплексованные дуры, с которыми даже о сексе поговорить невозможно. Они невыносимы, как Никита в собачьем ошейнике от Гуччи". Не очень понятно, но очень обидно.

Несмотря на все старания модных журналов, свободные беседы про это пока еще не стали нормой жизни, и дело тут даже не в стеснительности, а в отсутствии в нашем языке модных слов для обозначения соответствующих органов и процессов. Не будешь же в самом деле в кругу приятелей рассказывать о том, что "мой маленький друг меня подвел несмотря на то, что я очень ее хотел". В таких словах о конфузе можно плакаться только в журнальную жилетку. А назови по-другому - и чем не тема для дискуссии на party? Так что за работу, господа журналисты!

И еще. Молодость традиционно считалась временем сомнений, порывов, разочарований, очарований и всего того, о чем принято с ностальгической улыбкой вспоминать после рюмки старого коньяку: "О моя юность, о моя свежесть!". Но это было раньше. Теперь метаться и сомневаться уже немодно. Теперь в начале каждого месяца можно открыть журнал, авторы которого, в меру собственной изобретательности, дают окружающим подробнейшие указания относительно того, что следует носить, есть, делать, думать. Скажем - в мае. Уследить за их логикой решительно невозможно... Впрочем, а нужно ли? Почему, спрашивается, сегодня нас призывают есть исключительно мороженое и кататься на трамвае, но упаси боже откусить пирожного или проехаться на автобусе? Непонятно, но голову ломать не стоит. Главное - эскимо в зубы. И чувствуй себя королем мира.

Впрочем, смеяться надо всем этим можно сколько угодно. Можно назвать всю эту странную культуру просто "одним из главных символов современного идиотизма" и успокоиться. Но новый социально-лингвистический эксперимент по технике кодирования и стандартизации поведения продолжается. Его обслуживает все больше людей во всем мире: работники фаст-фудов и наносители татуировок, музыканты, журналисты, рекламщики. Дети растут, становятся взрослыми, но сохраняют привычку каждый месяц находить в любимом журнале название книги, которую надо прочесть, и супа, который надо сварить. Это своего рода ответ на некоторые скромные успехи человечества в его многолетней борьбе за право на выбор. Создается человек, готовый добровольно отказаться от права принимать решения.

Ну а во что завтра надумают превратить свою двухмерную вселенную ее создатели и одновременно историографы - совершенно непредсказуемо. И оттого в нашей реальности живется как-то беспокойно.