 |
      |
 |
|
|
|
|
|
||
|
||
| / Вне рубрик / < Вы здесь |
|
Шведское ассорти # 1 Некоммерческое обозрение новых книг по истории Дата публикации: 9 Ноября 2000  получить по E-mail версия для печати
Исландские саги / Пер. с древнеисландского, общая редакция и комментарии А.В.Циммерлинга. - М.: Языки русской культуры, 2000 (серия Studia Philologica). - 648 с.; тираж 1000 экз.; ISBN 5-7859-0163-3
Комментарии к этой книге вообще обширны и представляют особую ценность. Кроме непосредственных исторических примечаний к самим текстам саг, отдельный, совершенно самостоятельный раздел - комментарии к скальдическим стихам (в переводах А.В.Циммерлинга и Ф.Б.Успенского), включающие, кроме, разумеется, оригинала, перевод дословный, перевод смысловой, объяснение контекста и синтаксиса, толкование метафор и так далее и так далее. Эта часть замечательна тем, что ее можно читать независимо от текста caг, и читать с удовольствием. Сами же саги как литературные произведения по-прежнему конкурентоспособны - недаром переводчик не может удержаться от сравнения персонажа "Саги о Курином Торире" с Терситом и Шейлоком, а, например, в "Саге о названых Братьях", посвященной судьбе Тормода Скальда Чернобровой, описание того, что происходит в сарае с ранеными после битвы при Стикластадире по откровенности, обилию крови и грязи напоминает романы о первой мировой войне. Что же касается четырнадцатой саги, "Саги о Посошниках", относящейся к циклу "саг о недавних временах", то она описывает гражданскую войну в Норвегии - а такие тексты никогда не устаревают. Цитата: Однажды вечером, как рассказывают, к дому на Узком Мысу скачут двенадцать человек. Тордис, хозяйка дома, выходит на двор. Это приехал Бьярни, сын Шип-Хельги, брат Тордис. Она предлагает всем зайти в дом. - Предложено впору, - говорит Бьярни, - но вышло так, что мы явились сюда искать Гуннара Убийцу Тидранди, который убил нашего родича и названного брата. Рассказывают мне, будто он здесь в сарае, и мы взломаем сарай, если ты не захочешь открыть его. Тордис отвечает: - Такие речи, брат, тебе не к лицу, хотя ты волен поступать по-своему. И все же, родич, останься на ночь; это будет по-родственному. А Тидранди был мне столь дорог, что, по-моему, чем скорее за него отомстят, тем лучше; оттого и Хельги, мой муж, остерегался меня зимой, ведь он знал, что я желаю Гуннару смерти; покончим с этим до твоего отъезда. Аракчеев: свидетельства современников / Вступ. статья Е.Э.Ляминой; сост. Е.Е.Давыдовой и А.М.Пескова; подг. текста и коммент. Е.Е.Давыдовой и Е.Э.Ляминой. - М.: Новое литературное обозрение, 2000 (серия "Россия в мемуарах"). - 496 с.; тираж 3000 экз.; ISBN 5-86793-107-2
Издание сопровождается внушительным корпусом комментариев и иллюстрациями, включая три портрета Аракчеева - работы Лампи, Вагнера и Доу. Что опять же дает представление о том, насколько разные образы могут быть связаны с этим именем. Цитата: Александр осматривал летом 1825 года Новгородские военные поселения и был восхищен этим уродливым произведением его прихоти, которой исполнение мог принять на себя только один Аракчеев и воспитанник его Клейнмихель. Оставляя поселения, Александр сказал графу: "Любезный Алексей Андреевич! Требуй чего хочешь! Я ни в чем не откажу тебе". Аракчеев стал на колени и с сатанинским лицемерием сказал: "Прошу одного, Государь, позвольте мне поцеловать вашу ручку". Дружеское объятие было ответом. Перепелкин Ю.Я. История Древнего Египта / Под общ. ред. A.Л.Bacсoeвичa. - СПб.: Летний сад - Журнал "Нева", 2000. - 560 с., с илл.; тираж 2000 экз.; ISBN 5-89740-011-3, Летний сад; ISBN 5-87516-143-4, Журнал "Нева"
Вступительная статья А.Л.Вассоевича представляет особый интерес. В советское время такие статьи писали с академической сдержанностью, не особенно вдаваясь в биографические подробности и обходя молчанием личные отношения автора и героя. Теперь наступила эпоха других предисловий - разных по жанру, ничем не ограниченных, личностных и полемических. Огромная эмоциональная статья Вассоевича, профессора СПбГУ, ученика Перепелкина, представляет собой очерк "живой" историографии - становления советской египтологии, каким оно было в глазах его участников и как передавалось благодарным слушателям. У кого Перепелкин учился древнеегипетскому, был ли он учеником Б.А.Тураева, почему В.В.Струве запретил ему заниматься эллинизмом, кто и что говорил во время научно-политических дискуссий 30-х годов, кто кого за что снял, насколько общепринятая "огласовка" египетских имен зависела от знания или незнания большинством ученых коптского языка? (В тексте у Перепелкина, кстати, все имена собственные в двух вариантах - и оба не похожи на привычные, Рамзесов вы здесь не найдете.) Наконец, каков был разброс мнений по поводу самого главного - интерпретации процессов, фактическая сторона которых уже известна? Для кого-то вся эта "пристрастность" ляжет в основу научной работы, а кому-то просто объяснит, что может быть интересного в истории древнего Египта. Цитата (не из Перепелкина, из Вассоевича): В юные годы я очень любил эту статью Михаила Александровича и даже от руки переписал ее себе на память. Так, как писал академик М.А.Коростовцев, должно было быть в идеале, а в реальной жизни все было несколько иначе. Дарования Ю.Я.Перепелкина страшно травмировали его коллег, потому что даже в тех областях, где мы считались узкими специалистами, мы все равно знали и понимали хуже, чем он. На этой почве возникали сильнейшие травматические неврозы, описать которые легче всего, перефразируя пушкинские слова: "Что пользы, если Перепелкин будет жив и новой высоты еще достигнет. Тогда мы все погибли, мы все, служители науки". Королев А.С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е - 70-е годы Х века. - М.: Прометей, 2000. - 296 с.; тираж 500 экз.; ISBN 5-7042-1028-7
Отдельный блок в работе посвящен хрестоматийной истории гибели Игоря и мести княгини Ольги. В реальности этот случай со вторичным сбором древлянской дани и отношения Игоря и Ольги выглядели, по мнению Королева, совсем не так, как мы привыкли думать. Что же касается описанного в летописи сватовства Игоря к Ольге и самой знаменитой Ольгиной мести, то они рассматриваются как рассказы сугубо символические, основанные на мифе о богатырше и коварной невесте - читайте Проппа - и в то же время как калька истории о гордой и разведенной жене конунга Сигрид Суровой, известной из текста одной из исландских королевских саг. Критике такого же рода подвергаются и летописные рассказы о крещении Ольги и походах Святослава. Разумеется, положения Королева противоречат не только первой русской "официальной" точке зрения √ "Повести временных лет", но и не менее, по сути, официальной версии современных школьных и вузовских учебников. Готовиться к поступлению по такой научной работе нельзя, хотя читать ее очень интересно, что же касается того, как выглядело на самом деле наше самое древнее и самое занимательное прошлое, то, к сожалению или к счастью, оно будет выглядеть как угодно в зависимости от того, какая точка зрения победит в дальнейшем. Цитата: Любопытно, что богатство Свенельда бросилось в глаза воинам Игоря осенью, перед полюдьем, следовательно, воевода добыл его не сбором дани с уличей и древлян. Таким образом, богатство Свенельда к уличам и древлянам не имеет никакого отношения. Похоже, что и с выступлением древлян Свенельд никак не связан. Если бы Игорь в 6453 (945) году решил отобрать сбор дани у "зарвавшегося" Свенельда и собрать ее сам, а воевода не подчинился воле князя и поднял против него восстание, то тогда Игорь должен был бы начать сбор дани с наказания мятежника. Он же его будто и не замечает, собирает дань, отпускает дружину, едет к мятежникам чуть ли не один, и его, конечно же, убивают. Толстогузов С.А. Сегунат Токугава в первой половине XIX века и реформы годов Тэмпо. - М., 1999. - 180 с.; тираж 500 экз.
Монография С.А.Толстогузова - сугубо научная работа, основанная на огромном количестве японских источников (ни одной книги на русском языке по данной теме нет), однако для неспециалистов она может быть интересна несколькими своими сторонами. Во втором разделе первой главы дан краткий очерк истории сегуната Токугава с начала XVI века - здесь очень четко объясняются многие вещи, связанные с началом этого нового исторического периода. Во второй главе, посвященной непосредственно реформам годов Тэмпо, и в первом разделе первой главы описывается экономическое положение Японии на том этапе, который у нас принято называть разложением феодально-крепостнического строя и развитием товарно-денежных отношений - очень интересно с точки зрения возможности и невозможности проведения параллелей между капитализмом как чисто западным феноменом и восточной социально-экономической системой. Наконец, сами реформы: попытка вернуть экономических мигрантов из города в деревню, остановить рост городов, решить финансовые проблемы с помощью принудительных внутренних займов, проблемы повышения цен - с помощью указа об их понижении, борьба с гражданами на ниве соблюдения экономии в быту и сохранения нравственности. Святая вера правительства в то, что во всем виноват народ, желающий предаваться наслаждениям. Разумеется, все это закончилось провалом и отставкой реформаторов - за пятнадцать лет до революции. Цитата: Бакуфу предлагало следующие конкретные направления экономии: пользоваться бытовой утварью максимально долго, не покупать новые предметы домашнего обихода, пока можно пользоваться старыми; постоянно, кроме праздничных дней, носить одежду из простой белой ткани; самураи домов, а также их жены и дочери должны носить одежду, изготовленную из хлопка; отложить проведение ремонтных работ в своих домах, за исключением тех случаев, когда работы не терпят отлагательства; расходы на подарки по случаю свадеб или наследования следует уменьшить наполовину; угощения во время свадеб и церемоний по случаю передачи дома наследнику сделать еще более простым, чем определялось в предшествующих распоряжениях. А также √ "сократить количество торговцев пищевыми продуктами"! NB! Первое, что произошло после введения в действие этих правил, - резко подскочила цена на хлопок. Население России в XX веке. Исторические очерки. Том I. 1900-1930 / Отв. ред. Ю.А.Поляков, В.Б.Жиромская. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000. - 463 с.; тираж 2000 экз.; ISBN 5-8243-0016-х, ISBN 5-8243-0017-8
Книга не является сухим статистическим справочником - в рамках каждой отдельной главы автор старается создать максимально яркую картину, показать механизм, ведущий к тем или иным изменениям - падению рождаемости, повышению брачного возраста, увеличению продолжительности жизни и т.д. Глухой статистический материал не всегда дает такую возможность, в особенности это связано с принципами проведения переписей населения - основного источника для такой работы. Отсюда неизбежная бедность некоторых характеристик - скажем, крестьянская семья может рассматриваться в какой-то степени как однородный материал, понятие же "городская семья" поневоле объединяет разные культурные пласты и разные модели поведения. Недостаток информации авторы по возможности дополняют ссылками на мемуары и специальные исследования. Цитата: Значительную роль в динамике народонаселения играла форсированная индустриализация страны. Огромные массы населения, в подавляющем большинстве сельского, были сорваны со своих мест и переброшены в другие регионы. На селе уменьшилось количество молодых и физически крепких мужчин и женщин, что снизило контингент сельского населения детородных возрастов. Эти люди попадали большей частью на новостройки, где приходилось жить достаточно долгое время в палатках и бараках. Новая среда обитания с совершенно неустроенным бытом, с ненормальным (для воспроизводства населения) соотношением мужчин и женщин, определявшимся исключительно нуждами стройки и характером производства, при массовом отсутствии сносного жилья, перемена всего жизненного уклада никак не способствовали созданию нормальной семьи, все это вело к падению рождаемости в селе и в городе. Заметим, что даже при благоприятных условиях жизни в городе снижение рождаемости является неминуемым следствием урбанизационных процессов. Баткин Л.М. Европейский человек наедине с собой. Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания. - М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2000. - 1005 с.; тираж 2000 экз.; ISBN 5-7281-0405-3
"Европейский человек" считается продолжением книги, вышедшей в 1989-м - "Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности". Продолжаются сказки об Италии - Августин, Абеляр и Элоиза, Петрарка, Лоренцо Великолепный, Макиавелли. Не философия, не история и не литературоведение - ничего, кроме человека, Баткин рассказывает сказки, вычитывает смыслы, обнажает тайное, скрывает явное и говорит, говорит, говорит. Цитата: Личное существует не в натуральном виде, но через внедрение в эпохальные формы и борение с ним. Психология перестает выглядеть обесцвеченной, отвлеченной "просто" психологией. Это тотальность мировосприятия, то, что старые философы называли Духом: перебродившее в индивиде. Надличные матрицы превращаются во внутренние голоса, в оформляющий и провоцирующий момент личного обстояния (выражение раннего Бахтина). Если при исследовании ментальности потребны выборки, вытяжки из возможно большего числа текстов, то произведение, рассматриваемое в качестве уникального, содержит весь эпохальный контекст свернутым внутри себя. Индивидуальность Элоизы, кристаллизуясь из общего исторического раствора, в своем отношении к эпохе являет некий предельный случай. Книги предоставлены магазинами "Летний сад" и "Историческая книга" (филиал ООО "Эйдос")  поставить закладку
 написать отзыв
|
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Сколько уже выходило исландских саг в разных переводах, но, видимо, такого чтения много не бывает. Малый тираж и сложная структура комментариев показывают, что предназначена книга исключительно для специалистов, но, как ни странно, поставить ее на полку хочется именно любителям. Саги устроились между историей и литературой - их жаждут все. Не знаю, жаждут ли их любители Толкиена, но, по идее, должны бы - карты Исландии, Норвегии, окрестностей Бергена, окрестностей Тунсберга выглядят как продолжение путешествия по Средиземью. Но если не Толкиена, то былины об Илье Муромце это точно должно напоминать. Тринадцать из четырнадцати переведенных (впервые) Циммерлингом саг - так называемые "родовые", то есть посвященные реальным событиям, случившимся когда-то с представителями тех или иных исландских родов, с людьми, которые жили с работниками на своих хуторах и косили траву для скотины. Только Исландия - остров, он не затонул, не изменил своих очертаний и границ, не был стерт с лица земли завоевателями - хутора, кажется, по сию пору стоят там, где стояли. Представьте же себе такой комментарий к былине: автор утверждает, что для того, чтобы Илья Муромец проехал лес, где он встретил Соловья-Разбойника, требовалось три часа, на самом же деле на это нужно было не менее пяти часов! В данном случае комментарии выглядят именно так.
В серии "Россия в мемуарах" раньше присутствовали в основном крупные мемуарные формы - данный же сборник представляет собой "нарезку", отрывки из мемуаров разного рода. Пусть несколько строк, но посвященных одной из самых монструозных фигур в русской истории - создателю военных поселений графу Аракчееву. Между тем Аракчеев, имеющий репутацию патентованного злодея, и сам по себе был человек сложный, как всякий, впрочем, человек, и роль его как исторического деятеля и как исполнителя воли двух императоров двойственна. В сборник вошли записки ненавидевших Аракчеева и пресмыкавшихся перед ним, относившихся к нему как к благодетелю и беспристрастных наблюдателей, автобиография на прикладных листах Евангелия, эпиграфы, мадригалы, святочные рассказы потомков аракчеевских солдат, бог знает кем сочиненные почти сто лет спустя. Особняком стоит знаменитая сравнительная характеристика Аракчеева и Сперанского, данная на следствии декабристом Батеньковым: "Мне оба они нравились как люди необыкновенные". При всей двойственности несомненно одно: смерть его была встречена радостно, в особенности его крестьянами - о личной жестокости Аракчеева свидетельств достаточно.
История Египта с момента возникновения государства (как пишет сам Перепелкин, соглашаясь с Н.М.Постовской) и до завоевания его греками (завоевания, которое доверчивые египтяне, по словам Перепелкина, посчитали "освобождением" от персов), принадлежащая перу выдающегося советского египтолога. В приложении дана отдельная большая работа о Раннем царстве, посвященная всем сторонам его жизни - орудиям труда, почерку писцов, быту и нравам. И никаких ссылок на источники, в соответствии с советской традицией изданий такого формата - смотри вступительную статью.
Несмотря на сугубо научное название, книга эта может быть интересна и широкому читателю - прежде всего из-за темы. Вопросы о том, что же на самом деле происходило в первые годы существования государства Киевская Русь (и было ли само это государство), об этническом происхождении представителей его различных слоев, о "норманской теории" воспринимаются как актуальные и среди неспециалистов. Данная работа базируется в основном на критическом прочтении летописного материала, дополненного археологическими данными (приведенная в книге библиография включает 748 пунктов). Подобно ряду исследователей, автор рассматривает летописный текст прежде всего не как описание того, "как это было на самом деле", а как представление о том, "как это должно было происходить", как воссоздание некой идеальной модели. Неизбежно, что в числе рассматриваемых вопросов оказываются вопросы этнической принадлежности князей, варяжских и славянских княжений, социального статуса тех, кто подписывал, например, первые договоры с греками. Неизбежно, что многие положения летописи, как сами события так и хронология этих событий, а следовательно, родственные и реальные связи, ставятся под сомнение. Под сомнение ставится даже характер княжеского титула - по мнению автора, на раннем этапе, как минимум до начала XI века, княжеский титул не имел никакого отношения к знатности и праву на обладание властью по крови, а отражал только реальный высокий статус человека - веские князья и "вельможи", по статусу приближавшиеся к князьям, не происходили из одного рода.
Выражение "реформы годов Тэмпо" у нас мало кому что говорит. Но, во-первых, число любителей Японии, во всех ее проявлениях, пока не уменьшается - любая книга с японской тематикой рано или поздно найдет своего покупателя. А во-вторых, годы Тэмпо примерно соответствуют годам николаевского царствования и находятся в непосредственной близости, а реформы их - в непосредственной связи с революцией Мэйдзи, политическим, экономическим, социальным, культурным и религиозным переворотом, произошедшем в 1868 году. То есть мы видим пусть и сложный для восприятия, изобилующий труднопроизносимыми именами, совершенно, казалось бы, чужой, далекий, но самый сладостный исторический отрезок - время "перед", то, что предшествует великим событиям, то, из чего они прорастают. В данном случае - то, как правительство осознает и оценивает назревающий кризис и пытается с ним бороться.
Первый том запланированного трехтомника посвящен изменениям демографической ситуации в России в период с 1900-х по 1930-е годы. Понятие "Россия" в данном случае включает применительно к дореволюционному периоду - всю территорию Российской империи, а позднее - весь Советский Союз, хотя, как написано в предисловии, "основное внимание уделяется демографическим процессам на территории Российской Федерации". Видимо, общая статистика дается по всей стране, а развернутые характеристики, статьи по отдельным проблемам, из которых и состоит книга, делаются на основе прежде всего материала тех областей, которые признаются Россией по современному административно-территориальному делению. Отдельные главы посвящены городской и крестьянской семье - до 1914 года и после, потерям в первой мировой и гражданской войнах, последствиям индустриализации и урбанизации, коллективизации и раскулачивания, массовых репрессий и депортаций. В особый раздел выделена такая редко освещаемая проблема, как демографическая характеристика безработных. Помимо половозрастных характеристик, авторы по возможности рассматривают и этнический состав населения и его религиозную принадлежность. В приложении дается также краткий исторический экскурс - население России в IX-ХIХ веках.
Леонид Баткин - блестящий, неостановимый и непременный демагог любого академического гуманитарного сборища. То есть тот, кто говорит с народом - о том, о чем хочет, и о том, о чем, как он думает, хочет народ. Его устное всегда будет бежать впереди его письменного - но письменное его время от времени отливается в тяжеленные тома, в которых массивность и изящество сочетаются так же, как в самом авторе и его речах.
предыдущая
|
||
|
|
||