Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / < Вы здесь
Шведское ассорти #4
Некоммерческое обозрение новых книг по истории

Дата публикации:  1 Декабря 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Г.П.Енин. Воеводское кормление в России в XVII веке (содержание населением уезда государственного органа власти). - СПб.: Издательство Российской национальной библиотеки, 2000. - 351 с.; тираж 400 экз.; ISBN 5-8192-0056-X

Если учить историю в школе, в институте - по учебникам - то, как правило, в результате возникает некое представление: в первую очередь - о правителях и войнах, затем - о некоторых реформах и общественных движениях, наконец, в случае добавления энного количества самостоятельно прочитанных книг - о культуре. Чем ближе к вершине пирамиды власти, тем больше информации. Реалии социальной структуры, экономики, управления и судопроизводства относительно страны в целом остаются за кадром. И дело тут не только в идеологических установках или лени и неграмотности, а в сложности и неразработанности этих проблем. На вопрос абитуриента о, скажем, налогообложении в Киевской Руси самый хороший преподаватель ответит: скажите то, что написано в учебнике, этого будет достаточно. Понять же из учебника, что происходило на самом деле, невозможно.

Книга Енина посвящена тому, чего, в соответствии с учебниками, в XVII веке уже не существовало. В середине XVII века, при Иване Грозном, кормления были отменены - надзор за порядком на местах был передан из рук наместников-кормленщиков в руки губных и земских старост, вместо "корма" наместнику население стало платить общегосударственный налог. Однако в XVII веке, после смутного времени, местное самоуправление приходит в упадок, а царь рассылает на места воевод - и старая система кормлений то ли возрождается, то ли просто продолжает свое не прерывавшееся на самом деле существование (судя по историографическому очерку Енина, согласия в этом вопросе нет). Воевода, государственный служащий, управляющий довольно большой территорией, не получает за свою службу никаких денег от государства, или, если угодно, от государя. А ведь власть его практически неограниченна, а главное, многофункциональна - в его руках и управление, и сбор налогов, и армия, и суд ("шемякин суд" - это как раз из тех времен пришло). Каким образом и с помощью кого воевода справляется со своими многочисленными обязанностями - только его дело; как правило, ему в этом помогают родственники, сыновья и племянники, и верные слуги. А еще воевода привозит с собой жену, мать, тещу, незамужних дочерей и племянниц. И всем им полагается не только "корм" "на въезд" и "на отъезд", на все государственные, церковные и личные праздники, "харчи" на каждый день - полагаются еще и подарки. Автор подробно рассматривает все виды общих и экстраординарных выплат, работ, произвольно вводимых воеводами пошлин и сборов и отношение население, различных его категорий, к этим требованиям.

Цитата: Отметив совпадение методов кормления у наместников и воевод, следует указать на неслучайность этого факта, на постоянство использования воеводами до конца XVII века ложных оговоров и повторных исков по давно прекращенным делам как прочной традиции применения тех же способов незаконного кормления, которые, как видим, активно практиковались наместниками в XVI веке. При наместниках "злодее" кн. А.М.Шуйском и кн. В.И.Репнине-Оболенском "пригорожане не смели ездить во Псков", вероятно, из опасения подвергнуться насилию и ограблению со стороны наместничьих людей, но псковичи могли бы хотя бы беспрепятственно уезжать в другие города, в то время как при воеводах в 1628-30 годах без уплаты особой воеводской пошлины нельзя было выехать в волости и пригороды, не говоря уже о запрете покидать город для торговли в заграничных и российских городах, не выкупив у воевод за большие деньги прежде оплаченных в съезжей избе "проезжих грамот".


Е.С.Сенявская. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1999. - 383 с., с илл.; тираж 1500 экз.; ISBN 5-8243-084-4

Елена Синявская - один из немногих, если не единственный, современных отечественных историков, занимающийся такой отраслью военной истории, как психология участников войны. У нее уже вышли две книги - "1941-1945. Фронтовое поколение" и "Человек на войне". Данная работа - обобщающая, в ней объединен опыт первой мировой и второй мировой войн, а также так называемых локальных конфликтов - русско-японской, советско-финской, "афганской" войн. Материал сгруппирован по темам: образ врага, символы и мифы, военный быт, военная иерархия и социально-групповая психология, отношения представителей разных родов войск, женщина на войне, проблема выхода из войны.

Несомненной заслугой автора является постановка проблемы (многие аспекты войны как особой психологической ситуации никогда в русской историографии не рассматривались) и сведение в единое целое огромного объема разнородного материала - данных относительно численности, возрастных, социально-демографических и национальных характеристик солдат и офицеров, психологических причин подвига, паники, солдатского фанатизма, мифов, суеверий, патриотических порывов, результатов разработок военных психологов, социологов и информации, непосредственно добытой из опубликованных и неопубликованных мемуаров, в результате опросов участников Великой Отечественной и афганской войны. По широте охвата такой книги у нас еще не было - однако отсюда и неизбежные претензии относительно глубины разработки того или иного вопроса, того или иного исторического периода. С точки зрения формальной - странно, например, что практически полностью игнорируются проблемы тыла, проблемы оккупированных территорий, партизанского движения - то есть проблемы гражданского населения, также попадающего в ситуацию войны как в ситуацию "пограничную", воспринимающего многое из особенностей "военной психологии". Не менее странно, что исключается и гражданская война - хотя она-то уж точно является войной и влияет, в том числе, на восприятие последующих войн. Войной в этой книге считается только война "объявленная", ведущаяся в определенных "законных" рамках, с иноязычным, иноэтничным противником, а человеком на войне - только военнослужащий (интересно, что и проблема плена в особый раздел не выделяется). И, как следствие, возникает ощущение, что все исследование носит скорее специфически военный, нежели гражданский, "общеисторический" характер. Работа проделана огромная и, с точки зрения разработки проблематики, очень нужная - но нельзя сказать, что в результате возникает "портрет" той или иной войны. Однако в данном случае такая цель, очевидно, и не ставилась.

Цитата: "Афганский синдром" имеет с "вьетнамским" и сходное происхождение, и сходные признаки. Однако начальный толчок к развитию "вьетнамского синдрома" был гораздо сильнее: афганская война в СССР была просто непопулярна, а вьетнамская вызывала в США массовые протесты. "Американское командование даже не рисковало отправлять солдат домой крупными партиями, а старалось делать это незаметно, поскольку "вьетнамцев", в отличие от "афганцев", не встречали на границе с цветами". Но и "встреченные цветами" очень скоро натыкались на шипы. Их характер, взгляды, ценностные ориентации формировались в экстремальных условиях, они пережили то, с чем не сталкивалось большинство окружающих, и вернулись намного взрослее своих невоевавших сверстников. Они стали "другими", чужими, непонятными, неудобными для общества, которое отгородилось от них циничной бюрократической фразой: "Я вас туда не посылал!". И тогда они стали замыкаться в себе, "уходить в леса" или искать друг друга, сплачиваться в группы, создавать свой собственный мир.


А.Ю.Петров. Образование Российско-Американской компании. - М.: Наука, 2000. - 153 с.; тираж 800 экз.; ISBN 5-02-010181-8

История Русской Америки, Аляски, навсегда утраченной империей в 1867 году, - для нас, пожалуй, только история любви Николая Резанова к "губернаторской дочери Конче", поэма Вознесенского "Авось" и спектакль Ленкома. В 80-е годы в журнале "Киносценарии" печатался чей-то сценарий о Шелихове - фильм, видимо, так и не поставили, и русские американские первопроходцы, Шелихов и Баранов, не обрели лиц и не стали нашими героями. Но в академических трудах и даже в научно-популярных работах тема Русской Америки утвердилась - А.Ю.Петров приводит солидную библиографию на русском и английском, а совсем недавно у нас вышла трехтомная "История Русской Америки" под редакцией Н.Н.Болховитинова.

Российско-Американская компания, монополия, получившая право на пушной промысел, добычу морского зверя, торговлю им и, фактически, на безраздельное управление всей американской колонией, была создана в 1799 году, уже после смерти Григория Шелихова, в правление Павла I, а первые шаги к ее созданию были сделаны еще за 20 лет до этого, при Екатерине. В советские годы господствовала точка зрения на РАК как на созданную правительством монополию для захвата территории и противодействия иностранным державам. Автор же данной работы рассматривает в первую очередь инициативу "снизу" - деятельность русских купцов, свободных предпринимателей, по форсированному освоению территории, сулившей огромные прибыли. Предметом рассмотрения является частная инициатива, предприимчивость Шелихова, Голикова, жены Шелихова Наталии Алексеевны - подчеркивается, что это один из первых, редчайших случаев активного участия женщины в торговых делах наравне с мужчинами. "Покорение" Шелиховым Америки описано достаточно ярко, отношения его с местным населением и собственными служащими отнюдь не идеализируются - это поведение колонизатора, командира корабля в экстремальных условиях, готового стрелять и в своих, и в чужих, берущего заложников и приручающего их в своих интересах. Но наибольшее внимание уделяется все-таки финансовой стороне вопроса, принципам ведения дела, конкуренции, а также путям давления на правительство через близких двору членов клана Шелиховых, в том числе того самого Резаного, женатого на одной из его дочерей. В итоге РАК получила от правительства не только "привилегии", но и помощь - однако это было уже результатом освоения территории, проведенного не государством, а частным капиталом. В общем, в освоении Америки со всех сторон есть много общего.

Цитата: После заключения договора расстановка сил кардинально изменилась. Промедление для Шелиховых могло обернуться серьезными проблемами. Единственный выход - последовать примеру Голикова, что и было сделано 19 июля 1797 года. Был составлен подробный договор, по которому Шелихова добровольно соглашалась на свое "половинное участие со всеми товарами и производствами", оставляя за собой только одно судно "Георгий". Одно из требований Мыльниковых заключалось в слиянии капиталов Голикова и Шелиховых, поэтому Наталия Алексеевна вынуждена была пойти на объединение контор. В последнем же параграфе договора имелось важное указание на то, что вдова могла назначать вместо себя правителя, наделяемого всеми полномочиями. Шелихова предлагала назвать новое образование "Американской Голикова, Шелихова и Мыльникова компанией". Любопытно отметить, что при этом имя И.Л.Голикова оказалось на первом месте.


А.Е.Иванов. Студенчество России конца XIX - начала XX века: социально-историческая судьба. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1999. - 414 с.; тираж 1000 экз.; ISBN 5-8243-0025-9

Эта книга в рекламе не нуждается, не должна нуждаться, так как по нынешним временам абсолютное большинство читателей научной литературы либо были студентами, либо по тем или иным причинам ими не стали. Муки абитуриента в работе А.И.Иванова также освещены весьма подробно. Правда, в идиллические времена империи университеты, как выясняется, кое-кому доставались даром - выпускникам "классических" гимназий. И дело тут не в высоком уровне образования, предоставляемом гимназиями, а в желании государства хоть как-то задержать процесс неизбежной демократизации общества и сохранить вопреки всему сословность аппарата управления. Университет открывал доступ к государственной службе, а в гимназиях учились преимущественно дети дворян. Незачем было ставить препоны на пути "своих" - иначе, не дай бог, на их место придут "чужие".

Книга изобилует цифрами и потому может показаться несколько суховатой, но, к счастью, сухость ее умело сдобрена цитатами из мемуаров, а главное, картина, вырисовывающаяся при последовательном чтении, грандиозна - это столь редкая в академических изданиях картина реальной жизни. Достигается такой результат не столько красочными описаниями, сколько четким изложением фактов. В монографии подробно рассматриваются категории потенциальных абитуриентов и их возможности (причем наряду с "классиками" и "реалистами" присутствуют ускользающие обычно из поля зрения семинаристы и питомцы учительских институтов), особенности "женского вопроса". Все это включает не только технику поступления, но и мотивацию продолжения образования и выбора того или иного учебного заведения; численность; социальный, возрастной и национальный состав студенчества; бытовые условия (начиная от бюджета и кончая состоянием здоровья) √ наконец, экзотику (все то же самое, но относительно русских студентов, уехавших за границу, включая стоимость комнаты с печкой в каком-нибудь швейцарском университетском городе). Можно сказать, что в глаза бросается отсутствие самого главного - процесса обучения, отношения к занятиям, к политике, интеллектуальной моде и проч. Но, во-первых, про это пишутся другие книги, а во-вторых, положа руку на сердце - всегда ли знания являются... или, скажем так, являются ли они единственной причиной поступления в высшие учебные заведения? В социальном отношении высшее образование играет роль "лифта" - в конце XIX века в России этот лифт, слава богу, уже появился, работает он и по сей день, и не нужно закрывать глаза на его грубую подлинную природу. А.Е.Иванов называет студенчество рубежа веков маргинальной группой - но и маргинальность сама по себе есть выход из прежнего, не удовлетворявшего тебя состояния. Стремящийся стать студентом стремится к лучшей жизни - пусть не ради будущих заработков, пусть ради принадлежности к "субкультуре".

Что же касается мотивации и проблемы доступа к лифту, то напоследок можно сказать, что и "классикам" было не сладко - желавшие поступить в технические, коммерческие или сельскохозяйственные вузы (а ведь то была первая эпоха инженеров!) брали их с боем. "Реалистам" же, желавшим поступить в университет, приходилось не просто сдавать вступительные экзамены, а отчитываться за весь курс гимназии, то есть прежде всего за неведомые латынь и греческий. Отчего, в свою очередь, страдали медицинские факультеты университетов - работа врача для выпускника гимназии часто была все-таки слишком грязной. Меньше же всего студентов было на историко-филологических факультетах - при мысли о продолжении изучения греческого по лицам гимназистов пробегала гримаса отвращения.

Все это богатство выбора, однако, существовало только для тех, кому удалось поступить и окончить средние учебные заведения. Подлинные маргиналы, к которым мы, к сожалению, уже не относимся, во все времена сходят с дистанции раньше.

Цитата: Чаще всего не могли получить выгодного места и бедствовавшие студенты. Почти неразрешимой задачей для них было найти такой заработок, который бы не отнимал большого количества времени и обеспечивал прожиточный минимум. "Наши товарищи усиленно обивают пороги редакций газет, всевозможных бюро и контор в погоне за заработком, но обыкновенно не находят здесь работы", - писал в 1903 году в редакцию газеты "Киевские вести" студент университета Святого Владимира в Киеве. Нуждающимся студентам трудно было обойти своих "более обеспеченных коллег с хорошими знакомствами", а следовательно, и соответствующими рекомендациями, проживавших в лучших городских кварталах города, прилично одетых. В Москве, по свидетельству П.Иванова, наниматели избегали иметь дело с теми, кто проживал в "студенческом лагере" (Бронные или "Живодерка", Грузины). Особенной неприязнью пользовались обитатели общежития для студентов-бедняков - пресловутой "Ляпинки" и злачных "Гиршей", а также доходных домов на Бронной, являвшихся царством хозяек-квартиросдатчиц, которые жили за счет квартирантов - в основном, студентов. Как правило, последние скрывали компрометировавшее их место жительства.


Е.Н.Успенская. Раджпуты: рыцари средневековой Индии. - СПб.: Евразия, 2000. - 384 с., с илл.; тираж 3000 экз.; ISBN 58071-0050-6

Подробнейший pacсказ об истории, идеологии, быте, верованиях, культуре индийской аристократии - касты воинов. При всей сложности темы книга написана живым и внятным языком и, что уже совершенно неожиданно, с легкой долей иронии - ровно настолько, чтобы читатель не воспринимал предмет исследования как некую "священную корову". Объем представленного материала огромен, а сам материал - крайне занимателен. Есть и иллюстрации, но, к сожалению, в плохом полиграфическом исполнении. Почти без преувеличения можно сказать, что читается как роман.

Цитата: В традиционной кастовой идеологии считается, что жизнь раждпута - постоянная жертвенность. Они жертвуют своими жизнями как воины, а если оказываются еще и правителями, то тем более обнаруживают, что их жизнь им не принадлежит. Их главной заботой становится печься о благе других людей, чтобы они ни в чем не знали недостатка и не страдали понапрасну. От воинов зависят даже брахманы, не говоря уже о представителях всех остальных каст. В обществе было ясное понимание того, что дающие защиту воины нуждаются в большом уважении - не только личностном, но и в уважении к их занятиям и потребностям. Надо признать, что когда от человека ждут хорошего выполнения своих обязанностей и всячески ему в этом помогают и поддерживают - как же ему не быть хорошим?!


Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Выпуск 3 / Под ред. Ю.Л.Бессмертного и М.А.Бойцова. - М.: РГДУ, 2000. - 401 с.; тираж 1000 экз.; ISBN 5-7281-0353-7

Очередной выпуск альманаха "Казус", посвященного проблемам микроистории. Костяк этого тома составили материалы конференции "Микро- и макроподходы к изучению прошлого", состоявшейся в 1999 году в Институте всеобщей истории РАН, и ряд статей, написанных специально в качестве комментария к ним. Главный предмет спора - доклады Ю.П.Уварова "Апокатастасис, или Основной инстинкт историка" и Н.Е.Копосова "О невозможности микроистории". Не вдаваясь в подробности, скажу только, что страсти кипят вокруг главного на самом деле вопроса: "Зачем?". Главного для каждого человека, главного остающегося без ответа - и историки, как все прочие смертные, позволяют себе не только не отвечать на этот вопрос, но и закрывать глаза на сам факт его существования. Объяснение и оправдание у всех одно: если сороконожка задумается, с какой ноги ей идти, она не двинется с места. Но историку время от времени все-таки приходится отвечать на этот вопрос - лживо и вслух, искренне и про себя. Попытка прилюдно разобраться в смысле собственного существования всегда таит в себе опасность, хотя бы она и отливалась в форму споров о методологии и предмете исследования. В данном случае, пользуясь сравнением Ю.П.Уварова: хотим ли мы воскресить Петра Ивановича Бобчинского, и почему хотим? Что мы получим в результате, и нужен ли нам такой результат? И возможно ли мыслить, не обобщая, пользуясь языком, любым, который сам по себе есть способ обобщения? Ну и, разумеется - как совместить несовместимое? На сей раз - микроисторию и макро, то есть то, что мы привыкли называть просто "историей".

Цитата: Я не думаю, что бы удалось найти иной, более значительный смысл истории, ее иное, более существенное означаемое, нежели личность ее создателя - историка (Н.Е.Копосов).

P.S. Вторую часть сборника составляют собственно "казусы" - хлеб микроистории.

Книги предоставлены магазинами "Летний сад" и Историческая книга "Опри ГПИБ"


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Ксения Зорина, Шведское ассорти #3 /27.11/
Блеск и нищета варваров; повседневная жизнь средневекового города; война и мир с татарами; Китай глазами русского эмигранта; мифы Зимней войны; легенда о Бизерте.
Дмитрий Стахов, Халява, сэр! /22.11/
Шариковский принцип "все поделить" остается верным ориентиром. С верой в доброго "царя", с красным - по примеру нового курского губернатора - бантом, халявщики ждут новой раздачи. Печальная история метаморфоз Клима Чугункина их не исправит.
Ревекка Фрумкина, Размышления о честном слове дворянина /21.11/
Некогда один дворянин сказал известному математику: "Зачем мне доказательство Вашей теоремы? Вы √ дворянин, и я - дворянин, мне достаточно Вашего честного слова". Шутки - шутками, но этот апокриф остается поучительным.
Вадим Белов, Империя тела: идеологические модели сексуальности /17.11/
Культура устанавливает норму, предлагает, описывает, наконец, диктует личности как она должна выглядеть. Культура становится зеркалом, посмотревшись в которое, можно увидеть свой образ, свое социальное "Я".
Ксения Зорина, Шведское ассорти #2 /16.11/
Мемуары "Кавказского пленника"; физиология Петербурга - век XVIII; невероятные приключения норвежцев на Руси; европейский человек между Ренессансом и Реформацией; современное российское дворянство - даешь сословность!; секрет успеха арабского Халифата, или российские военные поднимают зеленое знамя.
предыдущая в начало следующая
Ксения Зорина
Ксения
ЗОРИНА

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100