В новейшее российское время, которое отмеряют с начала "перестройки", было сказано: "агрессивно-послушное большинство". Явочным порядком имелось в виду, что это очень плохо. Неявочным в эту оригинальную формулу переводилось банальное - садомазохизм.

Ввиду того, что формула прижилась на правах почти терминологических, есть провиденциальный смысл вывести из нее логические следствия - такие, какие возможны. Отделив от нее заодно количественное - "большинство-меньшинство", как существенное прежде всего для постановки себя или противника в позу, а героическую или страдательную √ не суть. Итак, если "агрессивно-послушное" плохо, то в любом случае, видимо, лучше: а) неагрессивно-непослушное; б) агрессивно-непослушное; в) неагрессивно-послушное и последнее - г) "агрессивное" отдельно и "послушное" тоже отдельно.

Если не ошибаюсь, а боюсь, что нет, помянутая характеристика была дана некогда составу высшего представительного органа государства, а через него - и чуть ли не всему обществу. Исключались по умолчанию только так называемая "Межрегиональная группа" и, соответственно, группа ее поддержки. Так или иначе, получалось, что автор формулировки выводил себя в некое меньшинство, на долю которого оставались перечисленные (а-г) признаки, хотя бы за одним из них предполагая заведомо превосходные качества. Какой именно имелся в виду, знает только он; однако, судя по тому, что ему не выпало стать героем наших дней, поставил он не на ту лошадь.

Из чего смело можно сделать первый определенный вывод: из четверного набора один компонент, в качестве "слагаемого успеха", выбраковывается точно. А значит, должно остаться три, которые при желании можно распределить, описав их, в классическом порядке: константа, доминанта, тенденция. А можно и не распределять, просто рассмотреть по порядку.

Неагрессивно-непослушное. Такую позицию, вероятно, придется характеризовать словами "сам по себе", "над схваткой", абсентеизм, фронда, отшельничество и, в самом обыденном ее варианте, "моя хата с краю". Общий знаменатель здесь - асоциальность, понимаемая, впрочем, условно: именно, скажем, отшельники volens-nolens формировали вокруг своего "подвига" монастыри, которые впоследствии становились инициаторами или проводниками церковной экспансии.

Агрессивно-непослушное. Это более-менее ясно кто: мятежники, революционеры, карбонарии, инсургенты, бунтовщики, а также промежуточные с предыдущими, ибо размазанные по психике, диссиденты. Соответственно, промежуточной со следующей категорией станет нечто вроде того, что было некогда обозвано "образованщиной" и куда все чаще записывают чуть ли не скопом всю интеллигенцию.

Неагрессивно-послушное. Сюда попадут и "общество спит", и "человеческое стадо", а значит, и "их должно резать или стричь", и "что с них взять, кроме анализа", и притча о Крысолове с дудочкой - это с одной стороны. С другой - симфония власти и общества, "народ и партия едины", "за царя, за родину, за веру - все..." и т.п. То есть, ясно, что такие определения носят оценочный характер, а потому зависят от того места, где стоит (или куда перебежал) оценщик.

И наконец, последнее - агрессивные и послушные по отдельности. Это - идеальная модель взаимоотношений внутри общества для проведения каких угодно поверхностных преобразований, так сказать, "мирным путем". Ключевая оппозиция здесь, пожалуй, будет нечто вроде: "начальство лучше знает" и - "наше дело маленькое". Это в гораздо большей степени имитационная модель, чем предыдущие, - ибо как только спадает агрессия преобразователей, так сразу начинают обнаруживаться реставраторские замашки у преобразуемых. В контексте, когда энергия преобразователей скукожилась, это означает наступление инерционной фазы, то есть глухой борьбы за преобладание под эвфемистическими лозунгами.

В данном случае, с момента введения в словесный оборот "агрессивно-послушного большинства" и началась эвфемизация всей страны. Вот навскидку ее проявления: приватизация, "правые"-"левые" (как политические лэйблы), либералы (в смысле, например, ЛДПР), духовность, независимость, фашизм, в сфере низших словесных духов - киллеры, путаны, "новые русские" - желающие могут продолжить (или оспорить - на то и эвфемизмы, чтобы цепляться за них). Тем самым диссидентствующая формула советских времен "говорим одно, подразумеваем другое" выродилась в "говорим одно, чтобы не подразумевать другое, то, что на самом деле". Политкорректность а ля рюс - так, вроде, получается. Но как причина для якобы немотивированной агрессии вполне годится. На выходе это стало называться то "криминализацией общества", то "мы совсем разучились общаться друг с другом".

Ситуация, если не морализовать заради чьих-то сантиментов, объяснима. Апелляция к "на самом деле" подразумевает наличие жесткой ценностной иерархии, в которую явление вписывается как бы само собой. Нынче такой иерархии, жесткой во всяком случае, нет и слов становится больше, чем смыслов; смыслы, если их не "прописывать", уходят в те слова, где неформальней живется. В сущности, словоупотребление здесь становится сродни хождению в чужой обуви не на свою ногу, отсюда и агрессия как вывод из раздражения по этому поводу.

В некотором царстве отношений вся история окажется историей примерки слов к явлениям, и потому каждый язык в каждый момент своего существования будет в известной степени новояз. Для примера сгодится хотя бы товарищ Сталин - от и до: а) "вождь и отец"; б) "отдельные ошибки"; в) "кровавые преступления"; г) непременно еще что-нибудь. Борьба за то, чтобы как можно больше людей вкладывало в известные слова один и тот же смысл (типичный пример), - никак не менее изрядная причина для демонстрации агрессии, чем та, что обусловлена представлениями о правильной форме носа или единственно верном цвете кожи.

Те, кто на самом деле хотят стабильности, должны молча призывать к исихазму.

Цзи Синцзы тренировал бойцового петуха для чжоуского царя Сюаньвана. Через десять дней [царь] спросил:

- Готов ли петух к бою?

- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится.

Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.

- Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый] звук.

Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.

- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.

Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.

- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха. Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.

То бишь, некоторые примеры того, как реализуется агрессия в сфере печатного слова сегодня. Соответственно, в сфере непечатного (экспрессивная ведь лексика) она, как мне представляется, в большей степени канализуется, а собственно агрессией становится только по отношению к тем, кто по причинам внутреннего либо внешнего целомудрия его не переносит. Чаще, опять же думаю, что внешнего.

Но для начала - несколько теоретических реверансов, которые потом плавно перерастут в практические приседания. Причем, для вящего удобства, строго в пределах интерсетки.

Итак, первое, что мне отломилось от agression на "Альта Висте" было Yorkies Homepage - про собачек, да еще и с добавкой Error 404. Зато дальше, под номером седьмым, там выпала Russian History, и я не стал искушать судьбу, сочтя это за знак - сразу перекинулся на родной "Яндекс". На нем дела и впрямь пошли лучше, хотя без собачек тоже не обошлось - и потому пришлось совершать неестественный отбор, некоторые результаты которого - ниже.

1. Переводной кусок про агрессию из какого-то многотомного сборника. К делу имеет отношение классификация теорий агрессии, из которой явствует, что, либо агрессия укоренена человеку, как вполне самостоятельное влечение, либо является следствием какой-нибудь фрустрации, либо еще чего-то, что служит, по сути, частным случаем предыдущего. Ясно, что имея такой простор для интерпретаций (причинно-беспричинно), можно пользоваться агрессией то как отмычкой, то как ключом.

2. Нравоучительный пример из жизни диких животных: "Два лося, встав по разные стороны изгороди, дерутся яростно и бесстрашно. Как только жерди лопнули, соперники замирают в страхе, а затем перебегают к следующему пролету изгороди и возобновляют "бескомпромиссный" поединок". С концепцией "Агрессия и страх - близнецы" и моралью "Агрессивнотрусливое состояние - самое опасное", которая выводится из соображения о том, что агрессия против слабых - это легко, а против сильных - напротив, трудно. Из сценки с лосями, кстати, можно вывести и другое следствие: выход агрессии - не только ломка стульев, но и какие-то правила. Во всяком случае, когда это интерактив, а не надругательство над увечным.

3. Текст книжки про внутрисемейную агрессию, с классификацией клинических психопатов, то есть тех, кто к агрессии, но по разным причинам, особенно склонен. Классификация заставляет задуматься на тему, что агрессия - это не обязательно прямое действие и что есть множество способов одному человеку выводить из равновесия других. Кроме того, каждый здесь может найти самого себя - а заодно и материал для того, чтобы заявить нечто вроде: "Ко мне это не имеет никакого отношения!" По всей видимости, это тоже будет агрессия.

Небезынтересно и то, что сказано в книжке про формы реализации агрессии: а) конструктивная форма, которая подразумевает соцприемлемость проявления агрессии и способность индивида противостоять вредным для него воздействиям, б) деструктивная √ то есть с нарушением моральных норм или деформацией отношений с окружающими - и в) дефицитарная форма проявления агрессии - грубо говоря, это когда провоцируют молчанием или делают вид, что не замечают тебя. Кроме того, рекомендуется выделять еще одну форму - садистическую, но как-то глухо.

4. Про "потребность в агрессии" - из какого-то, надо понимать, словаря и для объяснения агрессивного поведения. Как сказано, "в качестве основы такого поведения выступает стремление к власти, которое, в свою очередь, обусловлено побуждением к преодолению чувства неполноценности. Если же потребность к агрессии подавляется, то это приводит к появлению чувства страха" - и т.д. Это из Адлера, его же учитель Фрейд полагал поначалу в основе не власть, а естественно, неудовлетворенное либидо. Мне лично все равно.

5. Видимо, настала пора определить, что такое собственно агрессия - и это определение как раз явилось: "Агрессия - поведение ориентированное на нанесение вреда объектам, в качестве которых могут выступать живые существа или неодушевленные предметы. Агрессивное поведение служит формой отреагирования физического и психического дискомфорта, стрессов, фрустраций. Кроме того, оно может выступать в качестве средства достижения какой-либо значимой цели, в том числе повышения собственного статуса за счет самоутверждения". Дополнение - трактовка агрессии господами правозащитниками.

Нетрудно заметить, что все это негативные определения - или определения от противного. И, понятно, вставленные в определенную систему моральных координат. Но есть и другое.

6. "Субъект без границ" - так оно называется. И там говорится: "Агрессию как явление полнее можно определить как "насильственное переступание границ".

То, что служит препятствием на пути экспансии народа, государства, религии, более узкой общины людей и, в конечном итоге, отдельного человека; то, что ограничивает его волю к тотализации, к расширению бытия - все это автоматически подпадает под знак "сатаны", обретает качество теологического негатива, и, следовательно, агрессия легитимизируется на самом высоком уровне". С намеком на то, что дальше "сатану" можно спокойно мочить - типа "наше дело правое": "Через такую "демонизацию противника" или жертвы происходит их объективация, лишение субъектного качества, вынесение за скобки видовой, социальной или религиозной солидарности" - и т.д.

Но это еще, так сказать, инструментальное, сущностное вот: "Европейское Просвещение привило людям односторонний взгляд на агрессию - взгляд исключительно со стороны жертвы. Светлая сторона, основанная на воле к Абсолюту, к тотальности, к предельному растяжению субъекта до сферы Божественного, перестала быть понятной, конкретной и онтологически укорененной и, соответственно, отождествилась с "пережитком", с атавизмом, с инерциальным варварством, с временным и принципиально исправимым недочетом цивилизации. Потеряв свою метафизическую легитимность, агрессия стала представляться как неправомочное нарушение цельности того, что само по себе было объявлено высшей ценностью - человеческого индивидуума, общества, живого существа и т.д.".

Приемлемое замечание - не потому что неопровержимы дальнейшие выводы, а потому что постановка проблемы агрессии только в рамках психологии или морали слишком куцая и уж никак не объясняет агрессию в онтологическом смысле и даже агрессию якобы противников агрессии. Которые, конечно, имеют множество выразимых одежек для того, чтобы упаковать в них свою невыразимую агрессию.

9. Вот пример не из доктрин, а, так сказать, из жизни: "Я хотел бы высказаться относительно, на мой взгляд, необъяснимой ничем агрессии православной церкви в последнее время. <...> И почему я должен выслушивать от церкви политическую агитацию? Сейчас церковь в России для меня еще всего одно лишь купленное государством средство массовой информации... Сейчас вы ищете врагов, а завтра сами станете врагами нового 37-го года, сегодня занимаетесь политикой и рассуждаете, кто и в чем должен каяться, а потом будете плакать о потерянной духовности". Фоном к этому абсолютно современному, кстати, пассажу идут участившиеся (и вполне объяснимые) призывы к Церкви усилить свое политическое давление на общество - как напрямую, так и, скажем, через введение преподавания богословия в российских вузах.

Между тем на приведенное выше послание следует ответ: "Заметьте также, что Вас, как православного, возмущают, прежде всего, резкие высказывания Ваших братьев во Христе, а не показ "Калигулы" на Рождество, захват Басаевым родильного дома, антирусские и антихристианские программы НТВ и других СМИ или ереси некоторых наших иерархов. Я предлагаю одно - никого не осуждать. Оставим это Господу. Не возмущайтесь, пожалуйста, что иногда православный человек, когда ему сделали очень больно, кричит от боли, и иногда, может быть, не совсем корректно. Тем более, новоначальный, который более беззащитен, чем опытный духовный воин. Молитесь за всех и всех любите, в том числе и врагов. Спаси Вас, Господи!"

В этом высказывании сразу несколько пунктов, характеризующих агрессивность как таковую. Первое - агрессия, невзирая ни на что (то есть собственные изъяны), должна быть направлена прежде всего на врагов вовне (что бы ни говорили флагелланты). Второе - претензия на тотальность через символическое умерщвление (в данном случае - "Калигулы"). Третье - смешение понятий (здесь - призыв как бы к христианину, но - возмущаться антирусским). Цель - завести как можно дальше в иррациональное. Четвертое (производное от первого) - своим всегда поблажка, всегда прощается то, что не прощается (и превращается в объект агрессии) у других. Пятое √ итоговое лицемерие (без комментариев).

Попались мне еще несколько мест, где более-менее содержательно обсуждаются проблемы агрессии: книжка Лоренца, рассуждение о том, что агрессия это не потребность, а мотивация, указание на то, что понятия "агрессия" и "агрессивность" надо развести, мнение какого-то сексуального партнера о том, что если садизм одного по душе мазохизму другого, то и ладушки, диалог о большей опасности скрытой агрессии перед явной, полилог об агрессии в реальном и виртуальном пространствах - в том смысле, что в виртуальном люди склонны больше наглеть и т.д., несколько (здесь, здесь, здесь и здесь) мнений относительно того, почему агрессивны россияне, а также, в качестве курьезов, тест на агрессивность и скульптура "Агрессия". Было бы больше свободного времени, наверняка бы нашел еще, но не было. И потому, чтоб подвести итог, я попробовал найти один такой текст, где признаков агрессии было бы по максимуму (и чтобы заодно в конституционных рамках) - и он сам, спасибо ему, явился мне в руки. Вот такой: "Кто "лучшие", сколько "лучших"?.." из Независимой газеты за 27 января 2001 года. С ним и проведем заключительные мгновения.

Значит, это одобрительный отклик в виде письма на статью главного редактора Независимой газеты В.Третьякова, где в очередной раз (и синхронно с другими) достается на орехи русской интеллигенции. Нормальное и даже интересное явление, если оно симптом появления нового страта общества. Если нет, то, скорее всего, его определят все-таки по ведомству интеллигентской саморефлексии, пририсовав чего-нибудь вроде раздвоения личности. И заодно объяснив популярность феномена тем, что у интеллигентов больше прав и обязанностей для публичной интроспекции, чем у рабочих и крестьян.

Однако письмо. Которое стоит начать разматывать с конца, поскольку чем ближе к нему, тем авторы больше распаляются и, бывает, дают агрессию, считай, в очищенном от церемоний виде.

Конец письма, как водится, начинается с подписи, а с нею обычно такая история. Когда человек, подписывается нейтрально, например, "Александр Пушкин", это одно дело. Когда он подпихивает в подпись титулатуру - в данном случае "председатель Российского общества медиков-литераторов, президент Российского общества друзей Александра Дюма" - это, вне всяких, форма давления (или подачка комплексу неполноценности - о чем см. выше). Один дзэнский учитель не принял одного знакомого губернатора, сославшись на незнание этого человека, пока тот, докумекав, не вычеркнул из визитки свой титул. Или, в Литературке, по-моему, поместили рядом опять же две визитки: на одной значилось то самое - "Александр Пушкин", на другой - "Евгений Александрович Евтушенко, член-перечлен, лауреат-распролауреат...". Кавычки и тема закрываются.

Дальше, то есть если с конца, автор письма предупреждает, что никогда не был членом КПСС, из чего автоматически следует, что ему позволена агрессия по отношению к тем, кто был: они, надеется он, "наконец-то заткнутся". Это важный момент: найти точку, определив которую, можно позволить себе рассупониться. На аналогичном приеме строилась, например, дискредитация одних большевиков другими, когда они ели друг друга, ну а выяснению среди христиан того, кто из них истинный, а кто нет и почему (точка! вернее - пунктик) - этой песне, конечно, конца не будет. Ровно то же и в отношении не- или принадлежности к интеллигенции.

Еще выше по тексту проговаривается тема "кормушки", у которой сгрудились крикливые и кривлявые интеллигенты, оттеснив от нее интеллигентов настоящих - "врачей, педагогов, военных (sic!)". Тема "кормушки" - это, собственно, тема "яблока раздора", если возвыситься до излюбленных психоаналитиками мифологических образов, с обязательным рефреном о правильно-неправильно, справедливости-несправедливости. И далее, чтоб был адресат ламентаций, предполагающая скрытую или явную коду о хозяине яблока. В данном случае кода явная - "ельцинский двор". Сказать, что верховная власть в России является общей мишенью чаяний и отчаяний - все равно что ничего не сказать. Но в объекте агрессии и не должно быть ничего экзотического: он может являться то как иностранный шпион, то как агент дьявола - в зависимости от того, как зовется коллективный миф, олицетворяющий зло. Перевод его в готовую систему координат и есть снятие с него исходной экзотики, после чего только и возможно катартическое "ату его!".

Опуская частности, чтоб не увязнуть в них, полезем еще выше. И увидим: оказывается, "народ", к которому причислены и "настоящие интеллигенты", оторвался от кормушки только потому, что был обманут √ как только его поманили "дешевой водкой и хорошей зарплатой", так он и пошел. (Надо бы понимать - от кормушки, но топос повествования устроен так, что не позволяет ходить по нему, но только прыгать, закрыв глаза. Поэтому где был народ до своего обманного призвания, остается неясным.)

Не стану, хотя высокий резон налицо, морализовать по поводу того, какой набор качеств предполагает пишущий в народе, с готовностью реагирующем на такие посулы (здесь категорически запрещено докапываться), главное все равно другое: "обман" - это всегда ошибка обманутых и преступление обманывающих. Ибо агрессия должна быть обставлена как праведное деяние. Хотя, с точки зрения холоднокровной стратегии, все будет ровно наоборот - речь, естественно, о ситуациях, когда "обман" выходит наружу.

И опять вверх по тексту. Там, отдельным абзацем, идут два сакральных имени "настоящих интеллигентов", которых дал народ и которые, как оказывается, противопоставлены ложным "кумирам", каковые ложны в силу того, что являются порождением инфантилизма. То есть, во-первых, это, конечно, из области: у нас разведчики, а у них шпионы. О пользе такого распределения ролей для агрессии я только что сказал. Во-вторых, процесс растасовки имен и символов - отличное горячительное средство (взять хотя бы страсти по гимну или мавзолею). И третье, менее, наверное, заметное: в пассаже намечается диффузия тех, кого прикормил "ельцинский двор", и тех, кто в силу народного, как ни крути, инфантилизма, но стали-таки кумирами. Это уже явление темы вины, которая теоретически изживается покаянием, но практически - лучше всего агрессией.

Нет сомнений, эта тема и не должна проговариваться слишком громко. Громко должно проговариваться совсем другое - что и делается в самом начале текста письма: там без обиняков прокламируется, что настоящая "трудовая интеллигенция не имеет ничего общего (выделено мною. - А.М.)" с теми "выскочками", которые оккупировали кормушку. Это, конечно, краеугольный камешек всякой агрессии - объявить, что "они" мало что не "мы", нет, "они" ничем не похожи на "нас". Та самая объективация, после которой хоть топи "их" - все будет благо. Именно в выполнении работы по объективации и видит свою сверхзадачу автор письма: все, умиляется он, у Третьякова верно, не указано только, "о какой интеллигенции идет речь и кто такие "лучшие люди страны".

Стоит, наверное, добавить, что я немало согласен с автором письма в том, что касается статической картины, им нарисованной. Но как только он затевает делать из нее мультипликацию, выходит, пожалуй что, неинтересно.

Теперь коротенечко итоговое умозаключение: агрессия - это самоопределение за счет других. А также по поводу заголовка: ну не анархия же? Хотя в последние дня полтора меня преследует совсем другое: конструктивно ли созерцание?