"Под водой все иначе. Там жутко, потому что нет ничего, кроме воды", - так думал Даниэль вначале. А под конец почувствовал, что та же вода заливает и его.

После ужина Тереса Лукасик помыла посуду - в виде исключения, потому что обычно это делала дочь соседей Иоля, домработница. "Приберу-ка я в комнате Даниэля", - подумалось ей. Этого она тоже никогда не делала, но теперь Даниэля не было дома. Две недели тому назад его отправили в Новый Сонч.

Она пошла наверх. Хотела только вытереть пыль да сложить одежду, разбросанную на кровати и висящую на стульях. Выдвинула один ящик, потом второй, третий, еще один. Открыла шкаф. Ноги у нее подкосились, она схватилась руками за голову.

- Боже мой, Боже, это какое-то безумие, чтобы четырнадцатилетний подросток... - прошептала она. Бросилась на первый этаж.

- Ты знаешь, почему он это сделал? - спросила она мужа. Павел Лукасик молча смотрел на нее. Она выглядела как привидение.

- Ступай наверх, там узнаешь, иди! - кричала она на весь дом. Это было 10 декабря текущего года. Еще не прошло и двух месяцев, как Даниэль ножом для резки бумаги вскрыл себе вены.

Еще многое надо продумать

На каникулы Даниэль всегда куда-нибудь ездил с родителями. А в этот раз остался дома: у отца было много работы, мать не хотела ехать одна с сыном.

Даниэль просыпался каждый день часов в девять или пораньше, около часа читал книгу, не вставая с постели, а потом спускался на завтрак. Потом возвращался в свою комнату и садился за компьютер. Во второй половине дня он шел вниз, потом возвращался к себе, смотрел телевизор, читал. Вечером гонял мяч с ребятами или шел прогуляться (семья Лукасик жила в маленькой деревне под Мысьленицами). Потом он сразу садился к компьютеру. Часа в два ночи ложился спать.

14 августа он вернулся домой в восьмом часу. Долго сидел за ужином. Отец в гостиной смотрел телевизор. И вдруг вскрикнул: "Даниэль, Даниэль, иди скорей сюда, русские корабль потеряли!" Даниэль примчался сразу. Слушал, что говорит диктор.

Российская подводная лодка "Курск" с атомным двигателем потерпела серьезную аварию в Баренцевом море в районе Северного полюса. Субмарина с экипажем более ста человек на борту погрузилось на дно. Командующий российским военно-морским флотом адмирал Куроедов признал, что шансы поднятия подлодки ничтожны. Отец только вздохнул. Даниэль вложил кассету в видеомагнитофон и записал все последующие сообщения. Через четверть часа выключил видео, взял кассету и побежал к себе.

Тереса Лукасик: "Я его тогда спросила, куда это он так разогнался, не случилось ли чего?" А он в ответ: "Мне еще многое надо продумать". Щеки у него горели, он редко так краснел. Но щеки могут гореть и по пустякам.

Нужно экономить кислород

Даниэль слушал диктора уже в своей комнате: "По неофициальным сообщениям, вода достигла торпедных аппаратов и залила носовую часть подлодки".

Даниэль записал в тетрадке: "Где они могли тогда находиться?" - "Курск" осел на дне, на глубине около 150 метров. Двигатели выключены. Подлодка обесточена. Даниэль записал: "150 метров - это много. Почему двигатели отключились? В какой части лодки были эти двигатели? Может быть, их тоже залило водой?" - Вскоре у них может кончиться кислород. Провести эвакуацию очень сложно. Даниэль: "Можно экономить кислород, это получится - наверняка они знают какие-то способы, их должны были этому обучить". Он искал новой информации на разных каналах, включил радио. Везде одно и то же. Заснул в пятом часу. Проснулся в лихорадке.

Пришла мама.

- У тебя наверно температура под сорок градусов. Должно быть, чем-то отравился, - сказала она. - А почему телевизор включен?

- Проверяю.

- Принести тебе что-нибудь?

- Сходи, пожалуйста, в киоск за газетами.

- Какие ты хочешь?

- Все, что есть!

Тереса Лукасик: "С ним всегда так было, когда он чем-то увлекался - втягивался полностью. Очень был впечатлительный. Сейчас я бы хотела, чтобы он был такой, как все, чтобы озоровал, как другие, - вытащил бы, что ли, у отца деньги из кошелька или бросался камнями в собаку".

Особый случай

У отца без спросу он никогда не брал ни гроша, потому что отец сам давал ему деньги. И всегда больше, чем было нужно. В собак тоже никогда не бросался камнями.

Ему было четыре года, когда отец, въезжая в гараж, не заметил Цезаря, спавшего при входе. Он даже не услышал, как собака пискнула, когда машина на нее наехала левым передним колесом. Даниэль это видел. Он прижал руки к ушам и замер так на полчаса. Отец закопал овчарку в саду. Следующие две недели Даниэль стучал пальцем в землю. Ждал, что Цезарь отзовется.

Павел Лукасик: "Обычно дети о таких вещах забывают. Я уже тогда знал, что с ним - особый случай. Мы даже к врачу обращались, чтобы проверить, не аутизм ли это, но врач нас успокоил, что нет".

Умерла Ангелика, соседская дочка. Воспаление мозговой оболочки с тяжелыми осложнениями. Она была Даниэлю ровесница - шесть лет. Если Даниэль с кем и дружил, так это именно с ней.

Тереса Лукасик: "Все ходил к ее дому и звал: "Ангелика, Ангелика!" Пани Барнась, мама Ангелики, несколько раз ему объясняла, что девочка умерла, что не нужно ее звать".

Но Даниэль все равно звал. Однажды пани Барнась не выдержала. Вышла из дому и ударила Даниэля. Павел Лукасик: "Мы даже и не протестовали. Даниэль был не виноват, но и она не виновата. Ударила в беспамятстве".

В школу он пошел на год раньше. С учебой не было никаких трудностей, зато у учителей были с ним проблемы. Они нервничали, когда Даниэль решал уравнения с двумя неизвестными, а другие дети все еще с одним не могли разобраться. Когда оказывалось, что Даниэль знал все столицы государств в Африке, а другие дети еще Европы не прошли.

Анна Корделя (учительница Даниэля в начальной школе): "В этой школе гениев никогда не было, вот никто и не знал, как с ним поступать. А откуда же нам знать? Это ведь деревня".

И я мог бы так умереть

15 августа. Он весь день сидел в своей комнате. Смотрел телевизор, слушал радио, бродил по Интернету, в десятый раз перечитывал статьи во вчерашних газетах.

В своей тетрадке написал: "Я должен знать, живы ли они. Жду "Новостей дня". 19:30. "Новости".

- О нехватке воздуха на борту "Курска" спасатели узнали по звуковым сигналам, посланным запертыми в лодке моряками. Сигналы слабеют с каждой минутой. С лодкой нет радиосвязи, единственная связь с ней - этот стук.

Даниэль записал: "О, Господи!!! Как они стучат? Азбукой Морзе, а может быть, они в бешенстве, что за ними никто не приходит. Это ужасно!!! Может быть, стучат в стену на ощупь, а может быть, задыхаются!!!"

- Тем временем представитель российского флота предостерег на пресс-конференции в Североморске, что на "Курске" резко падает содержание кислорода.

Даниэль записывает: "Боже!!! Значит, они задыхаются, не могу себе представить, что и я мог бы так умереть". Но он попробовал представить, как могли умирать люди на "Курске". Все это он описал в тетрадке. Начал с того, что сдерживал дыхание в течение нескольких секунд. ("Чтобы приучить легкие к меньшему количеству кислорода".) Дошел до двух минут. У него закружилась голова. Он наверняка потерял сознание, потому что записал: "Перерыв памяти". Потом в течение десяти секунд он дышал быстро и глубоко. И прикладывал ко рту целлофановый пакет, наполненный воздухом.

Он был наверху, родители и бабушка - на первом этаже. Никто не знал, чем он занят.

Павел Лукасик: "Я был уверен, что он не спит по ночам потому, что нашел что-нибудь интересное в Интернете. Парень очень толковый. Умеет распоряжаться своим временем".

Тереса Лукасик: "Ничего особенного я не заметила: он был такой, как всегда, - бледный, и сидел все время в своей комнате. Мы бы забеспокоились, если бы он начал куда-то ходить или начал бы с нами разговаривать больше, чем обычно".

У Лукасиков есть еще один сын, Дарек. Он в армии. Неделю спустя после трагедии "Курска" Даниэль послал ему письмо. Писал, что его не интересует, что творится в мире за исключением одного места: Баренцево море. Дарек: "Когда я прочитал, то сразу подумал: "Парень хочет стать моряком. Отлично".

Просто стариковская болтовня

В деревне ни у кого не было такого дома, как у Лукасиков: большой, снаружи - белый, крыша бордовая, а внутри - все деревянное. Лукасик купил участок и переехал сюда из Кракова (снимали комнату с кухней), когда родился Даниэль. Его компьютерная фирма развивалась прекрасно. Деньги поступали на счет в банке. Когда поднакопилось достаточно, начал строить дом.

Тереса радовалась. Она могла выбирать мебель, не глядя на цены. Наняла Полю для готовки и уборки. У нее самой никаких занятий не было. Иногда приезжала к мужу, в офис, или ходила гулять с сыновьями. Когда они подросли, у нее действительно появилось много времени. По несколько раз в день она меняла лак на ногтях.

Тереса: "Вначале трудно было привыкнуть к такой жизни. Но когда с нами поселилась мать Павла, занятие появилось. Нужно было все время за ней присматривать, она то и дело теряла память. Шла, например, в подвал, а думала, что открывает дверь на улицу".

Зофье Лукасик 74 года. Она много молится. По десять раз повторяет любимое заклинание: "К Тебе обращаюсь, Отец мой небесный". Когда она это произносит, то откидывает голову и смотрит в потолок (или в небо, если находится вне дома).

Тереса: "Она мне сказала, что делает это для того, что не пропустить момент, когда Бог ей явится".

Свекровь хорошо ладила с внуками. Так говорит Тереса. Она часто разговаривала с ребятами. Говорила о Боге и о смерти. Тереса не видела в этом ничего плохого: "Это все просто стариковская болтовня".

Tем больше поводов для отчаяния

Даниэль ждал первой спасательной акции. Анализировал разные возможности: спасательный модуль, применение подводных мини-лодок ("Они смогут забрать только 24 человека, а что с остальными?"), присоединение рукава с воздухом.

Он обзвонил школьных товарищей. Просил к нему приехать. Приехали Мацек и Томек - остальные разъехались на каникулы. Он пошел к Яцеку и Кубе (живут в той же деревне, Даниэль гонял с ними мяч). Все четверо собрались в комнате Даниэля 16 августа. Даниэль хотел основать общество. "Один я ничего не придумаю, а от бездействия мне плохо делается".

Общество "Курск" - пятеро ребят, самому младшему 12 лет, старшему - 17. Обсуждали, смотрели телевизор, слушали радио. Но главным образом - обсуждали. На 18 августа, в пятницу, Даниэль собрал чрезвычайное заседание (за два дня до этого он услышал по телевизору, что морякам "Курска" хватит воздуха самое долгое до пятницы). Ребята поспорили.

- Перестань трепыхаться, Даниэль, эти парни с подлодки давно ded, рыбы их кушают.

- На такой глубине нет рыб.

- А что есть?

- Давление.

- Даниэль, ты ненормальный! Дело кончено, никого уже не спасти.

Даниэль вышел в ванную. Мацек говорит, что наверняка там расплакался, потому что, когда вышел, лицо было красное. Вечером, когда он остался один, написал в своей тетрадке: "Они ничего не понимают. Ведь если бы экипаж "Курска" был мертв, то там бы уже никто не суетился. Мне кажется, они живы. Если они не двигаются, не стучат, то это для того, чтобы не тратить кислорода".

Всю ночь он думал об "этих цифрах". Вначале сообщили: экипаж насчитывал 116 человек, так что он переживал за всех 116. Потом сообщили: их 118.

Написал: "На два человека больше, тем больше поводов для отчаяния". И еще: "Под водой все иначе. Там жутко, потому что нет ничего, кроме воды. Может, и смерти нет".

Я тоже мог бы там быть?

20 августа он сидел за компьютером. Пришла Йоля с обедом.

- Ищешь что-нибудь?

- О "Курске".

- Тебя, видно, и правда задело...

Прочитал десятка два страниц в Интернете. Несколько распечатал:

"Все польские СМИ трубят о подлодке, а за прошлую неделю на польских дорогах разбилось столько же людей, сколько погибло в этой лодке и в самолете, и что??? Может, если их всех посадить в автобус и устроить столкновение с цистерной, полной серной кислоты, о-о-о, тогда бы началось, все бы сразу позабыли о какой-то русской подлодке..."

"Жаль этих людей, но они сами выбрали себе профессию..."

"По моему мнению, нечего делать сенсацию. Люди умирают, а то, что одним суждено в своей постели, а другим в подводной лодке, так это дело случая, любой мог быть там, на "Курске". Даниэль записал: "И я тоже мог бы там быть?"

Днем позже в "Курск" вошел норвежский водолаз. По радио Даниэль услышал:

- Первоначальные сообщения о воздухе, оставшемся за шлюзовой камерой, не подтвердились. Заблокированный вход в подлодку был вскрыт норвежскими водолазами в 5:45, и - как они говорят - только тогда туда проникла вода. В камере никого не было, никаких тел там не обнаружено.

Он радовался: раз не было тел, значит, еще живы. "Живые тела не плавают беспорядочно". Каникулы кончились. Даниэль начал ходить в школу. Но мысли его отсутствовали.

Мацек (из общества "Курск", одноклассник): "Как-то на перемене он начал рассуждать. Говорил, что если один отсек был герметичным, то есть, его не залило, то моряки там могли уцелеть. Этот отсек мог быть подключен к генератору, подающему воздух, и тогда они еще живы. Я не хотел это выслушивать, это технически невозможно. И глупо. На переменах я его избегал. С ним ни о чем уже невозможно было разговаривать. Как-то он рассказал мне, что всю ночь просидел в углу комнаты, скрючившись, - чтобы представить себе, как долго можно просидеть без движения. Он был ненормальный".

Все за все

Тереса Лукасик: "Он был нормальный. Вставал утром, ел завтрак, выходил из дома и шел в школу. Прощался, как обычно: "Ну, пока". А что еще? Нет, не заметила, чтобы он говорил больше или меньше. Он вообще говорил мало. Он был неразговорчивый. Если бы что-то было не так, перестал бы уроки делать или прогуливал. А я бы сразу об этом узнала, у меня был хороший контакт с классной руководительницей. Нет, я тогда ничего не замечала".

Не видела она, и как выглядит комната Даниэля (он ее запирал на ключ): всюду снимки, вырезанные из газет, статьи, книги о военно-морском флоте (особенно о подводных лодках) и длинный лист бумаги, прикнопленный к стене. На нем фамилии всех 118 моряков с "Курска": Нефедков, Боржов, Зубов, Шульгин, Баланов, Лячин, Шубин, Белогунь, Исаенко, Силогава, Саблин, Фесак, Полянский, Кисловский, Белов, Рычков, Котков...

Томек (из общества "Курск", одноклассник): "Он все не терял надежды. Даже когда сказали, что наверняка никто не выжил, он говорил, что вранье все это. Даже когда сказали, что будут их вынимать к концу сентября, а это доказывало, что в живых никого не осталось, он сказал: "Пусть поторопятся". Паранойя, правда?"

17 октября по телевидению показывали документальный фильм "Курск". Даниэль его смотрел. И делал записи в тетради. Когда на экране показали экипаж "Курска" перед выходом в море, он записал, что моряки должны быть живы, ведь в фильме они живут. Когда появился норвежский водолаз - записал, что он не выглядит как профессионал, но наверняка их спасет. Когда водолаз откручивал клапан люка - написал, что мог бы действовать и побыстрее.

Под конец он пишет: "Ничего не показали, ни одного слова не сказали, живы ли они. А они живы, я знаю. А если они не выжили, то и другие не должны жить. Не что-то за что-то, а все за все".

Фильм закончился. Даниэль записал в тетради последнюю фразу: "Чувствую, что меня изнутри заливает водой, противное чувство". Потом пошел принимать ванну. Взял с собой нож для резки бумаги. От горячей воды вздулись вены. Пришла Иоля с поздним ужином.

Наконец что-то проясняется

Скорая помощь везла Даниэля в больницу. Поехали от самого дома, но водитель не включал сигнал. Павел Лукасик сам попросил об этом: "Только когда из деревни выедете. Люди нас сплетнями замучат до смерти".

Даниэль долго лежал в больнице. Тереса Лукасик: "Это было самое тяжелое время в нашей жизни. Мы непрерывно ломали себе голову: почему? Никто не знал ответа. В школе одноклассники не знали, учителя тоже. Мы подумали, что, может быть, кто-то его пугал, пригрозил чем-то, это с людьми случается. Только, ведь Даниэль был чересчур впечатлительный, и это могло на него сильнее подействовать, чем на кого-то другого".

Даниэль вернулся домой. Родители расспрашивали, но он молчал.

- Может быть, кто-нибудь тебя шантажировал, грозился? - допытывалась Тереса. Даниэль кивнул головой.

- Теперь тебе нечего бояться, поменяем школу, - решил отец.

Несколько раз они возили Даниэля к психологу, чтобы "такие мысли больше никогда не появлялись". Он отвечал на вопросы, поддержал родительскую версию, сам что-то добавил. Он не знал, что 25 октября выловили тела трех моряков, а потом нашлось письмо в кармане Дмитрия Колесникова. Он не мог этого знать, потому что в палате, где он лежал, не было ни телевизора, ни радио и газет никто не читал. Он узнал об этом в машине, когда ехал с отцом за покупками. Лукасик-старший слушал радио (говорилось о письме, прочитанном несколько дней назад).

Павел: "Я сказал тогда в том духе, что, наконец, мол, что-то проясняется. А он наклонился вперед и спрятал голову между коленями. Я спрашиваю: "Что с тобой?" Сказал, что хочет вернуться домой, что заболел живот и он хотел бы лечь. Вернулись домой. Жена дала ему какие-то капли и сидела с ним часа два. Когда заснул, она вышла, но только на минуту, чтобы сварить себе кофе. Отсутствовала минут пятнадцать. Когда вернулась, Даниэль связывал разрезанную на длинные полосы простыню. Она даже не спросила, зачем ему это..."

Если бы это было что-то реальное

Через два часа приехал психиатр (знакомый знакомого Павла Лукасика). Беседовал со всей семьей. Ничего не узнал, они-то ведь тоже ничего не знали, кроме собственной версии: Даниэлю кто-то пригрозил, он живет в постоянном страхе.

Анджей Милецкий (психиатр): "Причина была не в том. Из всего дома об этом знал только я и Даниэль. Об этом не знали ни Яцек, ни Куба (члены общества "Курск", жители той же деревни), но в конце концов начали догадываться. Родителям об этом не сказали. Сейчас тоже не хотят об этом говорить. Разве что "за пятнадцать злотых на сигареты".

Яцек: "Такие вещи кажутся невозможными. Это как в кино, или что-то в этом роде. Никому не говорили, потому что мы не были уверены, а может, например, он это сделал, чтобы какую-нибудь девчонку напугать, которая ему отказала. Стыдно было бы шум поднимать".

Куба: "Безумцы кончают с собой из-за девушек, а сверхбезумцы из-за тех, что остались на дне. Доктор Милецкий велел изменить окружение. Лукасики отвезли сына к брату Тересы - у него дом под Новым Сончем. Милецкнй приезжал каждый день (поставил диагноз: тяжелая депрессия)".

Тереса: "Я не могла спать по ночам. Боялась, что он в доме у брата что-нибудь опять с собой сделает, а я все еще не знаю, из-за чего все это!"

И только лишь 10 декабря она обнаружила в комнате Даниэля "полный архив "Курска" (так он назвал документацию, то есть фотографии, статьи, информацию из Интернета, видеокассеты, - все это было разложено в разных местах, каталогизировано).

Тереса: "Если бы это была какая-то реальность, мне бы было легче, только не это..." Павел: "Он это пережил не так, как все, не просто, по-человечески..."

Они не знают, как он это пережил, потому что не могут себе представить, что можно пережить что-то сильнее, чем "просто, по-человечески".

Я ничего не чувствую

Даниэль поправляется. По крайней мере, так говорит доктор Милецкий. Депрессию нужно лечить несколько лет. Но теперь он знает, как лечить, потому что знает, почему Даниэль хотел покончить с собой. ("У меня никогда не было такого случая".) Он уверен, что парень не будет делать третьей попытки.

Милецкий: "То, что он должен был выбросить из себя, он выбросил. Теперь он пустой внутри и должен вобрать в себя что-то хорошее. Он должен чем-то себя заполнить".

Даниэль начал говорить, иногда улыбается. Он уже может говорить и об этом, но только тогда, когда действительно хочет (нельзя его расспрашивать).

Дапиэль: "Я ничего не чувствую, ничего не понимаю. Знаю только, что мне жаль. Их жаль. Ночью я часто не сплю, мне это снится, и я просыпаюсь".

Во время рассказа он трет левую руку. Потом подтягивает рукав. У него еще свежие шрамы - вырезанное чем-то острым число 118 (столько погибло в подлодке "Курск").

Даниэль: "Врач говорит, что все пройдет. Может, и так, но кожи я ведь не поменяю. Сто восемнадцать - это для них".

Имена и фамилии героев репортажа были изменены. "Газета Выборча", 22.12.2000.