И я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым.

Лев Толстой. Ответ на определение синода от 20-22 февраля 1901 года¹

Директор музея "Ясная Поляна" Владимир Толстой обратился к церкви с просьбой простить своего прадедушку. Новость не заметили практически нигде √ только в Moscow Times². Как будто все так и должно быть - весна наступает, Великая Россия получила новый гимн, по горным аулам победно шествует наша краснознаменная армия, и праправнук Толстого просит православных иерархов простить его заблудшего предка. Церковь обещает подумать.

Трудно найти человека, испытывавшего бы к Русской православной церкви и к институту церкви вообще более страстную ненависть, чем Лев Толстой. Надо заметить, что перед смертью его очень беспокоило, что церковь может воспользоваться этим для провозглашения примирения с писателем. Вот еще одна цитата, которая суммирует, пожалуй, его отношение к этому институту:

Из всех безбожных понятий и слов нет понятия и слова более безбожного, чем понятие церкви. Нет понятия, породившего больше зла, нет понятия более враждебного учению Христа, как понятие церкви...

Было разбойничье гнездо в Риме; оно разрослось грабительством, насилием, убийством; оно завладело народами. Разбойники и потомки их, с атаманами, которых называли то Кесарем, то Августом, во главе, - грабили и мучили народы для удовлетворения своих похотей. Один из наследников этих разбойничьих атаманов, Константин, начитавшись книг и пресытившись похотной жизнью, предпочел некоторые догматы христианства прежним верованиям.

Принесению людских жертв он предпочел обедню, почитанию Аполлона, Венеры и Зевса он предпочел единого Бога с сыном Христом и велел ввести эту веру между теми, которых он держал под своей властью...

И все стали довольны, и вот 1500 лет эта самая вера живет на свете, и другие разбойничьи атаманы ввели ее, и все они помазаны, и все, все от Бога. Если какой злодей пограбит всех, побьет много народа, его они помажут - он от Бога. У нас мужеубийца, блудница была от Бога, у французов - Наполеон. А попы, зато - не только уж от Бога, но почти сами боги, потому что в них сидит дух святой. И в папе, и в нашем синоде с его командирами-чиновниками (Лев Толстой, "Церковь и государство").

Праправнук, получивший Ясную Поляну в управление, путешествует по страницам глянцевых журналов заодно с байками про блины и варенье, являя собой иллюстрацию счастливого семейного быта и преемственности поколений. В интервью Moscow Times Владимир Толстой объяснил свое решение послать письмо тем, что "в России есть глубокое противоречие между церковью и национальным гением, очень мучительное противоречие", и "ради национального согласия" его необходимо преодолеть.

В общем-то, эта история вряд ли вышла бы за рамки любопытного казуса, иллюстрирующего анекдотическое желание завхоза музея задружиться с влиятельной православной иерархией, если бы она так хорошо не укладывалась в наметившиеся тенденции общественной жизни в стране. Теперь же можно сказать, что полку пастырей прибыло. Помимо скульптора Церетели и кинорежиссера Михалкова, наконец, и из семейства графа Толстого пришла поддержка. Таким образом даже "великую русскую литературу", возможно, удастся подверстать к плану паблисити в 100 млн. долларов, которым министр печати Михаил Лесин задумал изменить на Западе мнение о стране.

Если кто и сомневался, что по мере закрытия политической системы будет происходить политизация культуры как сферы открытого конфликта, то вот подтверждение. Трудно было предположить, правда, что начало сезона "культурной политики" произойдет под грохот перевернувшегося в гробу классика Великой Русской Литературы.

Искателей гармонии можно условно разделить на тех, кто ищет ее внутри, и тех, кто добивается гармонии в обществе. Последних в России всегда было много, и не только в России.

Такая гармония лучше всего выражается метафорой, где общество сравнивается с человеческим телом. Все должно быть едино и работать в унисон. Монархический, в сущности, концепт и, заметьте, церковный тоже. Привлекательность его сегодня объясняется тем, что те, кто его придерживается, хотят быть, разумеется, головой (или, во всяком случае, находиться в непосредственной близости к голове). Трюк в том, что если мыслить в русле этой метафоры, то двух голов быть не может.

Если кто еще притворяется головой, это ведь и не голова вовсе, а так - прыщик или нарыв, если побольше. Или раковая опухоль. Тут и зови Илью Муромца - Владимира Владимировича Путина - с мечом. И работай, булатный меч либо хирургический скальпель, в руках тех, кому положено. А если прыщик, так прижги его анафемой, чтобы простодушных оградить от заразы, обезопасить общество. Так, понятное дело, со Львом Николаевичем в свое время и поступили православные иерархи, заведовавшие иммунной системой.

Особенность такого видения общества - сословность и функциональность. Каждая часть тела (читай - общественный институт) должна отвечать за свое дело. Государь - миловать, наказывать и воевать. Церковь - духовностью заведует, военные (руки) вершат свои подвиги, а крестьяне (ноги) всех кормят. Если в теле разногласия, проблемы - это болезнь, патология.

Целое в этой метафоре важнее, чем каждая из составляющих его частей - неживое и нематериальное ("общественное тело") игрой слов оживает и получает свою волю. Так и появляется новый русский Франкенштейн, похождения которого можно прочитать сегодня в любой газете. В горах - война, в метрополии - судят за шпионаж исследователя-гуманитария из института США и Канады, и это, понятное дело, только начало.

Представьте себе лучше поле в июне, запахи и цветы. Или лес в жаркий летний день. Кто лучше - одуванчик или полынь? Кто главный - кузнечик или воробей? Кто прав - береза или сосна? Кто знает лучше - заяц или медведь? Как возможна гармония между курицей и лисицей, охотником и кабаном?

Никакой общественной головы, у каждого своя. Никакой полиции нравов, никаких предписаний, кроме условных правил и законов человеческого общежития, потому что кто возьмет на себя право сказать мне, что я должен быть не таким, а другим? На каком основании? Это либеральная позиция, предполагающая отказ от попыток найти гармонию вне - ради возможности каждого из нас найти гармонию внутри.

Толстой ненавидел церковь, помимо всего прочего, за отсутствие веротерпимости - и едва ли что-то изменилось в этом отношении. Не так давно, например, под давлением патриархата МГУ порвал арендный договор с католической радиостанцией "Благовест". Охранники для убедительности хлопнули рубильником, когда станция была в эфире.

Обращение потомков Толстого (по словам Владимира, письмо было поддержано семьей) подыгрывает, вольно или невольно, устоявшемуся уже мнению, что Лев к концу жизни был не вполне вменяем. Отсюда "нелепая" смерть беглеца, неумеренный пафос публицистики. Но по текстам этого не видно. Наоборот, к 1910 году относятся великолепные ее образцы. Чего стоит, например, его статья "О социализме":

Вам, молодым людям, людям XX столетия, людям будущего, если вы точно хотите исполнить свое высшее человеческое назначение, надо прежде всего освободиться, во-первых, от суеверия о том, что вы знаете, в какую форму должно сложиться человеческое общество будущего, во-вторых, от суеверия патриотизма, чешского или славянского, в-третьих, от суеверия науки, то есть слепого доверия всему тому, что вам передают под формой научной истины, в том числе и разные экономические и социалистические теории, в-четвертых, от главного суеверия, источника всех зол нашего времени, о том, что религия отжила свое время, а есть дело прошлого. Освободившись же от этих суеверий, вам надо прежде всего постараться изучить все то, что в области определения истинных основ, религиозных основ жизни сделано всеми величайшими мыслителями мира, и, усвоив разумное, религиозное мировоззрение, исполнять его требования не для того, чтобы достигнуть вами или кем бы то ни было определенной цели, а для того, чтобы исполнить свое назначение человека, несомненно ведущее к неведомой нам, но несомненной благой цели.

Эта цитата приводилась для доказательства вменяемости, но в ней, пожалуй, содержится и недвусмысленное указание на то, какую из сторон в нашей условной оппозиции занял бы Лев. Хотя по страсти и пылу он, безусловно, проповедник и "пастырь", "In God we trust" Толстого - это очевидное предпочтение одного другому, стремления к внутренней гармонии попыткам найти ее где-то еще.

Но самая, пожалуй, незаметная и любопытная грань этой истории состоит в том, что за ширмой "вечного возвращения" российской конфигурации политического поля происходит также нечто совершенно иное. Владимир Толстой не скрывает, что чем бы ни закончилась эта история, все будет к лучшему, поскольку состоится "обсуждение этой проблемы". Таким образом, усилиями потомков классика он возвращается в политический дискурс.

На страницах Moscow Times публикация о письме Толстого соседствует с репортажем об акции PR-кампании "Промако", разместившей за деньги фальшивку в печатных СМИ только для того, чтобы их впоследствии разоблачить. Это соседство указывает на фундаментально новый фактор ситуации вокруг Толстого, а именно - то, что, как и любой другой персонаж СМИ, классик участвует в постмодернистской экономике внимания. Лев Николаевич является, безусловно, уникальной торговой маркой и представляет собой ключевой актив праправнука. В этом смысле правда - чем бы ни закончилось обсуждение поступка Владимира, он в выигрыше, потому что любая дискуссия вокруг Толстого увеличивает стоимость его активов, ведет к росту роли классика в семиосфере.

Соответственно, возрастает и роль музея "Ясная Поляна", который становится в центре конфликта, в который инвестируется много эмоций всеми участниками дискуссии (недалеко до семейных скандалов в семействе классика, между прочим). При этом, разумеется, мало кому есть дело до разбора тонкостей взглядов писателя (а если кому есть дело - пожалуйста, покупайте тексты). Толстой, таким образом, становится в центре PR-скандала, в котором он играет как персонаж. Играет по нотам своего праправнука.

Примечания:

¹ Эта и другие цитаты из Л.Н.Толстого, приведенные в статье, доступны в сети по адресу http://library.akcecc.kiev.ua/moshkow/koi/LITRA/TOLSTOJ/wozzwanie.txt.

² Church asked to forgive Tolstoy's sins, by sarah Karush // Moscow Times, 27.02.01.